своими воспитанниками. Участвуют в параде и союзники из Народно-Юмористической Республики Болгарии — знаменитая Габровская дивизия…
В одиннадцать парад заканчивается и начинается передача «Невозможное возможно». Выступает профессор из НИИ экспериментальной гинекологии. Показывают первую в мире женщину, несущую яйца…
А женщина эта, тем временем, спит глубоким сном. А рядом с ней ее любимый Пашка. За стеной, в соседней квартире, спит сосед, инженер-телефонист. Всю предыдущую ночь ему пришлось просидеть на районной АТС, программируя ее таким образом, чтобы в День Начала Веселой Жизни по телефону все попадали не туда, куда надо и получалась веселая путаница. В квартире этажом ниже спит продавщица бакалейного отдела гастронома. С первого на второе апреля ей предстоит трудная ночь на работе: из пакетов с надписью «сахар» надо будет пересыпать соль в пакеты с надписью «соль» (предварительно освободив их от сахара). В подмосковном пансионате спит мама Вероники, вставшая сегодня ни свет, ни заря. Спит водитель автобуса, который вечером повезет отдыхающих в Москву, а потом будет отгонять машину на базу и только после этого не известно как и во сколько вернется домой. Вся страна спит первого апреля, отдыхая от ударных трудов по подготовке праздника и набираясь сил для ликвидации его последствий.
Вероника проснулась первой. Испуганно вскочила, посмотрела на часы. Слава богу! Еще только два часа дня. Склонилась на Пашкиным ухом, прошептала:
— Эй… Страстный любовник! Просыпайся!
Пашка заворочался и открыл глаза…
Когда они в следующий раз вспомнили о времени, выпустив, наконец, друг друга из объятий, дело шло уже к шести. Взглянув на циферблат будильника, Вероника порадовалась, что расставаться им еще не скоро. Засмеялась:
— А хороши бы мы были, если б проспали до маминого появления!
— Да… Это был бы прикол под стать праздничку! Совсем замотала эта работа… Слушай, ну у нас-то в метро все понятно с авралом, а у вас что так со съемками затянули?
— Так ведь у меня яйцо только двадцать восьмого марта вышло. Петр Наумович тут же в редакцию сообщил. Ну, а у них там пока то, да се… Им же все эти темы на самом верху утверждать надо.
— Ясно.
— Паш…
— Чего?
— А знаешь, они яйцо ультразвуком смотрели…
— И что?
— Оно оплодотворенное. Если высиживать, у нас ребеночек будет.
Пашка приподнялся на локте и уставился на Веронику.
— Так ведь поздно уже? Остыло?
— Нет. Не остыло. Я его на себе все время носила. На всякий случай.
— На какой всякий случай? Погоди, ты что, ребенка хочешь?
— Хочу.
— Что, правда?
— Ага…
— Ну, если хочешь, давай высиживать. Только тогда пожениться надо.
— Ой. Пашка… Ты серьезно?!
— Ну а чё…
— Московское время восемнадцать ноль-ноль! — сказал в соседней комнате телевизор, — Праздник шуток и розыгрышей продолжается!
Обычайная история, которой никогда было
В некотором царстве, в некотором государстве однажды убрали из языка частицу «не». Да не просто частицу, а вообще весь этот слог, как таковой, ликвидировали начисто.
Причины на то были очень даже веские. Язык — он ведь база человеческого мышления. Стало быть, он очень многое в жизни общества определяет. Но как-то так до поры, до времени выходило, что никто всерьез языком, с этой точки зрения, не занимался. Будто это явление какое природное, с которым и поделать ничего нельзя. А отчего ж, собственно, нельзя? Человек от природы давно уже милостей не ждет! И погоду менять научился по своему усмотрению, и реки, коли захочет, может в другую сторону развернуть, и всякое такое прочее. Пришла пора и язык до ума довести.
Вот однажды собрал царь-батюшка, Куприян Митрофанович, боярское собрание да выступил с такой речью:
— Хочу процитировать вам, бояре, слова великого баснописца.
— Задумали сыграть квартет! — услужливо подсказал секретарь-референт, вовремя заметив, что самодержец запамятовал следующую строчку.
— Да, спасибо, голубчик, — кивнул царь. — Продолжу.
Бояре глубокомысленно потупили взоры.
— Постигаете ли, к чему я веду?
На этот вопрос бояре выказали разную реакцию. Те, которые поглупей, забормотали что-то в том
