«Покурить бы»,- говорит Аменхотеп; вокруг молчат. Николай Иванович сердито смотрит Ибису под хвост.
Аменхотеп снимает трусики, выжимает их и вешает на солнце сушиться. А сам смотрит по сторонам' не идет ли где женщина? Но женщин не видать, только на берегу подсвечника стоит женская мраморная статуя Земляк Ну, ребятки, передохнул с вами, да пора и дальше.
– Куда? – спрашивает его Николай Иванович.
– Да я, знаете, к Лебедям,- говорит Земляк.
И Земляк поднимается выше.
Тут стоят два дерева и любят друг друга.
Одно дерево – волк, другое – волчица.
188 Когда Земляк выглянул из-за угла, то волк кинулся к решетке.
Земляк спрятался.
Волк поцеловал волчиху.
Земляк опять вышел из-за прикрытия – Где здесь Лебеди? – спросил он волков.
И вот вышел сторож в белом халате. Он держал в руках длинный скребок.
– Лебеди,- сказал сторож, нюхая кусок хлеба, чтобы не заплакать,- они там. Вон в том доме Земляк пошел вдоль пруда. В пруду лежал снег.
ПТИЧНИК В птичнике очень воняло. В углу сидела маленькая девочка и ела земляные лепешки Девочка была очень грязная и нечистоплотная.
На асфальтовом полу были пробоины, в пробоинах стояли лужи Старичок в длинном черном пальто ходил по лужам и боком смотрел на птиц.
Комнату разделяла перегородка вышиной в аршин.
За перегородкой расхаживали большие птицы. Пеликаны сидели вокруг бассейна и в грязной воде полоскали свой клювы Девочка отложила в сторону земляную лепешку и запела Рот у девочки был похож на круглую дырочку.
Девочка пела: Пли пли кля кля смах смах ганганух векибаки сабаче дубти кепче алдалаб смерх пурх соловьи сели или ели а соо суо сыа се соловей вие во вне вао вуа ви вуа выа вао вю пю пю пю пю закурак.
Один пеликан, самый старый, начал танцевать. На голове его изгибался седой хохол, а красные глазки свирепо смотрели в морскую раковину. Сначала он долго топал ногами на одном месте. Потом начал перебегать на 189 I несколько шагов то вперед, то назад, причем его голова оставалась неподвижной в одной и той же воздушной точке. Изгибалась только шея. Вдруг пеликан пустил одно крыло по полу и начал разворачиваться на одной ноге, притоптывая другой. Сначала развернулся в одну сторону, потом в другую, а потом вдруг поплыл, как боярышня, волоча за собой по полу оба крыла.
Остальные птицы притихли, расступились и стояли, уткнувшись носом в стену, не глядя на танец пеликана.
– Молчать! – крикнул вдруг старичок в длинном черном пальто.
Никто не обратил на это внимание. Девочка продолжала петь, а пеликан танцевать.
– И это небо! – сказал сокрушенно старичок.- Фу-фу-фу! Какая здесь гадость! – Почему вы думаете, что это небо? – спросил старичка другой такой же старичок, неизвестно откуда появившийся.
– Ах, бросьте,- сказал прежний старичок.- Я всю жизнь старался не петь глупых песен. А тут ведь поют нечто безобразное.
– А вы тоже попробуйте,- сказал такой же старичок. Но старичок покачал только головой, отчего пенсне с его носа свалилось в лужу.
– Ну вот, видите? Вот, видите? – сказал обиженно старичок.
Дверь отворилась, и в птичник вошел Земляк.
– Лебедь у вас? – громко спросил он.
– Да, я тут! – крикнул Лебедь.
– Ура! Это небо? – спросил Земляк.
– Да, это небо! – крикнуло небо.
Но тут пролетел Ангел Капуста, и Земляк снова вошел в птичник.
– Лебедь у вас? – громко спросил он.
– Да, я тут! – крикнул Лебедь.
– Ура! Значит, это небо! – крикнул Земляк.
– Да, это небо,- сказал Ангел Капуста.- Это небо ибо Лебедь здесь владыка ну-ка дева принеси-ка мне воды-ка.
Маленькая девочка сбегала за водой. Ангел Капуста выпил воды, утер усы и сказал: – Холодная, сволочь, а вкусная. Сейчас господствует эпидемия брюшного тифа, да не беда. Надо только ут190 ром и вечером потирать ладошкой живот и приговаривать: «Бурчи, да не болей».
Вдруг Земляк огромным прыжком перескочил через перегородку, схватил Лебедя под мышку и провалился под землю.
На этом месте выросла сосна с руками и в шляпе, и звали ее Марией Ивановной.
РАЗГОВОР АНГЕЛА КАПУСТЫ С МАРИЕЙ ИВАНОВНОЙ Ангел Капуста. Вот это да! А только интересно знать: билет у Вас есть? Мария Ивановна. Ха-а-ха, какие глупости! Ведь я индюшка! Ангел Капуста. Вы не можете так разговаривать со мной. Ведь я ангел.
Мария Ивановна. Почему? Ангел Капуста. Потому что у меня крылья.
Мария Ивановна. Ха-ха-хоау! Но ведь у гусей и у куропаток тоже есть крылья! Ангел Капуста. Вы рассуждаете как проф. Пермяков. Он и сторож Фадей на этом основании посадили меня в этот курятник.
Мария Ивановна зевает и засыпает Ангел Капуста будит ее Ангел Пантоста. Мария Ивановна, проснитесь,- я вам доскажу свою мысль об осях.
Мария Ивановна (со сна). Голубчик, голубочек, голубок! Не касайся таких вопросов. Я спать хочу.
Ангел Хартраста. Но все-таки, Мария Ивановна, я большой любитель пшена. Знаете, оно попадается даже в навозе. Даже в навозе,- честное слово! Мария Ивановна (со сна). Ну уж это нет! Фи донк! Назвос и пшенная каша! Ангел Холбаста. Ничего-с, Мария Ивановна.
Хотя, конечно, смотря чей навоз. Лучше всего лошадиный. В нем, знаете, этого самого немного, а все больше вроде как бы соломы. Коровий помет, это тоже ничего. Хотя он, знаете, очень вязкий. Вот собачий – тьпфу! Сам знаю, что дрянь! И пшена тоже совсем нет.
Но ем. Все-таки еще ем. Но вот что касается…
Мария Ивановна (затыкая уши). Нечего сказать, ангел! Чего только не жрет! Скажите, вы, может быть, и блевотину едите? 191 – Как вам сказать,- начал было Ангел Хлампуста, но Мария Ивановна принялась так кричать и ругаться, что Ангел Хлемписта поскорей зажал свой рот рукой, но от быстроты движения не удержался на ногах и сел на пол.
Андрей же соломея дрынваку и сплюнув гасмакрел похурею вольностей и кульпа фафанаф штое палмандеуб.
ГЛАВНАБОР Мах мамах мамамах В.
X.
мои вой кои веди дуй буи вее ае хие сео пуе пляе клее поко плие плёе флюе мое фое тое нюня тюпя неё неё фюю юю пляо кляо леапие леапие гае леапие гаеу Коршун глодал кость.
Земляк падал на землю.
кляе кляпафео пельсипао ь гульдигрея пянь фокен, покен, зокен, мокен.
Таким образом Земляк вернулся на землю.
Утюгов (махая примусом) Бап боп батурай! Обед прошел благополучно.
Я съел одну тарелку супа с укропом, с луком, со стрелой.
Да винегрет, картофель с хреном милой Тани мастерство.
Ел по горло. Вышел с креном в дверь, скрывая естество.
Когда еда ключом вскипает в могиле бомбы-живота, кровь по жилам протекает, в тканях тела зашита, румянцем на щеке горит.
В пульсе пяо пуо по пеньди пюньди говорит, бубнит в ухе по по по.
Я же слушаю жужжанье из небес в мое окно, это ветров дребезжанье миром создано давно.
Тесно жить. Покинем клеть.
Будем в небо улететь.
(машет примусом) Небо, нябо, небобй, буби, небо, не скоби.
Кто с тебя летит сюда? Небанбаиба небобей! Ну-ка, небо, разбебо! Хлебников (проезжая на коне) Пульпе пельпе пепопей! Утюгов 192 Всадник, что ты говоришь? Что ты едешь? -J Ванна Архиче 193 Что ты видишь? Что ты? Что ты, всадник милый, говоришь? Мне холмов давно не видно, сосен, пастбищ и травы – может, всадник, ты посмотришь на природу своим глазом? Я, как житель современный, не способен знать каменья, травы, требы, труги, мхи, знаю только хи-хи-хи.
Хлебников (проезжая на быке) А ты знаешь небо, УтЮгов? Утюгов Знаю небо: небо – жесть, в жести части – счетом шесть.
Хлебников (проезжая на корове) Это не небо, это ладонь, крыша пуруша и светлый огонь.
Утюгов О! мне небо надоело, оно висит над головой.
Протекает, если дождик сверху по небу стучит, если кто по небу ходит, небо громом преисполнено, и кирпичные трясутся стены, и часы бьют невпопад, и льется прадед пены – вод небесных водопад.
Однажды ветер шаловливый унес, как прутик, наше небо, люди бедные кричали, горько плакали быки.
Когда один пастух глядел на небо, ища созвездие Барана, ему казалось, будто рыбы глотали воздух.
Глубь и голубь – одно в другое превращалось.
194 Созвездье Лебедя несло руль мозга, памяти весло.
Цветы гремучие всходили, деревья темные качались.
Пастух задумался.
«Конечно,- думал он,- я прав, случилось что-то.
Почему земля кругом похолодела? И я дыхание теряю, и все мне стало безразлично?» – сказал и лег в траву.
