Розовые розы (сборник)

Зоя. Вы что, глухая? Вы меня не слышите?

Лариска. Извините, я вас слышу, но не понимаю. Мы разговариваем на разных языках, как китаец и француз.

Зоя. Я говорю на языке здравого смысла.

Лариска. А я на языке любви. Мы не поймем друг друга.

Зоя. Ну хорошо, говорите с ним на своем языке.

Лариска подходит к Игнатию, поднимает к нему лицо. Смотрит в самые глаза.

Лариска. Ты любишь меня?

Игнатий. Да.

Лариска. Почему предаешь?

Игнатий. А почему предают? От трусости.

Лариска. Почему трусишь?

Игнатий. Не верю.

Лариска. Мне или себе?

Игнатий. Себе. Я – пуля на излете с комплексом несостоявшейся личности, с комплексом уходящего времени. Укомплексованный начинающий старик.

Зоя. Я же вам говорю: это современный типичный мужчина, который ничего не может решить. Вы зависите от него, а он – от всего на свете.

Лариска. Но я люблю тебя.

Зоя. Заладила: люблю, люблю... Он не знает, что с этим делать. Ваша любовь для него роскошь, которую он не может применить. Это как если бы ему подарили золотой шлем Тутанхамона. Он вбил бы в него гвоздь и приспособил на даче как рукомойник.

Лариска. А что же мне делать?

Игнатий. Перестань любить меня.

Лариска медленно опускает чемодан.

Лариска. Ты хочешь, чтобы я перестала любить тебя. Но я вся – ЛЮБОВЬ. Я не могу сделать так, чтобы любовь умерла, а я осталась. Я могу убить ее только вместе с собой.

Лариска идет к двери. Игнатий загораживает ей дорогу.

Лариска (тихо). Выпусти меня, пожалуйста.

Игнатий. Я не могу тебя отпустить. Как ты пойдешь по городу в таком состоянии...

Лариска. Тогда пойдем со мной.

Игнатий. Я не могу бросить Зою в таком состоянии. Что Никита скажет своим друзьям?

Лариска. Тогда дай мне уйти.

Игнатий. Я не могу...

Лариска (растерянно). Да что же это такое... И не берут, и не выпускают. Заговор какой-то...

Она разбегается и пытается прорваться. Игнатий ее не выпускает. Заиграла очень громкая музыка. Старшеклассники распространились по всему дому, танцуют, топоча, как стадо мустангов.

Лариска (в смятении). Это какой-то сумасшедший дом...

Игнатий. Успокойся. Выпей.

Он наливает ей стакан водки. Лариска выпивает. Молодежь пляшет вокруг нее, вовлекает Зою. Танцует и Зоя – каким-то неистовым танцем отчаяния. Лариска оглядывается по сторонам, как бы ища выход. И вдруг нашла. Метнулась к окну, отомкнула шпингалеты. Рванула на себя балконную дверь, посыпались труха и вата, повисли полоски бумаги, которой клеят стекла. В квартиру ворвался морозный воздух. Свет гаснет.

Больничная палата

В палате трое больных: Спящая – пятьдесят лет. Нина – тридцать лет. Наталья – сорок лет. Спящая спит. Нина читает газету. Наталья не слушает, думает о своем. Сидит, уставившись в одну точку.

Нина (читает). «...Утверждена программа технического перевооружения и реконструкции двадцати промышленных предприятий. Осуществление этой программы позволит дополнительно повысить производительность труда на одиннадцать процентов, сберечь десятки миллионов рублей, высвободить для работы на других участках около трех тысяч человек...»

Наталья. Я просто не знаю, что мне делать. Я уже отупела от потерь. Я уже ничего не боюсь.

Нина. Значит, не судьба. Значит, он не твой человек. Пусть себе уходит.

Наталья. Мой... Мой. Я же знаю. Мы вместе ели. Отламывали от одного куска. Все вместе. А теперь все врозь. Я не могу...

Наталья напрягла скулы, чтобы не заплакать.

Нина. Объявится. Ну куда он от тебя денется?

Наталья. Объявится... Но в каком качестве? Забежит на полчаса. Во что выродится эта наша любовь? В интрижку?

Нина. Да ну уж... любовь... Сколько ты его знала?

Наталья. Десять дней.

Нина. Идиотка. Из-за десяти дней с ума сходить. Что можно понять за десять дней?

Наталья (страстно). Все! Это бывает ясно за один час, когда твой человек. А тут десять дней...

Наталья мысленно обошла памятью эти десять дней и пришла в отчаяние.

Наталья. Все остальные рядом с ним амбалы.

Нина. Амбал – это что?

Наталья. Не знаю. Сарай. Или плита бетонная. Что мне делать?

Нина. Забудь! Сколько ты его знала? Десять дней? Ну вот десять дней и положи на обратную раскрутку. Тебя что, никогда не надували?

Наталья. Надували.

Нина. И ты что, каждый раз с ума сходишь? Неужели не привыкла?

Наталья. Я верю... Я каждый раз верю...

Нина. Ой, дуры бабы. Господи... Я десять лет со своим проваландалась. Не десять дней. Десять лет. И то ничего! Я его осудила своим судом! Своим военным трибуналом: расстрелять как предателя! Я его расстреляла и в землю зарыла! А теперь забуду. В больницу легла! Сделаю новокаиновую блокаду центра памяти.

Наталья. Как это?

Нина. Пятнадцать уколов через день.

Наталья. И что?

Нина. Все забудешь на какое-то время.

Наталья. А разве можно жить без прошлого?

Нина. У тебя бывает так, что тебе кажется, что когда-то это уже было? Точно такая же ситуация?

Наталья. Бывает.

Нина. Это память предков. А бывают предчувствия?

Наталья. Конечно. Только подумаю о человеке, а он позвонит.

Нина. Это память потомков. Первое время можно обойтись памятью предков и потомков. А потом уж наберешь свою память.