Зоя и Игнатий играют в подкидного дурака. Игнатий проигрывает.
Игнатий. Ты сдала мне все шестерки, а себе все козыри!
Зоя. Но ты же сам тасовал колоду.
Игнатий. Все равно это нечестно.
Зоя. Игра есть игра.
Звонок в дверь.
Зоя. Иди открой.
Игнатий. Открывай сама. Твоя идея, ты и открывай.
Зоя. Но мы не знакомы. В следующий раз я буду и приглашать, и открывать.
Звонок в дверь. Никита выглядывает.
Никита. Звонят же.
Зоя. Не твое дело.
Игнатий. Я не пойду. Я боюсь.
Появляется Лариска. Широко шагнула. Остановилась. Смотрит на чемодан, стоящий посреди комнаты.
Лариска. Ты сказал, чтобы я пришла. Я пришла.
Игнатий. Молодец. Раздевайся.
Зоя. Познакомь нас.
Игнатий. Да, действительно. Знакомьтесь... Это моя жена Зоя. А это моя ученица Лариса Маркова. Пожимают друг другу руки.
Зоя. Я думала, вы другая. Мне Игнатий много про вас рассказывал. Я почему-то думала: вы меньше ростом. Проходите, пожалуйста!
Проходят в комнату.
Зоя. Садитесь...
Усаживаются за стол. Лариска не отрываясь глядит на Игнатия.
Зоя. Вы знаете, раньше, в молодости, мы встречали Новый год широко, шумно. А последние пять лет – никуда не хочется идти, и звать никого не хочется. Все-таки Новый год – это семейный праздник. Игнатий, поухаживай за гостьей...
Игнатий кладет Лариске еду на тарелку, наливает в рюмку водку. Появляется Никита.
Никита. Пап, у Волковых внизу есть гитара?
Игнатий. Ты же у кого-то брал, ты что, не помнишь?
Никита. Я забыл, не то у Волковых, не то у Трегубовича.
Зоя. Познакомьтесь. Это наш сын Никита. Никита, это папина ученица Лариса Маркова.
Знакомятся.
Никита. Мам...
Зоя. Не пойду. Иди сам.
Никита. Ну почему?
Зоя. А потому. Когда надо что-то просить и унижаться, вы посылаете меня.
Никита уходит.
Зоя. Вам не скучно с нами? Может быть, хотите к молодежи?
Лариска. Нет. Спасибо. Нам не скучно.
Зоя приносит альбом. Раскрывает.
Зоя. Игнатий, Лариса, садитесь поближе.
Все садятся в один ряд.
Зоя. Это Игнатий во время войны. Видите, лысый, в девчоночьем платье... А это он в третьем классе, сорок седьмой год. Тогда школьной формы не было, все в чем попало... А это мы с ним в консерватории. У меня прическа смешная, «венчик мира» назывался. А Игнатий – стиляга. Прическа под Тарзана. Тогда зарождался джаз, считалось – запрещенная музыка. Помнишь, тебя чуть не выгнали за джаз. А сейчас этих джазов, ансамблей, Господи... И всего двадцать лет прошло... А это мы в первый год замужества. Какой ты смешной... А вот Игнатий в желудочном санатории, в Дорохове, а это за ручку с ним культработник Лида. Я потом ей на письма полгода отвечала... А вот Никита маленький, полтора года. Реветь собрался. Он тогда всего боялся, даже фотоаппарата... Вам интересно?
Лариска. Очень интересно. Но нам пора домой. Моя хозяйка волнуется, когда меня нет. Не спит.
Зоя. Что вы сказали?
Лариска. Я сказала, что хозяйка волнуется.
Зоя. Нет, перед этим.
Лариска. Что нам с Игнатием у вас очень интересно.
Зоя. Нет, после этого.
Лариска. Что нам пора домой.
Зоя. Кому «нам»?
Лариска. Мне и Игнатию. Не у вас же мы будем жить.
Лариска подходит к чемодану. Поднимает его.
Лариска. Нетяжелый... Пошли.
Игнатий и Зоя растерянно переглядываются. Лариска ничего не может понять.
Лариска. А зачем ты меня звал?
Зоя. А зачем вы пришли?
Лариска. Я пришла выходить за него замуж.
Зоя. Тогда вам придется выйти за нас обоих, вернее, за нас троих: за него, за Никиту и за меня.
Лариска. Не понимаю.
Зоя. У него большой сын, маленькая зарплата и язва двенадцатиперстной кишки.
Лариска. Ну и что?
Зоя. А то. Он зависим: физически, материально и морально.
Лариска. Я не понимаю, от чего можно зависеть, кроме любви.
Зоя. Пока вас не было на свете, пока ваши родители еще только познакомились, он уже родился, вырос и женился. И это никуда не денешь.
Лариска. Я не понимаю.
