— … тут-то мы и подходим к самому главному! Ученым нашего института удалось разработать специальный препарат, соответствующим образом влияющий на функции женского организма. А стать первой его испытательницей согласилась наша лаборантка Вероника Стрельникова. И она сейчас здесь!
— Давайте же скорее попросим ее в студию!
Вероника вошла на освещенную софитами площадку и села в кресло перед камерой.
— Здравствуйте.
— Добрый день. С первым апреля вас!
— Спасибо. И вас. И вас, уважаемые телезрители!
— Вероника, давай сразу, что называется, быка за рога! Покажи нам, пожалуйста…
— Крупный план!
— … Не может быть! Это то, что я думаю?!
В руках у Вероники было яйцо размером с лимон, с бежевой, в темную крапинку, скорлупой.
— Да! Вот оно — практическое подтверждение наших теоретических изысканий! А Вероника Стрельникова — первая в истории человечества женщина, которая снесла яйцо!
— Это просто невероятно! А скажите…
Ведущий замолчал на полуслове, заметив вошедшего в студию куратора из Веселого отдела. Режиссер остановил съемку.
Куратор был мужчиной слегка за пятьдесят. С виду, обычный человек — слегка полноватый, слегка лысоватый. С лицом настолько добродушным, что на нем трудно было представить накладной нос, белую пудру и нарисованные красные губы, растянутые до ушей. А ведь этот человек еще несколько лет назад служил на Цветном Бульваре. И при желании он мог одним движением брови вызвать в студии такой жесткий смех, что живых бы не осталось…
— Ну, как успехи?
— Работаем, Виктор Васильевич.
— В график укладываетесь?
— Укладываемся.
— Молодцы. Это у вас про яйца сейчас?
— Так точно.
— А что-то вид скучноватый, по-моему… Передача-то, все-таки, первоапрельская! У вас эта девушка яйца несет? Ну, так сделайте ей, я не знаю, птичий клювик, например.
— Спасибо за идею, Виктор Васильевич! Сейчас сделаем.
— И давайте так… вообще… повеселее. Ну ладно, не буду мешать.
Из телецентра Вероника вышла уже в шестом часу. Самое поганое, что к девяти вечера снова надо было туда явиться. Предстоял монтаж, а поскольку эфир уже завтра, всем участникам съемок приказали присутствовать. На случай, если потребуется что-либо переозвучить или, не дай бог, переснять. Так что, ей, как и Пашке, накануне Дня Начала Веселой Жизни приходилось работать в ночь.
И вдруг неожиданный подарок судьбы! Дома мама сообщила ей, что завтра с самого раннего утра уезжает на весь день. За ударный труд при подготовке к празднику маму наградили поездкой в подмосковный пансионат.
Работала мама в Мэрии. Одним из первоапрельских проектов муниципального уровня была перемена надписей на улицах города. Официальные политические лозунги к первому апреля решено было намалевать в тех местах, где, как правило, цвели всякие хулиганские граффити. В результате, заборы, гаражи и стены подворотен должны были украсить гордые апрельские тезисы, коряво наляпанные краской из баллончика. «Идем дорогой клоуна, апрельскою тропой!» «Мы строим новую Россию!» «Решения Веселых Посиделок — в жизнь!» «Смешно живем, товарищи!» А перлы из сокровищницы городской народной мысли, наоборот, перемещались на площади, занятые обычно официальной пропагандой. Так, чтобы гигантские брандмауэры, перетяжки и кристаллические панели на центральных проспектах гласили: «Танька дура», «Спартак — мясо», «Маша + Коля = любовь». А на новом Арбате, там, где в ряд стоят одинаковые высокие здания, решено было сделать надпись из светящихся окон. Для этого требовалось задействовать жителей шести домов. На каждом из зданий окнами должна была высвечиваться определенная буква. Идея не нова — еще в прошлом веке, при советской власти, окнами этих домов выкладывали: «МИР МАЙ». Теперь же, в духе принятой концепции, планировалось начертать народную мудрость: «РЭП КАЛ». Представители Мэрии обходили все квартиры, окна которых смотрели в сторону проспекта, и в каждой вручали ответственному квартиросъемщику под роспись предписание об обязательном включении/выключении света в определенных комнатах в определенное время. Один из домов был поручен маме Вероники. Она справилась с заданием досрочно и стала обладательницей путевки. Была запланирована коллективная доставка отдыхающих в пансионат на автобусе, и чтобы на этот автобус попасть, маме следовало завтра выйти из дома в полседьмого утра. Отъезд же из пансионата по расписанию назначался на девять вечера. То есть, возвращения мамы можно было ожидать… ну никак не раньше десяти. Целый день с Пашкой!
Как на следующий день спозаранку уходила мама, этого Вероника даже не слышала. Пашкин звонок в дверь, около восьми — и тот разбудил ее не сразу. Монтаж передачи затянулся почти до трех ночи. Точнее сказать, утра. Хорошо хоть домой подвезли на машине.
Пашка попал под дождь и стоял на пороге весь мокрый.
— Спишь что ли? Ну ты даешь. А я думал, меня ждешь!
— А я сплю и жду.
— Во сколько закончили вчера?
— В три.
— Круто. Нормально получилось?
— Не знаю. По-моему, нормально. Мне птичий клюв сделали. Прикольный. Сегодня в одиннадцать посмотрим.
— Обязательно. А я, прикинь, вообще не спал. Вчера днем не дали и в метро сейчас до упора пахали. Едва успели все эти «не прислоняться» переклеить… Ну, иди ко мне!
— А-а! Ты мокрый! И холодный! Надо было мне на груди написать: «Не прислоняться»!
— Тогда бы меня судили за убийство возлюбленной! Я бы оправдывался, что это я так пошутил на первое апреля. Может, приняли бы как смягчающее обстоятельство.
— Да за убийство меня, первой в мире женщины-несушки, тебя бы приговорили к высшей мере через защекотание!
— Слушай, я в душ залезу?
Когда Пашка, помывшись и погревшись под горячим душем, вошел в спальню, то обнаружил, что Вероника снова задремала. Он забрался под одеяло, пристроился рядом и задумался, чего ему сейчас больше хочется: обидеться или как-нибудь пошутить? Закрыл глаза и через несколько секунд уже спал.
В девять ноль-ноль включился телевизор. Но поскольку стоял он в соседней комнате, Веронику с Пашкой это не разбудило. А телевизоры перед началом политически важных трансляций по всей стране включались дистанционно, специальным сигналом из телецентра. Стали передавать парад смехотворных сил на Красной площади. По традиции, парад принимал глава государства, проезжая перед строем на потешном автомобильчике, сделанном в виде лохматой собачки.
— Здравствуйте, товарищи клоуны!
— Здравия желаем, товарищ главный клоун Отечества!
— Поздравляю вас с двадцать третьей годовщиной Начала Веселой Жизни!
— Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха!
Под звуки бравого апрельского марша, чеканя шаг, двинулись по площади гвардейские части, каждая в своей форме. Вот в пиджаках-недомерках и коротких брюках идут бойцы дивизии имени Юрия Никулина, стуча по брусчатке огромными ботинками. За ними маршируют зловещие «клетчатые кепки» — солдаты и офицеры отдельного гвардейского батальона имени Олега Попова. Следом шагают курсанты Рязанского десантно-циркового училища в смешных полосатых майках. А вот площадь оглашается пронзительным мяуканьем. Это приближается парадная рота спецподразделения имени Юрия Куклачева — фелинологи со
