— Конечно, не сомневаюсь, — успокоил его старик. — Но сначала тебе еще нужно многому научиться. Я расскажу тебе о троллейбусах. Эти звери сильнее и самостоятельнее трамваев. Они не привязаны к рельсам и на своих резиновых копытах могут бегать хоть по асфальту, хоть по земле. Но опытный охотник может без труда выследить и троллейбуса. Надо только почаще смотреть наверх. Увидишь над головой провода — знай: по этой тропе ходят троллейбусы. Без проводов они обойтись не могут и в этом подобны трамваям. Есть у них и еще одна общая повадка — поздним вечером и трамваи, и троллейбусы сбиваются в большие кучи и устраиваются на ночлег в местах, которые мы называем «парками». Если устроить ночной налет на трамвайный или троллейбусный парк, можно уйти с богатой добычей!
— Расскажи мне про автобусов, мудрый Крылья и Цепи! — попросил мальчик.
— Об автобусах тебе еще думать рано, — строго сказал старик. — Эти звери опасны и неуловимы. Выследить их невозможно. Им не нужны ни рельсы, ни провода. И не дай тебе Солнце встретиться на улице с разъяренным автобусом!
— А чем они питаются?
— Автобусы сосут бензин. Лучший способ убить автобуса — застать его врасплох во время бензинопоя. Но это очень опасное дело. Ведь там, на бензинопое, обязательно будут и наши враги, чистые. А для чистых мы сами — добыча.
— Ай-кью! Когда я вырасту, я стану лучшим в племени охотником на автобусов!
— Если Солнцу будет угодно, станешь. А пока иди-ка проверь свои крысиные капканы. Время завтракать!
Мальчишка убежал. Крылья и Цепи ласково смотрел ему вслед, задумчиво поглаживая висящий на груди амулет — фигуру голубя, вырезанную из спутникового коммуникатора. В свои тридцать с небольшим лет старик Крылья и Цепи был очень уважаемым человеком. На его поясе из волоконно-оптического кабеля висело пять скальпов чистых.
Лучи солнца весело били сквозь бреши в стенах развалин высотного здания на площади Восстания. В воздух поднимался синий дым. Женщины племени развели костер и ожидали охотников со свежим мясом.
Вартанян с отвращением передернулся. Ему казалось, он физически чувствует запах паленого хлорвинила и вкус жареного крысиного мяса. Впрочем, каков этот вкус, он, конечно, не знал. И, бог даст, до конца дней своих не узнает. Но хотелось бы, чтобы и потомки его тоже лишены были удовольствия лакомиться этим деликатесом. А это, увы, было пока под большим вопросом. Сегодняшний прогноз показывал все ту же апокалиптическую картину: разруха, голод, анархия, тотальная деградация и первобытный образ существования тех немногих, кому удастся выжить. А ведь это прогноз на 2120-й год! Всего лишь через каких-то 100 лет. Эпоха правнуков… Кликнув мышкой, Вартанян закрыл программу отображения результатов прогнозирования будущего. С просмотра этого ужасного зрелища он начинал каждый свой рабочий день. Эмоции — хуже некуда, но без этого Вартанян не мог работать. Напоминание о катастрофическом будущем было ему необходимо как стимул, как неопровержимый аргумент того, что он находится на правильном пути. Что он действительно должен, просто обязан день за днем своими собственным руками портить и убивать великое и славное дело. То дело, которое он и все его коллеги так любили, в которое вложили в свое время столько труда, души и вдохновения!
Начинал Вартанян на эстраде. Был артистом разговорного жанра, исполнял юмористические монологи. Потом попал на телевидение и понял: вот его призвание! Какие люди вокруг! Какая техника! Какие художественные возможности! Для того же юмора. Разве на эстраде можно сделать то, что позволяет осуществить телевидение? Куда там! Это же небо и земля… И вот уже почти тридцать лет, как он работает, да что уж там — живет тут, в телецентре Останкино. Прошел путь от актера юмористической программы до, так сказать, крестного отца всего отечественного телевидения. Только вот цели его и задачи за эти тридцать лет сменились на прямо противоположные. Раньше он старался сделать как лучше, теперь же он должен делать… нет, не как всегда. Теперь он должен делать так плохо, как никогда не было. Ему нужно опустить отечественное телевидение ниже всяческих мыслимых «плинтусов», свести его на нет, убить. В этом его крест и священный долг перед отечеством. Перед будущими поколениями. Перед собственными правнуками.
Пискнул селектор, и голос секретарши промурлыкал:
— Геннадий Ашотович, к вам Пономарев.
Вартанян взглянул на часы. Десять ноль ноль. Полковник, как обычно, по-военному пунктуален.
— Пусть заходит.
На пороге кабинета возник директор канала «Георгиевский крест».
— Здравия желаю, Геннадий Ашотович!
— Здравствуй, полковник, — улыбнулся Вартанян, — Вольно, садись.
Обменялись рукопожатием.
— Ну что, Геннадий Ашотович, какие нынче прогнозы будущего у вашей шайтан-машины?
— Прогнозы дрянь. А ты мне, полковник, вот что скажи… Что ж ты меня подводишь?
— Не понял…
— Не понял? А кто в пятницу дал в эфир «Офицеров», а в субботу «В бой идут одни старики»? А? Да еще и в прайм-тайм.
— Так вы ж, Геннадий Ашотович, сами мне разрешили хорошие фильмы про войну показывать. Мол, молодежи это, все равно, не интересно…
— А об условии ты забыл что ли? Или прикидываешься?! Говорил же я тебе, что качество трансляции хреновое должно быть! Молодежи не интересно, а старики, которым интересно, должны смотреть и плеваться от мерзкого качества. Ты мне, давай, сигнал/шум завали так, чтоб постоянно помехи по всему экрану, понял?
— Понял. Есть, помехи по всему экрану, — вздохнул полковник.
— То-то. И еще. Рекламу вставляй.
— Вы ж обещали… — вскинулся Пономарев.
— Ты мне тоже обещал! И что? Такие вчера «В бой идут одни старики» были, что хоть на видео записывай для домашней фильмотеки! Будешь теперь вставлять рекламу.
— А может…
— Я сказал, рекламу! Причем, самую дебильную! Типа этой:
«Йес, йес, йес,
Нам не страшен кариес!
Да, да, да,
Пасту в рот, всегда туда!»
— Лучше тогда сразу «Георгиевский крест» закройте, — затосковал полковник.
Вартанян достал сигарету, протянул пачку Пономареву. Закурили.
— Ты пойми, — тихо сказал Вартанян, проникновенно глядя полковнику в глаза, — Ведь общее дело делаем! Думаешь, мне легко? Я ведь не только все телевидение убиваю. Об этом-то хоть в народе не знают… Я же и собственную программу на канале «А» веду! И тебе ведь прекрасно известно, каким… извиняюсь, дал зарок не материться… каким чудаком я там выступаю! Ты мою последнюю шутку слышал? Нет, ты послушай, послушай! «Жила была женщина по фамилии Шило. И вышла она за мужчину по фамилии Мыло. И получилось, что она сменила шило на мыло!» И тут же смех зрителей звучит. Думаешь, фонограмму смеха берем? Обижаешь, мы не халтурщики! В концертной студии Останкино сидят настоящие зрители и реально смеются, понял? А почему смеются? Потому что публика эта из нашей подшефной организации. Малое предприятие по производству электрических выключателей. Все работники — альтернативно одаренные. Проще говоря, умственно отсталые. И они смеются, понимаешь? Тебе ведь мой имидж в народе известен! Знаешь ведь, что на мне клейма негде ставить! Что я для людей давно уже воплощение антиюмора! А ведь тебе известно, какого класса я автор на самом деле. Лучше меня в стране два-три человека только.
— Знаю, Геннадий Ашотович. Да и скромничаете вы. Нет никого лучше вас. И что «Саюз шутникофф» ваши вещи играет, это я тоже знаю.
