друга и всячески шутить. Но, разумеется, лишь в рамках традиционного юмора, без использования запрещенных сильнодействующих приемов.
Вероника родилась как раз в год первоапрельской революции. А через пару лет отец ушел из семьи, оставив жену с маленькой дочкой. И к кому ушел! К клоунессе с проспекта Вернадского.
Родня и знакомые тогда в один голос твердили матери Вероники: «Не вздумай рыпаться! Она в порошок тебя сотрет!» Мать лишь молча кивала. И держалась так, будто ничего не произошло. Только сделалась какой-то задумчивой. Так, в задумчивости, она провела три недели. А потом с маленькой Вероникой явилась к своим родителям. И попросила их, чтобы они недельку подержали внучку у себя. Объяснив, что уезжает в служебную командировку. Утром следующего дня она подкараулила на улице ту клоунессу. Прямо на проспекте Вернадского, в двух шагах от здания Цирка.
— Здравствуйте, я жена Михаила.
Не успела клоунесса что-либо ответить, как мать Вероники выдала ей шутку. Ту самую, над которой думала три недели… От хохота клоунесса согнулась пополам и повалилась на асфальт. Ее тело билось в конвульсиях, лицо перекосило судорогой, на губах появилась пена. Вероникина мама развернулась и неторопливым шагам двинулась в сторону метро. Каждую секунду ожидая, что ее схватят. Но этого почему- то не произошло. Она без помех вошла на станцию и спокойно доехала до дома. Там она легла на кровать и стала ждать «дежурных по апрелю». Но арестовывать ее никто не пришел. Ни в этот день, ни на следующий. А еще через день в почтовом ящике она обнаружила анонимную записку: «Мы с Михаилом любим друг друга. Простите нас, если можете!» Тогда она поехала к родителям, сказала, что командировка закончилась, и забрала Веронику.
Замуж мама так больше и не вышла. И вообще к мужчинам с тех пор относились, мягко говоря, с недоверием. Отчасти это стало проблемой и для Вероники, еще со школьных лет. Стоило маме увидеть ее в обществе какого-нибудь парня, тут же начинался допрос с пристрастием: кто это, что это? И мама не успокаивалась, пока не получала информации, позволявшей ей сделать вывод, что очередной приятель Вероники — подлец и бездельник. Мужчин, достойных ее дочери, по маминым понятиям, в природе не существовало вовсе. Вероника давно уже поняла, что ей не следует афишировать свои отношения с молодыми людьми. А когда настанет соответствующий момент (если он когда-нибудь настанет), она просто скажет: «Мама, я выхожу замуж». (Очень хотелось бы сказать: «Выхожу замуж за Павла». Но Пашка до сих пор никаких разговоров о женитьбе не заводил). Вероника снова набрала его номер. Опять длинные гудки. Что такое?! Потерял он, что ли, свой мобильник?
Тем временем, съемки первоапрельской передачи продолжались.
— Скажите, Петр Наумович, а как женщина должна будет высиживать яйцо? Сидеть на нем что ли?
— Ни в коем случае! Так яйцо можно и раздавить. Слово «высиживать» не надо понимать буквально. Рядом с яйцом можно лежать. Можно носить его, прикрепив к груди или животу при помощи бандажа. Тут есть масса разных вариантов. Главное, чтобы яйцо получало тепло материнского тела. Кстати, не обязательно материнского, можно и отцовского. Вот вам еще одно преимущество: родители могут высиживать яйцо по очереди, давая друг другу отдохнуть. Мало того. В принципе, яйцо может высиживать и посторонний человек.
— Интересно получается. Это как, знаете, по-английски приходящая няня называется «babysitter». Или бывает еще «dogsitter» — человек, который заботится о вашей собаке, пока вас нет дома. А у нас, стало быть, возникает понятие «eggsitter» — человек, который сидит с вашим яйцом!
— Скажу вам больше: яйцо можно выращивать вообще без участия человека — в инкубаторе! Но хочу подчеркнуть: здесь есть некая аналогия с вскармливанием грудного ребенка. На худой конец годится и искусственная смесь, и молоко кормилицы, но ничто не может полноценно заменить материнскую грудь. Так же и с высиживанием: полноценное тепло — только от родительского тела… Совсем перестал говорить слова-паразиты…
— А нормально. Сейчас, по-моему, нормально. Живой такой разговор. Вопросы, ответы… Работаем дальше? Давайте со слов «полноценное тепло — только от родительского тела»…
В сумочке у Вероники зазвонил телефон. Это был Пашка.
— Привет.
— Привет. А я тебе звоню, звоню, а ты трубку не берешь.
— В метро был.
— Ты ж говорил, у тебя днем выходной!
— Так я и не на работе. Просто ехал в метро. На халтурку вызвали. К банкиру, блин.
В метро Пашка работал по сменам и если выходил в ночь, то имел два дня выходных. В эти дни он иногда подрабатывал «халтуркой» в бригаде, занимавшейся ремонтом квартир. В марте им подвернулся очень хороший денежный заказ. Их нанял член правления Смехстрахбанка. Квартира у него была шикарная, но речь шла не о ней, а о квартире соседей. По планировке она была точно такой же. А вот по обстановке сильно отличалась, соседи жили не богато. Банкиру же пришла в голову идея устроить масштабный розыгрыш на первое апреля. Тридцать первого марта он пригласит к себе друзей и устроит вечеринку с обильными возлияниями. Когда гости забудутся глубоким сном (глубину сна обеспечит добавленный в напитки безвредный, но надежно действующий препарат), хозяин перетащит их в соседскую квартиру. Где компания и проснется на следующее утро. Квартира, как уже было сказано, той же планировки. И мебель в нее банкир специально завезет такую же, как стоит у него. Но будут у соседской квартиры некоторые отличия. На потолке паркет. На полу белая водоэмульсионная краска. По центру комнаты из пола вверх будет торчать люстра. На стенах обои с рисунком, перевернутые на сто восемьдесят градусов. И все прочее в таком духе: полочки вверх ногами, с приклеенными к ним вазами и статуэтками, с паркетного потолка вниз свисает привинченная к нему мебель. Первого апреля гости проснутся в состоянии похмелья и обнаружат себя в перевернутом мире. Ради этого дела банкир на три месяца арендовал квартиру у соседей, оплатив им на этот срок проживание на курорте Золотые Пески в Народно-Юмористической Республике Болгарии. К первому апреля квартиру надо было привести в соответствующий вид, а после праздника вернуть все в первоначальное состояние. Бригада приступила к работам еще в середине февраля, и к двадцатому марта все было готово. Но вчера банкир неожиданно позвонил бригадиру и огорошил: в его квартире появились кое-что новенькое, и теперь перевернутую копию этого новенького надо срочненько организовать в квартире соседей.
— Ты представляешь, что сделал! — сокрушался по телефону Пашка, — На стене барельеф в виде женского бюста. Из каждой груди выходит кран. Из одного течет красное вино, из другого белое. Какие-то черти ему это дело сварганили… И в соседней квартире вверх ногами тоже сделали. Только там, когда кран открываешь, вино-то вниз течет! А он хочет, чтобы вверх, на паркет летело! Типа, как будто, вниз, на пол. И нас вызвал. «Придумайте что-нибудь! Чтобы напор, под давлением…» Ну не скотина? Не мог подождать, пока первое апреля пройдет! Я бригадиру говорю: «Давай ему еще один кран в стене сделаем! В виде члена!» Надо только придумать, что оттуда течь будет… Короче, Вик, не попаду я к тебе сегодня. Пришлось туда ехать, нельзя мне бригаду кидать…
— А все равно бы ничего не получилось. Тут съемки, похоже, до вечера.
— Не везет нам.
— Несчастные мы с тобой, Пашка.
— За это нам что-нибудь хорошее скоро будет.
— Слушай, может… Ой, извини, кажется, до меня дело дошло… Давай вечером созвонимся!
— Лаборантка готова?
— Готова.
— Петличку проверили?
— Все о кей.
— Выходим после слов «она сейчас здесь».
