хотела девочку. Только бы малышка ничего не взяла от отца!
Внезапно мысли её прервал звонок в дверь и Саманта пошла открывать. Наверное, миссис Роузли принесла молоко и яйца. Саманта улыбнулась мыслям о старушке и широко распахнула дверь.
Дыхание резко остановилось, улыбка замерла на губах, сердце тревожно забилось. На пороге стоял Фрэнк. И выражение его лица менялось быстрее, чем у Сэм. Изумление. Радость. Горечь. Боль.
Глава 19
Саманта зажмурилась, выждала десять секунд и снова открыла глаза. Но Фрэнк никуда не исчез. Значит это не видение, не галлюцинации. И теперь он стоял и ехидно улыбался. Несмотря на то, что улыбка была неприятной, Саманта не могла отвести взгляд от любимых недосягаемых черт. Сколько раз она представляла этот момент. Момент встречи с Фрэнком. Хотя порой казалось, что этого никогда больше не случиться. И уж конечно, себя она видела красивой и манящей. А не, как сейчас, безобразно толстой неповоротливой теткой. Хотелось закричать от отчаяния!
Как он здесь оказался? Неужели родители не сдержали слова? Конечно, вот и лицо его выражает презрение. Краска залила лицо Сэм, и она обхватила его ладонями. Затем глубоко втянула в легкие воздух.
Брови Фрэнка иронично изогнулись.
— Когда же успело произойти столь чудное событие как ваша свадьба, миссис Хантингтон? Что-то я не припомню среди твоих друзей-молокососов ни одного Хантингтона, — задумчиво сказал Фрэнк.
От звука его хриплого голоса ноги у Сэм подогнулись, и она начала оседать на пол?
Фрэнк успел её поймать и теперь их тела оказались довольно близко. Он почувствовал, как округлый аккуратный животик Сэм касается его тела.
Сердце сжалось от знакомой боли. Теперь, правда, более острой. Там должен быть его ребенок! Он тосковал по ней все эти восемь месяцев, а она, выходить, почти сразу нашла ему замену.
Фрэнк внес Саманту в дом и положил на диван в гостиной. Но она сразу же вскочила и обхватила руками свой живот, как будто защищая.
В тоже время хотелось броситься к нему на шею, обнять, сказать те самые заветные слова. Но гордость заставила Саманту стоять на месте.
— Чего тебе нужно, Фрэнк? — Саманта не узнала собственного голоса. Каким он казался писклявым и чужим. По телу пробежала мелкая дрожь.
— Успокойся. Я ничего не сделаю ни тебе, ни Хантингтону-младшему, — устало сказал Фрэнк и отвернулся к окну.
Саманта непонимающе уставилась на его спину. Затем догадка мелькнула в её голове: он думает, что ребенок не его. Обида и ярость захлестнули Сэм. Но она стиснула зубы и сжала кулаки. Конечно, живот у нее был маленьким для восьми месяцев, и скорее можно было предположить, что срок не больше шести. Но все же, как он мог так о ней подумать?
Впрочем, так даже лучше.
Но зачем тогда он здесь?
В этот момент Фрэнк повернулся и, словно прочитав мысли Саманты, решительно сказал:
— Я приехал, чтобы купить это ранчо. За любые деньги. Называй свою цену.
Глаза все так же полыхали яростью, но было в них что-то ещё. Как будто боль спряталась глубоко в душе. Нет, этого не может быть.
— Это ранчо не продается, — также решительно ответила Сэм.
— Саманта, тебе не нужно такое большое ранчо. Как ты собираешься со всем этим управляться одна? — примирительно сказал Фрэнк.
Услышав, как Фрэнк назвал её по имени, Саманта растаяла.
Стоп! Не хватало ещё растекаться здесь перед ним лужицей.
— Дом не продается и точка, — рявкнула она.
Хотелось ещё капризно топнуть ногой об пол, но она сдержалась.
На лице Фрэнка появилось странное выражение. Саманта задумалась и приготовилась к новой атаке.
Но внезапно их мысли прервал звук подъезжающей машины.
Оба резко повернулись к окну и переглянулись.
Каждый, конечно, подумал о своем. Фрэнк подумал, что это может быть агент, которого он вызывал. А Саманта молила Бога, чтобы это были не родители.
Но Бог сегодня был глух к её мольбам. Через пару минут Макдауэлы уже входили в гостиную.
— Сэм, дорогая, привет! — щебетала Натали, не замечая Фрэнка и направляясь прямиком к Саманте, — Как здесь наш малыш? Я купила такое чудное платьице от Гаравани. Белоснежное! Ты должна это увидеть. Подойдет как раз на выписку.
Сэм слабо улыбнулась и позволила матери себя обнять. В душе почему-то была тревога.
Майк, однако, сразу заметил Фрэнка и прокашлялся, привлекая внимание Натали.
Она обернулась и изумлено застыла с открытым ртом.
— Оооо! Добрый день, Фрэнк. Вы знаете, да?
— Мама… — предупреждающе начала Саманта.
Но теперь все внимание Натали было направлено на Фрэнка.
— Как я рада, что вы осознали свою вину и поступаете по долгу чести…
— Мама, — отчаянно зашептала Саманта, пытаясь её остановить.
Хотелось закричать, но голос почему-то не слушался. А в душе закралось, то самое гадкое чувство, что сейчас случиться, что-то ужасное.
— Я всегда говорила: ребенок не должен расти без отца. И за то, что произошло на острове, ответственны вы оба. Ваша любовь дала плод и с этим ничего не поделаешь… — продолжала напутствовать Натали.
— Мама!!! — наконец закричала Сэм, но было уже поздно.
Фрэнк изумленно уставился на неё, затем на её живот. Выражение его лицо было таким удивленным, как будто он только что заметил её положение.
Затем он побагровел от ярости.
— Нам срочно нужно поговорить, — обратился он к Саманте.
Спорить с ним при родителях не хотелось. А испытывать его терпение, тем более. Поэтому Саманта лишь устало кивнула.
Натали непонимающе следила за ними.
— Что? Что я не то сказала? — промямлила она.
— Ох, мама, лучше бы ты молчала, — не сдержалась Сэм.
Наконец, миссис Макдауэл осознала всю сложность ситуации и закрыла свой рот. Но было уже поздно. Впрочем, как всегда это с ней бывало.
Ну, что поделаешь с её непутевой матерью. Ну не прибыть же ее, в самом деле?
— Прости меня, Сэм, — запищала она.
Саманта ничего не ответила, а Майкл вывел Натали из комнаты.
В комнате повисла гробовая тишина. Сердце Сэм бешено колотилось в груди. Казалось, этот стук слышно даже Фрэнку.
— Ты носишь моего ребенка? — спросил хриплый, почти терпкий любимый голос.
Она гордо вскинула голову и приготовилась к битве.
Душа кричала «Не говори!». Но это ничего не решит. Придется сказать правду.
Глаза Фрэнка напряжено смотрели на Саманту.
— Да, — прошептала она.
В этот момент из груди Фрэнка вырвался прерывистый вздох, то ли облегчения, то ли сожаления.
Саманта больше склонялась к последнему, ибо понять что-то по лицу Фрэнка было невозможно.
