В окнах замелькали фигуры.
— Стас, берёшь третий этаж. Вацлав — второй. Глен, помогаешь с сопровождением.
Но Уваров вышел один. Высокий поджарый старик, лет шестидесяти, в зимнем мундире без знаков различия и с непокрытой седой головой, испещрённой шрамами, будто её обладатель встретил шестидесятый день рождения не в штабном кабинете, а в траншеях на передовой.
— Я — генерал Уваров, — представился он, подойдя к Груберу почти вплотную.
— Бывший генерал, — уточнил тот.
— С кем я говорю?
— Капитан Грубер, двадцать первый экспедиционный корпус. Вы арестованы за измену Родине, и отправитесь с нами.
— Экспедиционный? — хмыкнул генерал. — Так Генштаб больше не признаёт Дальний восток территорией Союза?
— Что? — сделал шаг вперёд Глеб. — О чём вы?
— Вацлав, — позвал Грубер, не оборачиваясь, — закуй ублюдка.
— О чём я? — переспросил Уваров, стоя с заведёнными за спину руками, пока Палач застёгивал кандалы. — Вас теперь что, посылают на карательные операции, не сообщая о месте их проведения?
— Это Аляска, — отрапортовал Глеб с куда меньшей твёрдостью в голосе, чем ему того хотелось бы.
— О боже, — покачал Уваров головой, невесело усмехнувшись. — В таком случае вы отклонились от заданного курса на две тысячи километров. Это Камчатка, сынок.
— Заткнись, — проскрежетал Грубер.
— Интересно, — продолжил генерал, абсолютно спокойно. — Раньше они присылали БИВней и разную шваль из дисбата, которую не жаль было здесь и бросить. А теперь шлют элитные подразделения. Нефть и алмазы подорожали?
Закончивший с кандалами Вацлав саданул генералу по спине, и тот, покачнувшись, упал на колени:
— Вы только что растеряли без суда и следствия десятки сограждан, — прохрипел он, тщетно пытаясь подняться. — И кто из нас предатель?
Глеб слушал, не веря собственным ушам. В голове крутились слова присяги: «Защищать граждан Евразийского Союза, везде и всегда! Клянёмся!». Но вместе с ними приходило: «Чтить своих командиров! Беспрекословно исполнять приказы! Клянёмся!». В горле пересохло, перед глазами помутилось. На мгновение Глеб ощутил себя висящим в пустоте, откуда его вернул голос Грубера:
— Они тебе так дороги? — склонился Палач над стоящем на коленях Уваровым. — Тогда смотри, как Родина карает за ослушание, — он размял плечи и повернулся к ожидающему приказов отряду. — Убить всех.
— Нет, — неожиданно для себя самого произнёс Глеб.
— Что ты сказал?
— Нет, — повторил он более твёрдо. — Так нельзя.
— Здесь я решаю, как можно, а как нельзя, — ледяным тоном проговорил Грубер, почти упершись шлемом в лоб «Ивана». — Это приказ, сержант.
— Я не позволю.
Вацлав и Стас, медленно зашли Глебу за спину. Оставшийся без присмотра Уваров замер на месте, едва удерживая челюсти в сомкнутом состоянии.
— Мятеж? — процедил сквозь зубы Грубер.
— Возьмём генерала и уйдём.
— Мятеж, — повторил он утвердительно и сделал два шага назад, поднимая «Феникс».
— Ты совершаешь ошибку.
— Сдай оружие. Тебя ждёт трибунал, сучёнок.
— Система, бронебойные.
— Тварь!
Электроприводы трёх «Фениксов» зажужжали почти одновременно.
Глеб, среагировав, бросился в сторону, прочь из кольца направленных на него стволов, за долю секунды до того, как три огненных языка слились воедино. Одна из очередей полоснула «Ивану» по бедру, едва разминувшись с гранатным подсумком. Упав на спину, Глеб направил картечницу в сторону движущихся среди дыма и снежной взвеси ног. «Малыш» успел выпустить четыре снаряда, прежде чем Глеб, сгруппировавшись, словно бык ринулся на ближайшую чёрную фигуру. Сбитый с ног Палач отлетел и, упав, получил в грудь три выстрела. За дымом и снегом Глеб не разглядел, пробили ли они броню, да и некогда было. Пулемётная очередь, ударившая «Ивану» в плечо, развернула его, чуть не опрокинув. Удержав равновесие, Глеб рванул в ближайший проулок, скрылся за углом дома, обошёл его и выглянул с другой стороны, в поисках противника. Но на перекрёстке перед муниципалитетом осталось только два Палача. Один лежал на спине без движений, раскинув руки. Грудная бронепластина обзавелась тремя ровными, будто высверленными отверстиями, из которых в морозный воздух поднимался пар. Второй боец Скорого Суда, опираясь на пулемёт, словно на костыль, пытался уйти с открытого пространства. Прострелянная нога волочилась, оставляя на снегу багровый след. Закованный в кандалы генерал так и сидел, похоже, всё ещё не веря в происходящее.
Глеб поймал в прицел голову ковыляющего спиной к нему недобитка и нажал спуск. На чёрном шлеме сверкнули искры. Пробитое забрало вылетело вон в облаке алых брызг. Палач качнулся, упал на колени и медленно повалился вперёд, поливая снег кашей из крови и комков того, что раньше было его головой.
— Что у вас там творится? — услышал Глеб по внутренней связи Карла. — Приём. Приём. Чёрт подери! Вы целы?
— У нас тут крыса, — ответил ему на удивление спокойный голос. — И она нас слышит. Так ведь, крыса? — добавил он вкрадчиво.
— Не понял вас, капитан, повторите.
— Расскажи ему, крыса. Расскажи, как ты убил Вацлава и Стаса, защищая предателей.
— Что?! Какого хуя?! Глен, сука, ты — покойник!!!
— Осторожно, Карл. Эта тварь за вторым домом от муниципалитета, по правой стороне. Не подставляйся, он шьёт ТБ как бумагу.
— Понял. Эй, Глен, падаль ты ебаная, я иду за тобой.
Глеб огляделся, ища пути отхода с засвеченной позиции. Задние дворы с подсобками и ветхими деревянными заборами не давали надёжных укрытий, а позади них уже стоял лес. Искать убежища в домах или забитом гражданскими муниципалитете было глупо. И Глеб решил дать открытый бой. Но не прямо сейчас… Через минуту… Просто немного передохнуть, отдышаться… Только теперь он обратил внимание на боль в правом плече. И она нарастала, становясь всё острее, отвлекая, не позволяя сосредоточиться. Броня на стыке грудной и плечевой пластин была пробита. Ладонь внутри «Ивана» стала липкой от крови.
— Дьявол. Система, оценить текущее состояние, — на забрале возникло окно с результатами анализа, в числе которых значилось: «Средняя кровопотеря. Угроза жизни незначительная. Расчётное время до потери боеспособности — 3,5 часа». — Могло быть хуже. Система, обезболивающее, стимулятор, сделать инъекцию.
Через секунду бегущие по венам препараты притупили боль, через три секунды от неё осталось только неприятное чувство влажной теплоты. Слабость и усталость отступили, голова прояснилась, мозг заработал с утроенной скоростью. Расплатой за это неизбежно станет жесточайший кризис. Но он придёт ещё не скоро. Если вообще будет к кому приходить.
— Вот так, — встряхнулся Глеб, дыша полной грудью и едва не пританцовывая от переполняющей его энергии. — Система, обзорный выстрел, пуск, — снаряд-камера, прочертив в воздухе дымную трассу, повис на парашюте в пятидесяти метрах над землёй. — Вывести изображение. Включить тепловизор, — на белёсой картинке с серыми прямоугольниками строений засветились несколько точек. Большинство — блеклые, скучковавшиеся под крышами. Одна — чуть поярче, прямо в центре перекрёстка. И три — настолько яркие, что засветка от силовых агрегатов тяжёлой брони не позволяла различить её очертания. Точка-Карл быстро продвигалась по направлению к перекрёстку, короткими перебежками. Точка-Отто
