тогда может случиться непоправимое.
— Что бы ты ни пожелал, я постараюсь выполнить твое желание, — просто сказала она. — Это мой долг.
Он тяжело вздохнул.
— Если бы я был сильнее духом, я отказался бы от помощи, продиктованной одним лишь чувством долга, но сейчас ты нужна мне. Мне необходимо иметь тебя рядом.
— Ты сильный, Адам. Другой на твоем месте после всего пережитого лишился бы рассудка. — Она вдруг нахмурилась. — Мне следует называть тебя Эштон? Или ваша светлость?
Он поморщился:
— Зови меня Адамом. Я, наверное, еще не скоро привыкну к тому, чтобы считать себя герцогом.
— Лично я считаю, что титул герцога тебе в самый раз. Ты легко укладываешься в мое представление о том, каким должен быть герцог, — сказала она, немало его удивив. — Ты столько всего знаешь. Ты везде чувствуешь себя как дома, и даже если сейчас тебе не по себе, по твоему поведению этого не скажешь. И в тебе есть спокойная властность человека, привыкшего к тому, что его слушают и ему повинуются.
— Я и сам об этом думал. Но я скорее представлял себя капитаном судна. — Ему предстоит пройти немалый путь, прежде чем он сам начнет ощущать себя герцогом.
Глава 19
Уилл, пытаясь успокоиться, три часа катался верхом по окрестностям, прежде чем вернулся в Хартли. Во двор «Быка и якоря» он въехал поздно за полдень. На конюшне уже стояли кони Керкленда и Рэндалла, что означало, что они, все трое, поедут на ужин в Хартли-Мэнор.
Обиходив своего коня, Уилл пошел прямо в гостиную. Как он и ожидал, друзья перекусывали холодным мясом и сыром.
Керкленд налил ему в кружку эля.
— Наверное, ты проголодался. Хозяин сказал, что ты прибыл вчера вечером, а потом куда-то отъехал.
— Если ты хочешь знать, есть ли нам сообщить тебе что-нибудь, то ответ будет отрицательным, — сказал Рэндалл.
— В отличие от вас мне есть что сообщить. — Уилл хлебнул эля и сел за стол. — Новости в основном хорошие, но не совсем.
Керкленд затаил дыхание:
— Тело Эштона нашли неподалеку отсюда?
— Лучше. Я нашел его живым и в целом здоровым, но он получил травму головы и не помнит ничего, что происходило с ним до кораблекрушения. — Уилл глотнул еще эля. — И нас он не помнит. Я для него — чужак.
— Господи! — Рэндалл вскочил так стремительно, что опрокинул стул. — Где он? Почему ты не привез его сюда?
У Керкленда просветлело лицо.
— Я не думал, что удастся найти его живым. Но амнезия… — Он замялся, прежде чем спросить: — Ты уверен в том, что нашел именно его?
— Это он, и никаких сомнений тут быть не может. Все совпадает: даже шрам на руке, который он получил, разнимая дерущихся псов. А что касается того, почему я не привез его сюда… — Уилл нахмурился. — Он завел шашни с девицей из местных. Дочь хозяина гостиницы, которая рассказала мне о том, что Эштона нашли на берегу моря, также сообщила, что его зовут мистер Кларк и что он женат на женщине по имени Мария Кларк. Эш назвал эту Марию своей невестой. Она крепко его держит и упускать не собирается.
Рэндалл опустился на стул.
— Выходит, эта гарпия, жадная до его богатства, запустила в него когти. Но мы с ней справимся. Главное, что Эштон жив.
— Я не думаю, что она охотится за его состоянием. Она была шокирована, узнав о том, что ее жених — герцог.
— Возможно, она просто хорошая актриса, — с присущим ему цинизмом заметил Рэндалл. — Может быть, она видела его в Лондоне однажды и узнала его, когда он оказался в здешних краях, беспомощный и ничего не помнящий о себе.
— Возможно, но маловероятно. — Уилл отрезал себе два ломтя хлеба. — Эштон тоже был потрясен, когда я рассказал ему, кто он, и радости от того, что он узнал, я у него не заметил.
— Он, пожалуй, самый совестливый герцог в Англии. Самый сознательный, — заметил Керкленд. — Но удовольствие ему доставляет отнюдь не титул, а пароходы, садоводство и прочие мелкие радости.
— Может, ему нравится не быть герцогом. — Уилл намазал на хлеб толстый слой чатни,[1] сверху положил ломти ветчины и сыра и прикрыл таким же густо намазанным ломтем хлеба. Получился сандвич. — Наверное, незнание того, кто ты и что ты, очень действует на нервы, хотя в этом есть и своя прелесть — свобода. Мисс Кларк спасла Эштону жизнь, и она по-настоящему красива, и она хозяйка Хартли-Мэнора. Как ни странно сложились обстоятельства, но она далеко не нищенка.
— Меня не удивляет, что Эштон ей благодарен, — сказал Керкленд. — Но чтобы жениться из благодарности — это уж слишком.
— Эштон явно не в том состоянии, чтобы выбирать себе жену. Не после такой серьезной травмы головы, — добавил Рэндалл.
— Может, они полюбили друг друга с первого взгляда. Такое случается. — Уилл помнил, что испытал, когда впервые встретил Элен. Он вгрызся зубами в сандвич. — Она мне кажется приятной женщиной, и, если честно, я рад, что Адам в нее влюбился. Временами я спрашивал себя, нравятся ли ему женщины вообще. Он мастер держать их на расстоянии.
— Он всех держит на расстоянии, — заметил Керкленд. — Даже нас. Он всегда был самым преданным другом. Но как часто он раскрывал перед нами душу или просил о помощи? Мы росли с ним вместе, но во многих смыслах он так и остался для нас загадкой.
— Иногда я задаюсь вопросом, не в том ли причина, что часть его личности слишком чужда нам, англичанам, чтобы мы могли его понять? — добавил Рэндалл.
— И мне приходили в голову те же мысли, — признался Уилл. — Но я склонен думать, что его сдержанность — это способ защититься от общества, которое не всегда радушно его принимало. Какой бы она ни была, Мария Кларк смогла пробить эту стену. Или, возможно, незнание того, кто он, позволило ему раскрыться перед ней так, как никогда не позволил бы раскрыться перед кем бы то ни было герцог Эштон. Интересная мысль.
— Он достаточно здоров, чтобы вернуться в Лондон? — спросил Рэндалл. — Мы могли бы отправиться утром. Не вижу смысла дольше торчать здесь, на краю мира.
— Возможно, он предпочтет остаться здесь. — Уилл сделал себе еще сандвич, теперь с отварной говядиной. — Мы же не можем увезти его силой.
Рэндалл пожал плечами:
— Я готов сделать все, что необходимо, чтобы вызволить его из когтей этой девки. Поскольку с головой у него не в порядке, мы можем действовать на свое усмотрение ради его же блага.
— Ради его блага? Мне не нравится это выражение. Попахивает произволом, — пробормотал Керкленд. — Когда мы были детьми, взрослые тоже любили повторять, что действуют ради нашего блага, когда творили с нами что хотели.
Рэндалл поморщился:
— В тебе говорит шотландец.
— Леди Агнес никогда не говорила нам, что действует ради нашего блага. Она спрашивала у нас, чего мы сами хотим, давала нам ясно понять, чего нам будет стоить достижение желаемого, и только после этого помогала нам достичь желаемого, если то, что казалось желанным раньше, не утрачивало для нас своей привлекательности, — сказал Уилл. — Кстати, о леди Агнес. Я должен написать ей и Хэлу Лоуфорду о том, что мы нашли Эштона.
Наступившую тишину прервал Рэндалл:
— Для Хэла новость будет шоком. Они с Эштоном всегда были друзьями, но если поискать тех, у кого имелся самый явный мотив убить Эштона, то Хэл будет первым в списке.
Керкленд покачал головой:
— Я довольно хорошо знаю Хэла, и непохоже, чтобы аварию подстроил он. Ему, конечно, понравилось бы стать герцогом Эштоном, но чтобы убивать? Я так не думаю.
— Чужая душа — потемки, — тихо сказал Уилл.
Рэндалл вздохнул:
— Я не философ и поэтому не стал бы сбрасывать Лоуфорда со счетов. И еще я хочу познакомиться с той девкой, что навязала себя Эштону.
— Сегодня тебе представится такая возможность. — Уилл налил себе эля. — Эта «девка» приглашает нас всех отужинать в Хартли-Мэноре.
Глава 20
Мария одевалась с особой тщательностью, готовясь к неожиданному приему гостей. Ни одного нового наряда у нее не было. Время от времени ей перепадало какое-нибудь платье от хозяйки дома, куда их с отцом приглашали. Эти платья, как правило, приходилось перешивать, и со временем Мария стала отличной портнихой. Ее лучшее вечернее платье было подарено ей одной дамой полусвета, которую даже с натяжкой нельзя было назвать настоящей леди, но которая обладала житейской мудростью и щедро делилась ею с Марией.
Выбор Марии пал на простое, но элегантное со светлым кружевом голубое платье. В нем она выглядела юной и невинной, непохожей на охотницу за состоянием, какой ее считали друзья Адама.
Угощения выбирались по столь же прагматичным соображениям. Миссис Бекетт не была искушенной в изысках французской кухни, но зато она отлично готовила простую английскую еду. Опыт подсказывал Марии, что хорошо приготовленный кусок мяса, особенно если порция большая, может сделать счастливым большинство мужчин. Мяса в Хартли-Мэноре хватало. Трудно придраться и к рыбе в винном соусе, пойманной и приготовленной в тот же день. Ради Адама она включила в меню цыпленка с карри. Если к этому добавить разнообразные закуски, то ужин получается вполне достойный.
Должно быть, у герцога Эштона гардероб ломится от изысканных элегантных нарядов, но сегодня ему придется довольствоваться тем, что отец Марии считал своим лучшим платьем. Мария несколько часов потратила на то, чтобы подогнать камзол по фигуре Адама.
— Не надо ради меня так стараться, — говорил ей Адам. — Судя по тому, что сказал Мастерсон, этих людей я знаю двадцать лет, поэтому пытаться произвести на них впечатление нет никакой необходимости.
— Тебе ни к чему их впечатлять, это нужно мне, — резко ответила она. — Даже если мы на самом деле не помолвлены, я хочу, чтобы они видели, что я по крайней мере отношусь к тебе с должной заботой.
