этот ночевал в корчме у иудея, которого работник вывез его в этом положении в лес. Но следствие ничего не открыло, потому что все взятые под стражу евреи бежали и не были отысканы;
2) в том же году, перед еврейской пасхой в Сеннинском уезде, близ еврейской корчмы, найден труп женщины, исколотый в лицо, на руках и ногах и по всему телу; но на платье не оказалось никакого следа крови, из чего и видно, что она была раздета, исколота, лишена жизни, а потом обмыта и одета. По следствию ничего не открыто.
В XIX СТОЛЕТИИ.
115. В 1805 году производилось дело в Велижском поветовом суде о найденном в реке Двине теле двенадцатилетнего мальчика Трофима Никитина; мальчик был зарезан и по всему телу исколот, в чем обвинялись три иудея, и в том числе Хаим Черный, попавшийся вторично по такому же делу в 1823 году. По недостатку улик дело предано воле Божией, но впоследствии открылись важные упущения делопроизводителей, за что на земский и поветовый суды наложена была пеня, но дело не переследовано.
116. В 1811 году, перед Пасхой, в Витебской губернии, в деревне помещицы Томашевской, пропал у крестьянина из колыбели ребенок, и, хотя многие обстоятельства наводили подозрение на иудеев, следствие ничего не открыло.
117. В 1816 году в Гродно в Пасху найдена мертвой крестьянская девочка Адамовичева, у которой одна рука вырезана была из локтевого сустава, а тело исколото во многих местах. В этом злодействе подозревались евреи, и первое исследование усилило подозрение; но евреи прислали депутатов в С.-Петербург, жалуясь на такое оскорбительное для них подозрение и приписывая его — очень хитро — ненависти поляков за приверженность иудеев к правительству. Вследствие сего и состоялось Высочайшее повеление от 28 февраля 1817 года, «чтобы евреи не были обвиняемы в умерщвлении христианских детей по одному предрассудку, будто они имеют нужду в христианской крови, а что если бы где случилось смертоубийство и подозрение падало на евреев, без предубеждения, однако же, что они сделали сие для получения христианской крови, то было бы производимо следствие на законном основании и проч.» На сем основании гродненскому губернскому начальству сделано было Высочайшее замечание и дело прекращено. Но по настоянию губернского прокурора, который нашел неправильности и неполноту в первоначальном следствии, оно было возобновлено через 10 лет;
Государственный Совет, приняв в рассуждение десятилетнюю давность и Высочайшее повеление 1817 года, коим подобные подозрения на евреев запрещено принимать, положил предать дело это забвению. Крещеный еврей Савицкий явился при сем случае, вызвавшись изобличить иудеев, если только его обеспечат от угрожающей ему в сем случае опасности, но Государственный Совет признал, что «такого рода исследования возбранены помянутым Высочайшим повелением».
118. В 1821 году на берегу реки Двины найдено тело Христины Слеповронской, в убийстве ее подозревались иудеи, хотя и ничего не открыто.
119. В 1821 году, перед Пасхой, в Могилевской губернии Чаусовского уезда, в селе Голенях, найдено мертвое тело мальчика Лазарева, о коем по наружным признакам судили, что он, должно быть, умерщвлен изуверными евреями. Губернатор начал строгое следствие, но иудеи, прислав опять депутатов в С.-Петербург с письмом уездного стряпчего, изобличавшим его в намерении к злоупотреблениям, жаловались на такое оскорбительное для них подозрение, противное Высочайшему повелению 1817 года. Дело было прекращено, а губернскому правлению сделано замечание за то, что оно поступило вопреки упомянутому Высочайшему повелению, приняв подобное подозрение на евреев.
120. В 1823 году пастор Эртель обнародовал подобный случай, бывший в Баварии. Но это едва ли не последний пример в Западной Европе. С тех пор такие происшествия оглашались только в Польше, в наших западных губерниях и на Востоке, в Турции, Сирии и проч.
121. В 1823 году случилось подобное происшествие в Велиже Витебской губернии, одно из самых замечательных дел по огромности производства, запутанности, большому числу прикосновенных, по обнаруженным при этом случае другим подобным злодеяниям, по продолжительности, а наконец, и по тому, что восходило на окончательное решение до Государственного Совета.
122. В 1817 году убийство в Велиже двух мальчиков крестьянских. Первое показание об этом сделала работница Терентьева, которая сама привела за деньги мальчиков в дом еврея Цетлина. Работницы Максимова и Ковалева, участвовавшие тоже в этом деле, сознались и подтвердили во всем показание первой, а Ковалева, будучи крепостной богатых евреев Берлиных, которые купили целое имение на имя уездного казначея Сушки, до того испугалась своего признания, что, проплакав целую ночь и утверждая, что она теперь пропала, повесилась. Мальчикам, по показанию этих женщин, жиды остригли ногти, потом сделали обрезание, качали их в бочке, перевязали ремнем ноги под коленями, кололи по всему телу, собирая вытекающую кровь, а мертвых бросили с пристани в реку Двину. Показания этих трех женщин, несмотря на запутанность их, носят на себе в отвратительных подробностях своих отпечаток неопровергаемой истины. Так, например, Ковалева в слезах и страхе рассказывала, где и по какому случаю она видела в особом ларце у Цетлиной сухие кровяные лепешки из крови этих мальчиков и часть крови, собранной в серебряный стакан, присовокупляя, что кровь уже испортилась и пахла мертвечиной.
123. Она же, Ковалева, объявила при этом случае, что, по всей вероятности, те же самые иудеи сгубили родного ее брата, Якова, но что она не смела об этом говорить. По справке оказалось, что малолетний Яков в 1818 году умер будто бы от нанесенной самим себе по неосторожности раны; дело это за давностью оставлено было без внимания.
124. По тому же делу обнаружилось, что те же велижские евреи в 1817 году истязали и умертвили шляхтянку Дворжицкую, взрослую женщину, останки которой найдены были в лесу в следующем году. И в этом злодействе участвовали те же развратные русские бабы, которые открыли все мелочные подробности его. Дворжицкую напоили пьяной, качали в бочке, били по щекам, ругались над нею, положили на два стула, кололи в разных местах и собирали кровь в подставленную посуду; мертвую же обмыли, положили в пошевни и вывезли за город, в лес. Из этого происшествия видно, что иудеи, посягавшие на подобное дело, не ограничивались убийством одних только младенцев или мужчин, но готовы были воспользоваться всяким удобным случаем, дабы убить христианина и взять кровь его для суеверных обрядов. Впрочем, Терентьева именно показала, что не знает, куда иудеи употребили кровь Дворжицкой, но заметила, что они, рассматривая кровь эту, находили ее черною и были ею недовольны.
125. По тому же делу обнаружилось такое же убийство жидами двух девочек, нищих, в 1819 году в Семичевской корчме около Велижа. И здесь возмутительные подробности, во всем согласные с обстоятельствами и с другими сведениями о подобных делах, не оставляют никакого сомнения в истине происшествия. Многие иудеи, оговоренные по сему делу, изобличены были в совершенно ложных показаниях и дерзкой лжи, так, между прочим, они уверяли, что вовсе не знали и никогда не видели Терентьевой, тогда как доказано было, что они знали ее очень хорошо и уже много лет, потому что она служила работницей у иудеев в том же месте.
126. По тому же делу обнаружилось убийство в Брусовановской корчме еще четырех детей. Это случилось также перед Пасхой, в 1821 или 1822 году, в голодное время, когда дети ходили по миру, и иудеи, зазвав их в корчму, заперли порознь, а после поодиночке же умертвили в присутствии множества других евреев обыкновенным мученическим образом. Соучастницы евреев Максимова и Терентьева назвали поименно большую часть виновных, описав во всех подробностях, как преступление было совершено, кто где стоял, что говорил и делал. Один иудей доведен был уликами до того, что, растерявшись и зарыдав, сказал в присутствии комиссии: «Если кто из семьи моей признается или кто другой скажет все это — тогда и я признаюсь». Другие иудеи или упорно молчали, или выходили из себя и истово кричали и угрожали свидетелям. Ко всему этому присоединилось еще особое дело о поругании евреями Святых Тайн, полученных подкупом, и антиминса, украденного нарочно для этого из церкви. Разыскание показало справедливость этого доноса, раскрыв все подробности его; тем не менее иудеи не сочли за нужное сознаться и действительно отделались голословным упорным запирательством. Иудеи при допросах в присутствии выходили из себя, кричали и бранились до того, что их выводили вон и комиссия не могла продолжать допросы.
127. В 1827 году, перед Пасхой, в Виленской губернии, в Тельшевском уезде, в деревне помещика Дамми, пропал без вести семилетний ребенок Пиотрович. Пастух Жуковский объявил, что видел сам, как иудеи поймали ребенка в поле и увезли; впоследствии труп был найден обезображенным точно таким же образом, как во всех подобных случаях; иудеи путались при допросах, делали ложные показания, снова их отменяли, и, наконец, изобличены в злодеянии этом столько, сколько можно уличить людей, не имеющих в оправдание свое ничего, кроме голословного запирательства. Несмотря на то что в этом случае был даже один посторонний свидетель — упомянутый пастух, иудеи были оставлены только в подозрении. И это, конечно, уже доказывает, что все улики, кроме сознания, были налицо, ибо во всех других современных нам случаях, помещенных выше и ниже, евреи всегда были оправдываемы. К этому следует присовокупить, что два иудея, которые начали было признаваться, найдены мертвыми: один убитым под мостом, другой отравленным. Здесь будет кстати упомянуть, что в другом подобном случае признавшийся в преступлении еврей был найден повешенным в иудейской школе при закрытых дверях; несмотря на это, показание иудеев, что он сам удавился, было принято.
128. В 1827 году ребенок пропал в Варшаве за два дня до Пасхи; очевидно, подозрение пало на иудеев, следы были открыты, и ребенок, вопреки уверениям и отпирательствам иудея, отыскан в его сундуке. Несмотря на многие обстоятельства, обличившие виновных в том, что они намерены были принести ребенка обычным образом в жертву своему исступленному фанатизму, иудеи отделались тем, что утверждали, что они просто пошутили.
129. В 1828 году в книге «Путешествие по Турции» англичанина Вальша говорилось следующее: «Константинопольские христиане утверждают, что иудеи, похищая детей, приносят их в жертву перед Пасхой вместо пасхального агнца. Я был свидетелем большого волнения между жителями. У греческого купца пропал ребенок, и думали, что он украден и продан в рабство. Но вскоре тело его нашли в Босфоре; руки и ноги были у него связаны, а особенные раны и знаки на теле показывали, что он был умерщвлен необыкновенным образом, с каким-то особым, необъяснимым намерением. Гласные обвинения пали на евреев, потому что это случилось перед Пасхой, но ничего не было открыто».
130. В 1833 году в Минской губернии Борисовского уезда живший в деревне Плитчанах еврей Орко заманил к себе ушедшую от помещика крестьянку Феклу Селезневу и бывшую с ней девочку 12 лет Евфросинию и, по показанию первой, уговорил ее, обещав за это 30 целковых, согласиться на убийство последней для того, чтобы добыть из нее кровь. Труп был найден, а на нем, кроме признаков удушения, рана на виске, откуда, по показанию Феклы, Орко выпустил кровь в бутылку. Он говорил ей, что кровь эта необходима ему для какой-то беременной родственницы, при родах которой нужна христианская кровь для помазания глаз ребенка. Уговаривая Феклу, Орко сказал: «Хоть бы от мизинца достать крови, очень нужно, и без этого никак нельзя обойтись». В доме иудея и частью даже на жене и дочери его найдено снятое с убитой платье; Фекла после запирательства и противоречивых показаний рассказала все подробности этого убийства и каким образом Орко нацедил крови в бутылочку. Впоследствии иудеи были уличены в подкупе подсудимой Феклы, чтобы она приняла все одна на себя, а их не выдавала. Орко уговаривал также мать убитой, чтобы она не искала дочери своей, которая живет на хорошем месте; он же силой и дракой не допускал к обыску сарая, где по указанию Феклы найден был труп. Жена и дочь Орки и сам он путались беспрестанно в ложных показаниях. Вследствие всего этого Орко был обвинен в убийстве, но на основании Высочайшего повеления 1817 года, которым запрещено подозрение в употребелении евреями христианской крови, вопрос этот устранен.
131. В 1833 году в Волынской губернии, в Заславском уезде, случилось следующее. Крестьянин графа Грохольского Прокоп Казан явился 20 марта в экономическое правление и объявил знаками, что на пути в деревню Волковцы напали на него три иудея и отрезали ему кончик языка. Когда рана поджила, то он рассказал следующее: «Я был настигнут евреями, когда перешел лес на перекрестке между деревнями Городищем и Серединцами. Поравнявшись со мной, сначала подошел ко мне один жид и, разговаривая, шел рядом; потом присоединился к нам другой, а наконец, и третий. Ничего не подозревая, я беспечно отвечал на вопросы их, как вдруг один, отстав немного, схватил меня сзади и повалил; другие бросились и начали давить мне грудь и душить за горло так сильно, что я пришел в беспамятство и, вероятно, высунул язык. Пришед от боли в чувство, я увидел себя поставленным на колени с наклоненной головой; один еврей поддерживал мою голову, а другой подставлял под рот чашку, в которую кровь сильно лилась. В таком положении, беспрестанно подталкивая меня в бока и затылок — вероятно, для усиления кровоточения, — держали они меня до тех пор, пока чашка не наполнилась кровью больше, чем до половины. Тогда, взяв миску с кровью и отняв у меня 12 рублей серебром, найденные мной на ярмарке, сели они в свою бричку и уехали. Это случилось около полудня. От истечения крови я опять обмер, а когда пришел в себя, то солнце было уже низко. Евреи ехали в бричке, запряженной тремя гнедыми и одной белой лошадьми».
Заславский городничий собрал немедленно всех тамошних евреевфурманов, поставил их в два ряда и, призвав Казана, приказал ему узнавать между ними преступников. Казан три раза прошел по рядам и, не могши еще говорить, показал знаками, что здесь их нет. Проверив наличных евреев по списку, городничий нашел, что в числе их недостает трех, именно: Ицка Малаха, Шая Шопника и Шлема Калия. Их призвали, поставили в ряды и снова позвали отпущенного уже Казана. Едва он подошел, как тотчас же указал на Ицку Малаха, стараясь всячески дать знать, что это тот самый, который отрезал ему язык; в Шопнике узнал он того, который его держал; в Калии нашел сходство с третим участником преступления, не утверждая, однако же, положительно, что это он. Казан твердо стоял на своем показании даже после духовного увещевания.
Евреи запирались. Малах уверял, что он уже десять дней как не выезжал из города; Шопник — что он ездил и воротился именно 20 числа, но с евреем Резником и на одной лошади; Калий — что также был в это время в городе. Каждый представил свидетелей.
Показания Калия, по-видимому, подтвердились; слова Шопника отчасти также, но с некоторым разноречием относительно времени; из свидетелей же, представленных Малахом, двое евреев, и в том числе хозяин его Гирштель, вовсе от свидетельств отказались; а подтвердили показания его только один еврей, одна еврейка, дворник и отец его, рядовой инвалидной
