Дети острова Таршиш

продолжить уроки плавания. Но тот в ответ лишь пожал плечами.

Приближался Йом Кипур. Дети последний раз поели, а когда солнце начало садиться, зажгли небольшой костер и произнесли слова благословения над свечами Йом Кипура. Сняв обувь, они начали молиться. После тфилы[*] все вернулись в дом и легли в свои постели. Только Шалом остался у костра, сосредоточенно читая молитвы Йом Кипура. Ашер тоже решил отправиться спать. Он уже протянул руку к веревочной лестнице, как вдруг заметил на земле небольшой листок бумаги. Мальчик нагнулся, поднял его и начал с любопытством рассматривать. Некоторые слова смыло дождем, однако в бледном свете луны ему удалось разобрать несколько обрывочных фраз: «... я думал, что мы настоящие друзья... ты просто меня пожалел... услышал, что на самом деле думают... Я уверен, что ты считаешь меня занудой... я не хочу больше никого обременять... Я спокойно могу обойтись без друзей.» Шалом Шараби.

Ашер внезапно понял, что случилось с Шаломом. Он перечитал слова: «услышал, что на самом деле думают...» и вспомнил, что он сам говорил о Шаломе. Наверное, тот был рядом и все слышал! Сердце Ашера сильно забилось, его обожгло чувство стыда и горечи. Он сложил письмо, спрятал его в карман, потом медленно поднялся в дом и лег под одеяло. Он крутился на матраце и никак не мог заснуть.

— Ашер,— прошептал Рон в темноте,— ты не спишь?

— Нет, никак не могу заснуть. Рон сел и облокотился на руку:

— А в чем дело? Из-за поста?

— Нет,— ответил Ашер.— Совсем нет.

Он поднялся и посмотрел на Рона. Поколебался мгновение, а потом спросил:

— Ты помнишь, как Шалом боялся прыгать в воду?

— Да.

— Я думаю, в этом моя вина.

— Что? Не говори глупости!

— Нет, это правда,— твердо произнес Ашер.— Он испугался не воды, а моего дурного языка! Ты помнишь, как я над ним потешался? Наверное, он все слышал. Смотри, что я нашел! — И Ашер протянул Рону бумажку.

Теперь они знали, что произошло. Обидные слова Ашера достигли ушей Шалома, разрушив его и без того хрупкую уверенность в себе. В критический момент Шалом и вправду потерял уверенность в том, что способен переплыть бурные воды.

— Что же нам делать? — спросил Рон.— Мы чуть было не стали причиной трагедии. Идем, попросим у него прощения!

— Он больше мне не поверит,— в отчаянии произнес Ашер.— Я сам бы не поверил человеку после такого.

— Давай все-таки попробуем...— настаивал Рон.— По крайней мере, он увидит, как мы переживаем.

— Мы? — переспросил Ашер.— Но ведь только я один говорил такое про него.

— Но я-то слушал,— возразил Рон — и даже смеялся... Он наверное, слышал, как я смеялся.

— Почему мы так вели себя? — прошептал Ашер, и слеза скатилась по его щеке.

— И выбрали мишенью для своих дурацких шуток именно Шалома,— с горечью сказал Рон,— самого тихого, самого внимательного человека на Таршише.

Рон выскочил из гамака и начал одеваться.

— Пошли,— сказал он решительно.— Смотри, Шалом еще не спит. Он читает у костра. Спустимся и попросим у него прощения.

Ашер присоединился к другу и стал мысленно готовиться к тяжкому объяснению. Оба мальчика быстро оделись и тихо, чтобы не разбудить спящих, спустились вниз.

Подойдя к костру, Рон осторожно спросил у Шалома, нельзя ли поговорить с ним. Тот отложил свой сидур. Ашер начал объяснять, как это все случилось, и попросил прощения за свои слова. Но Шалом только опустил глаза и хранил полное молчание. Рон посмотрел на Шалома и снова заговорил.

— Мы ведь просто шутили, Шалом! Мы не хотели тебя обидеть. Мы говорили глупости. Поверь мне, мы очень тебя любим.

— Может быть, вы и не хотели меня обидеть,— Шалом говорил медленно,— но в ваших словах выплыла наружу правда. По крайней мере, я узнал, что обо мне думают.

— Но мы не думаем так о тебе! — вскричал Ашер, почти в слезах.— Пожалуйста, поверь мне! У нас было просто глупое, дурашливое настроение. Разве ты не понимаешь, что иногда люди говорят такие вещи, которые они на самом деле не думают? Разве с тобой такого не случалось?

— Но я знаю, что в ваших словах заключена правда,— отвечал Шалом.— Люди просто так ничего не говорят. А представьте себе, что не было бы наводнения, или вы бы не нашли моего письма к Дани? Тогда вы и не подумали бы извиняться.

— Шалом, пожалуйста, выслушай,— проговорил Рон, теряя надежду.— Мы вправду очень сожалеем о случившемся. Ты такой же наш друг, как и другие ребята. Сегодня Йом Кипур. Неужели ты нас не простишь?

— А что это изменит? — мрачно пробормотал Шалом.— Вы думаете, что если я вас прощу, то все снова будет, как прежде? Теперь я знаю, что у меня нет друзей. Ты сам сказал, что я смешон.

— Ну и что, если он так сказал? — внезапно раздался голос Дани. Он неожиданно появился из темноты и смотрел на ребят сердитым взглядом.

— Я услышал, как вы разговаривали, и пришел узнать, в чем дело?

Шалом опустил глаза, избегая взгляда Дани.

— С какого времени ты знаешь все, что думают другие? — резко спросил Дани Ашера.— Кто тебе сказал, что я смеюсь над Шаломом?

Ашер не успел ему ответить, а Дани уже обратил свой сердитый взор на Шалома:

— А ты, Шалом, перестал верить в нашу дружбу только из-за того, что кто-то сказал про тебя глупость? Ты мог бы об этом и со мной поговорить!

— Но я же написал тебе! — пробормотал Шалом.

— Ты? Написал?... Что? — изумился Дани.

— Я нашел это письмо,— прошептал Ашер, протягивая письмо Дани.— Оно, наверное, выпало из дома.

Дани посмотрел на письмо, подошел к Шалому и положил ему руку на плечо.

— Послушай, Шалом,— сказал он,— Ашер был неправ. Он сделал глупость. Его слова не имеют ничего общего с правдой. Ты и я всегда будем друзьями, что бы ни случилось. Ашер и Рон просят, чтобы ты их простил. Я тоже прошу тебя простить их. И давайте все это забудем.

Наконец, Шалом согласился простить их. Но на душе у него сохранился горький осадок. Уже в постели Шалом попытался забыть горечь и утешиться словами Дани об их дружбе. Но и на следующее утро он оставался молчаливым и мрачным.

Весь Йом Кипур дети молились. Они нашли в томиках сидура и Хумаша подходящие места и пытались вспомнить стихи и напевы этого дня. Все семеро постились до наступления сумерек. Только Нафтали согласился немного выпить воды во второй половине дня. На Йом Кипур на острове стоял страшный зной, и все очень ослабели и истомились. Они прятались в тени, а Гиладу удалось даже немного подремать под банановой листвой. Дани тоже прикрыл глаза. Только Шалом продолжал тихо читать свой сидур. Шмиль тщетно пытался присоединиться к Шалому, но у него кружилась голова и легкая тошнота перемежалась с болезненной дремой. Борясь с усталостью, Шмиль решил пройтись по пляжу, но когда он поднялся на ноги, в глазах у него потемнело, все закружилось, ноги ослабли и он рухнул на землю.

Шалом бросился к Дани:

— Шмиль упал в обморок! Иди скорей!

Дани побрызгал холодной водой пылающий лоб мальчика. Тот медленно открыл глаза и посмотрел на обеспокоенных товарищей.