— Да ладно уж. Давайте знакомиться. Нотя. И можно на «ты», подружески.
— Отчего ты расстроился? — спросила его Луша после того, как они с Ивушкиным представились. — Я же ничего ужасного не сказала.
Старый Нотя опять вздохнул. Потом стал прислушиваться.
— Почему вы так странно тикаете? Тик-так, — сказал он задумчиво. Что это?
— Это не мы тикаем, — пояснила Луша. — Это тиканье просто к нам прицепилось, как запах. У нас дома так тикает время.
— Ах, время! — воскликнул енот. — Так вы нездешние! Не то бы вы поняли, отчего я расстроился!
— Мы и правда нездешние. И мы действительно не поняли, согласилась с ним Луша.
— Вот ведь какое дело, новые мои друзья, — начал рассказывать енот. — На всем свете так неаккуратно обращаются со словами! А ведь сказанное слово никуда не девается. Сказано — значит, оно уже есть.
— Ну и что? — подивился Ивушкин.
— А то, что слова бывают разные. Хорошие слова, немножко подержавшись возле земли, улетают на звезды и там превращаются в прекрасные цветы. Звезды радуются и начинают светить еще ярче. Это они так возвращают радость на землю. И тогда всем делается хорошо. Вы не думайте, что звезды просто так светят, от нечего делать. Чем больше чистого звездного света, тем лучше живется всему живому — людям, зверям, птицам, деревьям, кустам. Поэтому чем больше хороших, добрых, красивых слов говорится, тем радостнее всем.
— Вот это да! — подивился Ивушкин такому неожиданному обороту.
— Молчи, Ивушкин, не перебивай, — одернула его Луша.
— Да только беда, что плохих слов говорят почти столько же! вздохнул Нотя. — У одних плохое слово вылетает, потому что человек брякнул не подумавши, у других — потому что человек ночью во сне с бабушкой поссорился, у третьих душа невоспитанная. Да мало ли еще почему?
— Да ты-то что так расстраиваешься? Ведь не тебе же все плохие слова достаются! — сказал Ивушкин.
— Да как же не мне, когда мне! Плохие слова куда деваются?
— Куда? — полюбопытствовала Луша.
— Как только на земле кого-нибудь обидят или расстроят, так после этого слова сразу же летят на облака. И расплываются на них уродливыми грязными кляксами. Если не успеешь выстирать, такой безобразный, грязный дождь на землю польется — ужас!
— Так это ты облака стираешь, да? — изумился Ивушкин.
— Облака, — сокрушенно покачал головой Нотя. — Ловлю сачком — и стираю, и стираю. И развешиваю. И высушиваю. И отпускаю обратно на небо. Без передышки. Хоть бы люди поняли наконец, что плохое слово не просто так — брякнул, и до свидания. Это каждый раз — грязное пятно на чистом облаке, а бедному Ноте — работа, работа, работа.
Вода из бака стала убегать в костер. Поленья зашипели, Нотя пошел мешать облака палочкой.
— Нотя, — обратилась к еноту Луша. — Послушай, Нотя, как нам выйти к старой дуплистой иве?
— К иве? Да ведь отсюда к ней никакой дороги нет. А зачем она вам? — спросил Нотя.
— Ива подскажет нам, где искать сестру Летницу. Нам очень-очень нужен совет, как нам быть дальше, — сказал Ивушкин.
— Да, — сказал Нотя. — Сестра Летница все знает и может дать самый мудрый совет.
— Куда же нам идти отсюда, Нотя?
— Иву вам не найти. Вы и вправду заблудились.
— Как же нам быть? — с испугом спросил Ивушкин.
— Ничего, можно и другой дорогой пойти. Идите по той дороге, которая начинается прямо за моим домом. Идите себе и идите. На развилке увидите куст жимолости. Это очень воспитанный куст, который никогда не говорит плохих слов. Он мой друг. Скажите, мол, Нотя велел кланяться и просил показать вам, как дальше идти к сестре Летнице.
Ивушкин и Луша поблагодарили доброго Нотю и двинулись в путь.
— Только не верьте Развигору! — крикнул енот им вдогонку.
Но они его уже не слышали. И очень жаль. Потому что дальше было так.
Глава пятая
Чужая беда
Сухая песчаная дорога начиналась действительно сразу же за домиком енота. Дорога была широкая, с зелеными островками посередине. На островках росли маленькие деревца-дети. Они ничего не рассказывали, не повторяли для памяти, а только мурлыкали какие-то детские припевочки.
Одно напевало:
А другое отвечало:
Видно, это была какая-то песенка-игра, считалочка, что ли? Луша и Ивушкин слышали такую впервые.
Впрочем, они стали уже привыкать к тому, что деревья все время говорят что-то свое, поэтому шли не останавливаясь и не особенно прислушиваясь, а стараясь, главное, не пропустить развилку дорог, где им должен был встретиться на пути вежливый и воспитанный куст цветущей жимолости и рассказать, куда двигаться дальше.
— Ивушкин, ты не устал? — спросила Луша заботливо. — Может, я тебя немножечко прокачу, а?
Ивушкин мотнул головой.
— Да не хмурься ты. Сейчас дойдем до куста, и он нам скажет, как нам дальше идти к сестре Летнице.
Луша не успела договорить Справа от дороги кто-то, пока невидимый, звал на помощь.
Они остановились.
— Луш, по-моему, кто-то стонет. Слушай!
Они оба примолкли. Теперь им показалось, что справа, в кустах, кто-то, тихонько всхлипывая, плачет.
— Может, это так шелестят деревья, а, Луш? — неуверенно сказал Ивушкин.
— Нет, не похоже, — откликнулась Луша. — Ивушкин, — сказала она решительно, — там в лесу за кустами кто-то плачет, и этот кто-то зовет на помощь. Нет, вовсе это не деревья шумят! С кем-то стряслась
