быть не могло - только 26 апреля 1987 года. В первую годовщину аварии.
Начали мы эту мысль обсуждать. Но потом прошел слух, что нам запретят встречу, будто бы боятся какой-то демонстрации. Мы хотели встретиться в Киеве, на Крещатике. Почему в Киеве? Потому что здесь большинство с АЭС живет. Почему на площади Октябрьской революции? Потому что это - центр, запоминать не надо, все знают. Это сердце Киева, куда все стекаются. И поэтому я решила выразить мнение всех людей.
За месяц до предполагаемой встречи я написала письмо первому секретарю ЦК Компартии Украины товарищу В. В. Щербицкому:
'Уважаемый товарищ Щербицкий. Ходят слухи, что 26 апреля 1987 года встречи припятцев и чернобыльцев не будет, так как якобы кто-то боится демонстрации. Да, это будет демонстрация. Но демонстрация борьбы за мир, демонстрация за ядерное разоружение, это будет демонстрация, когда мы скажем всему советскому народу спасибо за поддержку. Было бы очень хорошо, если бы эту встречу организовали по-настоящему, чтобы мы имели возможность встретиться с работниками ЧАЭС, с героями, писателями, артистами…'
Ответа я не получила. Пришло почтовое уведомление, что письмо вручено… Но я никогда не предполагала, что они могут меня так понять. Они поняли так, будто я… просила концерт. А я имела в виду артистов, читающих что-то о Припяти. Думала, что мы все пообщаемся. Еще была мысль у меня - написать письма какие-то, воззвания, письмо Рейгану написать обязательно, потому что мы это пережили. Хотя это и крупица, тысячная доля процента того, что человечество может пережить в случае войны, - но это нас коснулось. Крылом, но коснулось. И ничто нас, никакие силы не могут разъединить, потому что сейчас мы все - знакомые и незнакомые - роднее, чем самые близкие. Вот что-то такое я написала.
Последствия были интересные. Сразу же в Киеве, на Троещине, где живет много наших, в Белой Церкви, везде по области провели собрания с просьбой не ехать на встречу. У нас собрание проводил человек из Киева, из КГБ, я не помню фамилию, интересный мужчина, он довольно высокий чин имеет. А потом учителей наших - 35 человек - отдельно собрали, и он говорит: 'Если вы поедете, вы поступите очень дурно. Если хотите - я просто запрещаю вам это делать'.
Но меня сразу не сломаешь. Я все-таки была настроена ехать. Тогда буквально через день-два ко мне приезжает наш заведующий киевским облоно Выговский. Побеседовал со мной. И спрашивает: 'Меня послал министр просвещения узнать - чего вы хотите?' Я ему сказала, чего я хочу. Он: 'Юлия Дмитриевна, мне велено вам передать, что у нас победы над атомной электростанцией еще пока нет. Мы еще не можем успокоиться на том, что сделано, еще не можем радоваться, не можем устраивать вам концерты в первую годовщину'.
Я говорю: 'А кто просил это? Это же кощунство. Нельзя же так, ведь мое письмо было иного содержания'. - 'Да? А мне так передали…'
Потом меня вызывает товарищ Лендрик, завотделом пропаганды у нас в Белой Церкви. Ведет меня к нашему первому секретарю Юрию Алексеевичу Красношапке. Со мной беседа там в таком стиле: чего я хочу? и почему написала? и кто мною, быть может, руководил? Я говорю: 'Я одна писала, выражая мнение людей. Подписалась одна'.
Он меня долго уговаривал, чтобы я отказалась от этой цели.
В конце концов… я уступила. Смалодушничала самым настоящим образом. Уговорили меня. Больше того - уговорили, чтобы я создала инициативную группу и сделала все возможное, чтобы никто из Белой Церкви не был на Крещатике. Мне помогла в этом одна подруга. А вторая подруга, когда попросила, та сказала: 'Вы предатели! Как вы можете? Я поеду!' Я ей говорю: 'Ну просили же. Товарищ из КГБ приезжал, наверно, чем-то это все мотивировано. Говорили, что заграница бомбы готовит. Чтобы бросить в толпу и смятение вызвать. Он сказал, что это будет использовано во враждебных целях'. Я точно знаю, что меня на связь с заграницей проверяли… Это было. Не руководит ли мною кто из заграницы.
Это старое мышление. Ограниченное. Я видела, что им самим противно, я это чувствовала. Они в глаза не смотрели, когда говорили.
Это еще не все. В воскресенье, 26 апреля, нам устроили воскресник в школе. Ко мне приходили разные люди - из облоно, школы, смотрели так на меня, словно… Обложили меня со всех концов. Было настолько противно и возмутительно… Я не выдержала, пошла к первому секретарю и сказала все, что думаю. 'Я понимаю, - говорю, - я человек чужой, незнакомый. Но я никогда не пойму - за что вы меня оскорбили этим воскресником? За что, какой воскресник?' Оказывается, это по Киевской области устроили воскресник, по линии министерства просвещения. Чтобы удержать наших детей и родителей от поездки в Киев…'
Теперь расскажу, как была 'отмечена' у нас вторая годовщина Чернобыля. 13 апреля председателю Киевского горисполкома тов. В. А. Згурскому было подано заявление:
'Просим Вас разрешить проведение митинга общественности 'Памяти Чернобыля' в воскресенье 24 апреля 1988 г. в парке Дружбы народов. Предполагаемая продолжительность митинга - с 13 до 17 часов, количество участников около 1000 человек.
Цели митинга:
1. Почтить память погибших от аварии и поклониться мужеству героев.
2. Рассеять ложные слухи о якобы ухудшившейся радиационной обстановке.
3. Призвать граждан к широкому участию в экологическом движении.
Митинг будет проходить под лозунгами: 'Чернобыль - грозное предупреждение!', 'Приветствуем ликвидацию ракет!', 'К безъядерному миру!', 'Новое мышление - надежда всего человечества!', 'Поддерживаем курс партии на демократизацию и гласность!', 'Больше гласности в экологических вопросах!'.
На митинге предполагается выступление героев Чернобыля, ученых, писателей.
Инициативная группа также просит горисполком оказать содействие в проведении митинга:
1. Дать информацию о митинге в городской прессе.
2. Предоставить для озвучивания митинга радиотрансляционную установку.
3. Наладить работу выездного буфета.
4. Выделить наряды милиции для обеспечения общественного порядка.
В целях успешного проведения митинга инициативная группа предполагает все вопросы решать во взаимодействии с советскими и партийными органами'.
Это заявление подписали восемь членов инициативной группы: Гудзенко Г. И., геофизик, инженер Института геологических наук АН УССР; Кириенко П. Н., инженер треста 'Киевгеология'; Кошманенко В. Д., доктор наук, ведущий научный сотрудник Института математики АН УССР; Ольштынский С. П., кандидат наук, старший научный сотрудник Института геохимии и физики минералов АН УССР; Поташко А. С., старший научный сотрудник временного творческого коллектива 'Отклик' при Киевском университете; Сотникова Р. В., инженер треста 'Киевгеология'; Федоринчик С. М., аспирант отделения ЦНИИ связи; Яковенко Ю. В., кандидат наук, научный сотрудник Института кибернетики АН УССР.
О том, как развивались события дальше, рассказывают участники инициативной группы.
Галина Ивановна Гудзенко:
'Приближалась вторая годовщина чернобыльской трагедии, вошедшей в жизнь миллионов моих земляков. В предшествовавшие месяцы и недели наше телевидение провело ряд 'круглых столов' по атомной энергетике и по экологическим проблемам республики. Город полон слухов - один другого невероятнее. Митинг! Вот где можно почтить память погибших при аварии, дать возможность общественности встретиться с учеными, врачами, участниками ликвидации последствий аварии и, возможно, рассеять вздорные слухи.
Инициативная группа собралась у Мариинского дворца, где разместился Украинский комитет защиты мира, в рамках которого начала действовать экологическая организация 'Зеленый свiт'. Но, увы, - слаб пока наш защитник природы и человечества: взять на себя ответственность за проведение такой акции, как митинг трудящихся, 'Зелений свiт' не решился. Тут же было решено обратиться за помощью и разрешением на проведение митинга в горисполком. Согласовали текст и отправили гонца в приемную. Все в рамках Конституции. Поскольку сроки поджимали, попросили решить наш вопрос побыстрее. Когда мы пришли в понедельник 18 апреля за ответом (а митинг планировался на 24 апреля), взволнованная девушка в приемной сообщила, что наше заявление только сейчас попало 'на доклад к т. Згурскому', что вопрос очень серьезный и может быть решен только на пленуме горисполкома, и, естественно, никто не знает, когда будет пленум. Ответ, мол, получите в течение месяца. Какая уж тут годовщина… Наконец после долгих уговоров милостиво разрешила справиться о результате в среду, 20 апреля'
Станислав Петрович Ольштынский:
'До 20 апреля подписавших письмо подвергли проверке с целью установления реальности личностей, образа жизни, благонадежности и лояльности по линии райотделов милиции с посещением места жительства участковыми уполномоченными и наведением справок у соседей и дворников домов. С нами были проведены беседы представителей бюро первичных партийных организаций и сотрудников режимных отделов по месту работы. Эти беседы носили характер 'промывания мозгов' с увещеваниями в стиле 'почему вы с нами не noсоветовались?', 'почему не поставили нас в известность?' При всей внешней вежливости этих 'бесед' они носили характер бюрократического нажима.
20 апреля 1988 года мы были приглашены на прием к заместителю председателя Киевского горисполкома В.Н.Кочерге, однако прием был перенесен им на следующий день. 21 апреля пятеро из нас были приняты В. Н. Кочергой. В кабинете присутствовали также директор Института коммунальной гигиены М. Г. Шандала, заместитель председателя городского Комитета общества охраны природы А. Т. Лупашко, завприемной горисполкома И. К. Билевич и еще один мужчина в сером костюме, которого нам не представили. В течение всего приема он молчал.
Кочерга зачитал наше письмо, затем сказал, что исполком провел предварительные консультации с заинтересованными ведомствами и общественными организациями по данному вопросу. Никто из них это предложение не поддержал. Затем Кочерга сказал, что уже проведен ряд мероприятий, в том числе в г. Славутиче и у пожарных г. Киева. Вопросы чернобыльской аварии достаточно освещались в печати и на различных собраниях, и исполком считает нецелесообразным использовать для митинга выходной день. Далее он рассказал о радиационной обстановке в Киеве и ее безопасности, об удовлетворении городскими властями нужд переселенцев и строителей, проживающих в Киеве.
Хотя Кочерга высказался одобрительно о лозунге 'Больше гласности в экологических вопросах', но на нашу просьбу окончательно сформулировать позицию исполкома по вопросу проведения митинга заявил, что исполком это предложение не одобряет и не поддерживает. Обещал выдать краткое письменное заключение.
Мы заявили, что в связи с фактическим отказом горисполкома в разрешении на проведение митинга мы прекращаем работу по его организации, оповещаем людей о том, что митинг не разрешен и никого не собираем для его проведения. Просим различные стихийные попытки выступлений с работой нашей группы не связывать.
Однако, как выяснилось, 24 апреля в парке Дружбы народов работали усиленные наряды милиции, был задействован вертолет наблюдения, а в Витутинском райкоме КПУ в течение пяти часов находились собранные туда 'на всякий случай' директор Чернобыльской АЭС М. П. Уманец, директор Института коммунальной гигиены М. Г. Шандала, член-корреспондент АН УССР В. М. Шестопалов, завлабораторией дозиметрии центра радиационной медицины АМН И. А. Лихтарев и многие другие руководящие работники партийных, советских органов и учреждений. А митинга не было! Получается, что Киевский горисполком впустую проделал огромную работу, оторвал от отдыха уважаемых людей совершенно зря, без всякой пользы для хорошего гражданского дела. 'Как бы чего не вышло'. Апофеоз бюрократизма!
Вот какова гласность и демократизация 'по-киевски'.
Галина Ивановна Гудзенко:
'26 апреля этого года маленький зал Союза писателей Украины, где состоялся вечер, посвященный второй годовщине аварии, не мог вместить всех желающих. Люди стояли в проходах, сидели на подоконниках, томились в коридоре. А в это время на Крещатике наряды милиции и дружинники 'героическими усилиями' пресекали стихийную демонстрацию по этому же поводу. И силы нашлись, и средства, а вот разрешить митинг - это пока выше возможностей наших городских властей. Удастся ли дожить до сотрудничества с 'избранниками народа'? Очень хотелось бы этого'.
28 апреля 1988 года в газете 'Вечерний Киев' появилось сообщение Управления внутренних дел горисполкома, выдержанное в грозных, столь знакомых тонах:
'26 апреля 1988 года, в 19.00, во время проведения подготовительных и ремонтных работ к первомайской демонстрации на улице Крещатик и площади Октябрьской революции группа экстремистски настроенных лиц, состоящая в основном из числа членов так называемого 'украинского культурологического клуба', пыталась провоцировать беспорядки, усложнить проведение этих работ, мешать движению транспорта и пешеходов.
Используя как предлог вторую годовщину аварии на Чернобыльской АЭС, участники сборища стремились провокационными выкриками и надписями на транспарантах подстрекать прохожих к противоправным действиям, сознательно спекулируя на их чувствах.
Руководители и активисты так называемого УКК были официально предупреждены правоохранительными органами о недопустимости подобных действий в соответствии со статьей 1873 Уголовного кодекса Украинской СССР, которая предусматривает ответственность за организацию или активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный
