— Поздравляю.
— Не с чем. Шлема при них не оказалось — я там все перерыл. А где он, они не говорят. Молчат.
— Продали, наверное, — предположил Трошкин.
— Может быть. А может, и спрятали. Теперь это можете выяснить только вы!
— Я? — удивился Трошкин. — Каким образом?
— А вот каким… — Мальцев достал из портфеля фотографию, спрятал за спину. — Закройте глаза! — потребовал он.
— Зачем?
— Закройте, не бойтесь!
— А я и не боюсь.
Трошкин зажмурился. Мальцев быстро вытащил из-за спины портрет Доцента, закрыл ладонью его лоб, чтобы скрыть челку, и скомандовал:
— Можно!
Трошкин открыл глаза.
— Кто это? — спросил профессор.
— Не знаю, — пожал плечами Трошкин.
— Это вы!
— Да, вроде я… — неуверенно согласился Трошкин.
— Ага! — обрадовался Мальцев. — А это вовсе и не вы!
Он убрал ладонь, открывая доцентовскую челку.
— Да, не я… — еще больше удивился Трошкин.
— Так вот, дорогой мой, я вам приклеиваю парик, рисую татуировки и сажаю в тюрьму! Согласен?
— Зачем? — растерялся Трошкин.
— Родная мать не отличит, кто есть кто! — Профессор забегал по кабинету. — Это моя идея! — похвастал он.
— Ничего не понимаю, — сказал хмуро Трошкин.
— Суд уже был, — сообщил Мальцев. — Тем двоим дали по четыре года. Они так, мелочь… А этому, — профессор ткнул в портрет, — восемь! Отвратительная личность, мародер! У него еще и пистолет был… Так те двое сидят в Средней Азии, а этот под Москвой. Теперь ясно?
— Нет! — отрезал Трошкин.
— Господи! — развел руками Мальцев. — Я сажаю вас к этим. — Он указал на дверь, вероятно, подразумевая под дверью Среднюю Азию. — Они думают, что вы — он! — Профессор ткнул в портрет. — И вы узнаете у них, где шлем! Татуировки сделаем ненастоящие, я договорился с НИИ лакокраски, мне обещали несмывающиеся! Согласны?
— Не согласен.
— Почему? — растерялся Мальцев, не ожидавший такого поворота.
— У меня работа, дети. Елка на носу. Пусть милиция этим занимается, пусть еще раз у них спросит. И вообще… — Трошкин поморщился. — Не получится это у меня. Да и неэтично…
— Этично — неэтично! — передразнил профессор. — У нас вот с ними цацкаются, перевоспитывают, на поруки берут. А надо как в Турции в старину поступали: посадят вора в чан с дерьмом — так, что только голова торчит, — и возят по городу. А над ним янычар с мечом И через каждые пять минут он ка-ак вж- жж-жик!.. мечом над чаном, — Мальцев с удовольствием полоснул ладонью воздух, — так что, если вор не нырнет — голова с плеч! Вот он весь день в дерьмо и нырял!
— Так то Турция, там тепло… — неопределенно ответил Трошкин, глядя на сугробы за окном.
пел Трошкин доцентовским голосом, стоя в ванной комнате перед зеркалом.
Он выключил электробритву, подвинул лицо к зеркалу, изучая, и вдруг, сделав свирепые глаза, выкинул вперед два пальца.
— У-у… Глаза выколю!
Он вышел в комнату, где бабушка укладывала чемодан.
— Брюки от нового костюма я положила в чемодан. А пиджак надень — меньше помнется.
— Ладно.
— Наш Женечка будет самый красивый на симпозиуме! — крикнула бабушка маме.
— Мама! — позвала мама из кухни. — У тебя пирожки горят!
Бабушка устремилась на кухню, а Трошкин, воспользовавшись моментом, быстро вытащил из чемодана брюки, схватил пиджак и, приподняв сиденье дивана, сунул костюм туда…
Поезд шел, подрагивая на стыках рельсов, равнодушно стуча колесами. Трошкин и лейтенант Славин сидели друг против друга в купе международного вагона.
Славин экзаменовал Трошкина, тот нехотя отвечал, глядя из-под бандитской челочки на проплывающий за окном среднеазиатский пейзаж.
— Убегать? — спрашивал Славин.
— Канать, обрываться.
— Правильно… Сидеть в тюрьме?
— Чалиться.
— Квартирная кража?
— Срок лепить. Статья 145-я.
— Ограбление?
— Гоп-стоп. Статья 26-я.
— Девушка?
— Маруха, шалава, шмара.
— Нехороший человек?
— Падла.
— Хороший человек?
Трошкин задумался, достал из кармана записную книжку.
— Сейчас… — Он нашел в книжке нужное слово. — Зараза, — прочитал он и удивился: — Да, точно, зараза!
По улочкам небольшого среднеазиатского городка ехал милицейский «газик».
— Очень похож! — говорил в машине начальник тюрьмы майор Бейсембаев, с восхищением глядя на Трошкина.
— Поработали, — похвастал Славин. — А волосы?
— А что волосы? — не понял Бейсембаев.
— Парик! — торжествующе сказал Славин.
— Можно? — спросил майор.
— Можно, — без особой охоты разрешил Трошкин.
Бейсембаев взялся за челку и осторожно потянул.
— Да вы сильней дергайте, — сказал Славин. — Спецклей! Голову мыть можно!
— Очень натурально, — опять похвалил майор.
— Скажите, Хасан Османович, — спросил Славин. — Вы Белого хорошо знаете? И вот если б вас не предупредили, догадались бы вы, что перед вами не Доцент?
— Да как вам сказать… — Майор уклончиво улыбнулся. — Можно догадаться…
