и совсем умолк.
— Дальше?
— Что дальше?
— Дальше что было?
— А ничего. Мы с Филипповым выпили еще по стакану браги за бабушкино здоровье, и я ушел.
— Все?
— Все.
— Ничего не забыл?
— Да нет… что еще?
— Тогда я скажу. Мне стало известно, что вы унесли из дома Филипповых соболью шкурку, что получил ты ее в обмен на свой крестик, что душеспасительная беседа имела для вас меркантильный интерес. Так или нет? Только без вранья!
Скулы Кротова потвердели, под тонкой кожей вспухли желваки. Он вдруг стал заикаться.
— Кто… в-вам… эт-то… сказал?
— Неважно. Отвечай.
— Я… ему… м-морду набью!
— Сомневаюсь. Да или нет?
— Я… в-вам… отвечать не намерен.
— Вот как!
— Я от вас этого не ожидал, — он стал подниматься, не спуская с меня глаз. — Не ожидал… Я д- думал, вы умнее.
— Да или нет?
— Я у вас работать не желаю! — он выпрямился во весь рост.
Я обошел стол и преградил ему дорогу к двери.
— Садись, прекрати истерику. Слушай! До меня дошли разговоры. Я вынужден их проверить. Мне противно это делать, но я обязан.
— Рюкзак показать?
— На черта мне нужен твой рюкзак?
— А что вам нужно?
— Ни черта мне не нужно! Садись, — я подтолкнул его к стулу, а сам заходил по кабинету. — Я не верю, что ты мог взять эту поганую шкурку. Но сам факт, что у тебя оказался крестик, оброс фантастическими деталями. Пойми, ты здесь новый человек, броский к тому же. Каждый твой шаг заметен.
— Невидимкой… стать… не могу.
— Этого и не требуется. Элементарное чувство меры — вот что нужно. Ты уже представляешь не только Кротова, а всю редакцию. На кой черт нужно было таскать с собой этот крестик, а тем более презентовать его умирающей старухе? Ей нужны лекарства, больница, а не крестик.
— А что бы вы сделали на моем месте?
— Не знаю, что я сделал бы на твоем месте! Понятия не имею, что я на твоем месте сделал бы! Я в такие ситуации вообще не попадаю. Я в семнадцать лет не женился, не ехал к черту на кулички по веленью указательного пальца, не писал романов… Все это достаточно экстравагантно и без церковных амулетов, пойми.
— Что вы от меня хотите?
— Только одного: веди себя разумней. Если бы это сделал я, то лишился бы этого кресла. Тебе еще делается скидка на молодость.
— Мне скидок не нужно. Можете меня уволить.
— Да перестань ты, черт возьми! Я тебя не увольняю пока! Я тебе делаю предупреждение! Учти, что твое умение писать — это ненадежная броня. На все случаи жизни она не годится. Подумай о Кате! Ты женатый человек.
— Я о ней думаю. Я ей шкурок на манто наторговал.
— Ладно, побереги свою иронию. Курить будешь?
— Буду.
— Вот держи. И чтобы покончить с этой историей, хочу тебя предупредить, что Иван Иванович Суворов знает о ней. Хорошего в этом мало, но не вздумай устраивать ему сцены.
Он промолчал с подавленным видом. Я подсел к нему на соседний стул.
— Есть у меня к тебе еще вопрос, Сергей… деликатного свойства. Только не кидайся на меня с кулаками… Что за знакомство ты завел в медпункте на фактории?
— Отчет написать?
— Не глупи. Я спрашиваю по-товарищески.
Он покосился на меня, недоверчиво так…
— Интервью брал. Интересная девчонка. Приехала после училища из Горно-Алтайска. А в чем дело?
— Да ни в чем. Тебя не удивляет моя осведомленность?
— Еще как!
— А странного в этом ничего нет. Я тебе, кажется, говорил, что здесь каждый новый человек на виду. Будь осмотрительней в своих знакомствах.
— Обалдеть можно!
— Это почему?
— Шагу нельзя сделать без оглядки! В яслях — правила, в детсаде — правила, в школе — целый свод. Я свободный человек?
— Допустим.
— Вот и все. Никому нет дела до моих знакомств.
— Даже Кате?
Он крутнулся на стуле.
— При чем тут Катя?
— Она твоя жена. Как ты думаешь, безразлично ей или нет, с кем ты знакомишься? Или, скажем, так: как бы ты отнесся к ее знакомству с молодым человеком, одиноким и скучающим? Это предположение, разумеется, — поспешно добавил я, так как он сразу насторожился.
Кротов отрезал:
— Это останется предположением!
— Не сомневаюсь. И все же?
— Сначала Катя спросит меня. И поступит так, как я посоветую. У нас договор.
— Двусторонний?
— Я от нее ничего не скрываю. О медпункте тоже скажу.
— Правильно сделаешь. Но ты недоучитываешь силу домыслов. Они способны превращать комара в оленя.
— Катя не дура.
— Но она женщина, молодая женщина.
— Катя не ревнивая.
— Но впечатлительная, правда? Хватит уже того, что для ее спокойствия я вынужден передавать ей от тебя несуществующие приветы.
Кротов крепко стукнул себя кулаком по голове.
— Ох, черт! Я замотался и забыл совсем. Можно, я пойду? Она, наверно, ждет.
— Ты разве ее еще не видел?
— Нет, я сразу к вам.
С полминуты я молча рассматривал его под каким-то новым для себя углом зрения…
— Ну, знаешь, Кротов, я, конечно, ценю такую добросовестность, но она выше моего разумения. Жена сидит в двух шагах, считает каждую минуту, ждет тебя как манну небесную, а ты вначале являешься докладывать о своих дурацких впечатлениях. Пошел отсюда! И не появляйся сегодня!
