в право одних управлять и владеть, тогда как другие способны лишь слушать и повиноваться. Есть избранные люди-гении, а есть бессознательное человеческое стадо. Все, что вам нужно сделать, это стать одним из НИХ, членом «Золотой элиты». Грядут большие потрясения. Мы должны владеть ситуацией во имя справедливости.
— Но ведь остается раса «Светлых сил», которая прекратила мировую войну на Земле сто лет назад. Они и сейчас вмешаются, — развел руками Симон. — К чему вся эта суета?
— «Светлые силы»… — Владимир Александрович усмехнулся и, покачав головой, стал расхаживать по кабинету. — До каких пор мы будем полагаться на них? Мы ведь и сами кое на что способны. К тому же вы многого не знаете. Но об этом позже. Итак, Симон, вы согласны?
— Насколько я понимаю, выбора у меня нет. Так?
— Отчего же, есть. Можете отказаться. Тогда мы сотрем вашу память о сегодняшнем дне, и вы свободны на все четыре стороны.
— Ну уж нет! — Ди Рэйв вскочил. — В моей башке вы копаться не будете! — Он снова сел.
— Значит, второй вариант? Вы согласны?
— Да, черт возьми. — Киномагнат потер лоб и вздохнул, опустив голову.
— Что вы так сокрушаетесь? Если вы патриот и стопроцентный гражданин, сия миссия не должна быть вам в тягость. Напротив, это большая честь и привилегия — работать с нами.
— Неужели нельзя было просто попросить меня об этом? — Киномагнат уставился на полковника.
— Именно это я и сделал. Просто попросил. Я ведь не заставляю. — Калашников усмехнулся.
— Издеваетесь?
— Нисколько. Издеваемся мы в другом месте. Ну, будет вам расстраиваться, в самом деле. Вы еще спасибо скажете за то, что я помог скрасить вашу жизнь вещами важными и увлекательными. Да, кстати, познакомьтесь, — полковник указал на Романа, — бизнесмен из Италии Винсент Торетто.
Симон вопросительно уставился на друга, тот ответно воззрился на своего начальника…
— То есть? — вымолвил Ермак.
— Ты же оперативный сотрудник. Вот тебе реальное дело. А то засиделся совсем в Москве. Заодно будешь курировать нашего нового коллегу, — произнес Калашников, кивая на Ди Рэйва.
— Я что, тоже лечу? — В голосе Романа звучало явное недовольство.
— Дошло наконец. Конечно.
— А нам оружие дадут? — поинтересовался Симон.
— Зачем это? — Полковник изобразил удивление.
— Мы же на задание летим. Дадут? — не унимался киномагнат.
— На задание, а не на войну. Никакого оружия. Вы насмотрелись фильмов про шпионов. У нас работа в основном аналитическая, что, кстати, соответствует вашему складу ума. Так что никаких погонь, слежек и перестрелок. Дерзайте.
— Ну хотя бы… — Симон прищурился, но договорить не успел. Полковник угадал его мысль и, показав кулак, произнес:
— Хватит уже шуток про автомат Калашникова. Ступайте. Готовьтесь к завтрашнему полету. Дополнительные инструкции получите от Романа. И поменьше афишируйте там, что вы знакомы. Все.
Ди Рэйв повернулся к своему другу:
— Ты хоть пару слов по-итальянски знаешь?
— Действительно! Я ведь не владею языком! — Это Роман — полковнику…
— Не ищи нелепых отговорок, — Калашников строго глянул на подчиненного, — ты говоришь на общем галакте, а этого достаточно. И точка.
Симон неспешно прохаживался по парковой аллее у подножия мемориала Победы на Поклонной горе. Похмелье сменилось дискомфортом иного рода. Ситуация угнетала его. Он действительно был готов исполнить долг патриота, но при таких обстоятельствах чувствовал себя подневольным кнехтом, как там, на Спейсаре. Ему было обидно, что он привлечен к важной миссии не по доброй воле, а при помощи хитроумной ловушки, которую подготовила главная спецслужба его родной страны. Ди Рэйв нисколько не сомневался, что скандал в ночном баре «Афродита» был подстроен, а значит, лучшие друзья, Роман и Алекс, просто сдали его интригану Калашникову. Симон был слишком недоверчив и подозрителен, чтобы не считаться с таким вариантом.
Да, обошлись с ним скверно. Ему не дали шанса проявить инициативу в защите интересов Родины. А может, эти интересы касались и всей планеты. Его грубо завербовали и наплевали в душу. Но зачем? У киномагната сжались кулаки. Злоба переполняла его. Он уже час бродил по Москве, и все это время мысли носились у него в голове, подобно пчелиному рою. Интересно еще было, о чем Калашников беседует с Романом, которому велел остаться в кабинете.
— Неужели все это чистая правда? — Роман уставился на своего начальника, когда Ди Рэйв ушел.
— Право же, Рома, я удивляюсь, как ты дослужился до капитана. Твой друг все сразу понял, а ты задаешь глупые вопросы. Это действительно банальная вербовка. Конечно, мы не вели его со школьных лет. Твой друг попал в поле зрения нашей службы только после того, как оказался в спейсарской армии. Мало ли куда лукавый повел бы его. Он мог стать опасным для нас, а мог и полезным. Этот камень, — полковник захлопнул шкатулку и спрятал в стол, — он нашел сам. Мы его не подкидывали. И вот с этого момента все — чистая правда. Он стал «нашим клиентом». А тут подворачивается удобный случай, и мы открываем ему карты. Теперь Ди Рэйв в деле. Начинается крупная игра.
— Но зачем — так? Ведь можно было попросить по-человечески. Он на самом деле патриот. Знает историю России, восхищается, гордится ею! — воскликнул Ермак. — К чему этот цирк?!
— Следите за эмоциями, капитан! — Владимир Александрович строго взглянул на Ермака. Затем смягчился: — Мы его обидели, а это стимулирует инициативу. Сейчас у него мысли разбегаются, он ничего не понимает. Но это временно. Да и полезно.
Глава 5
Это был самый страшный день в его жизни. Ловский ощутил это особенно остро после ухода Дэвида. Тот произнес на прощание:
— Сегодня я больше не могу оставаться здесь. У меня есть еще дела. А вы крепитесь и научитесь жить с этим…
Но как это сделать? Рональд нашел способ. Едва за Дэвидом захлопнулась дверь, он испытал панический, неописуемый страх. Он находился в квартире, где собственными руками лишил жизни единственного близкого ему человека, и тот оставался здесь. Вернее — мертвое тело. Страх усиливался, и Ловский бросился к бару, откуда еще недавно извлек орудие убийства.
Напиться, вот единственный выход. Он схватил что покрепче. Водка, проклятая, никак не шла, залпом выпить бутылку из горла не удалось. Первые же глотки застряли в пищеводе и выплеснулись на ковер, который он с таким трудом очистил от крови жены. Вдовец стенал, катаясь по полу и колотя кулаками. Затем он вновь попытался влить в себя водку, но его вырвало. Стенания Ловского превратились в вой. Он чувствовал себя полным ничтожеством и лежал, уткнувшись лицом в ковер, от которого исходил запах крови, спирта и кислой рвоты. Рональд утратил связь с реальностью. Снова схватился за бутылку, и теперь водка влилась в него с невероятной легкостью. Его вернул в сознание страшный жар в пищеводе; Ловскому показалось, что он умирает. Он бросился в ванную. Открыл холодную воду и сунул голову под мощную струю воды, одновременно пытаясь вызывать рвоту вручную.
Но вот рассудок вновь помутился. Ловский рухнул на пол ванной комнаты и замычал что-то невнятное. Это продолжалось, пока он не уснул прямо на холодном полу.
