Норманны. Покорители Северной Атлантики

что у жены Карлсефни оставалось там имущество, но, скорее всего, все-таки потому, что в то время этот маршрут казался наиболее удобным. От Западного поселения они поплыли дальше на север, до Бьярнейяра, Медвежьего острова (островов), который мы не в состоянии идентифицировать с полной точностью, но который, очевидно, лежит по соседству с современным Хольстейнборгом (или же это был остров Диско). В пользу региона Хольстейнборга говорит то обстоятельство, что именно здесь прибрежное течение поворачивает на запад, к берегам Северной Америки, так что нынешние моряки считают пустой тратой времени и сил плыть отсюда прямо к северу, не достигнув вначале южных пределов Баффиновой Земли. В пользу Хольстейнборга и Диско говорит и то обстоятельство, что Карлсефни наверняка пытался свести к минимуму (из-за своих животных) время, проведенное в открытом море. Отплывая от Диско, он мог воспользоваться попутными северными ветрами, столь частыми в проливе Дэвиса, Наконец, следуя этим путем, он также придерживался классического принципа навигации норманнов, который предписывал совершать по возможности короткие переходы по океанским просторам, используя наиболее очевидные ориентиры. Так, моряки из Норвегии, направляясь в Исландию, держали курс на Ватнаёкуль, тогда как моряки из Исландии плыли мимо Снэфеллсйокула. И после того как снежная вершина этого вулкана постепенно скрывалась из виду, они начинали высматривать впереди черные и белые вершины гигантских отрогов восточной Гренландии. Те, кто не согласен с гипотезой о более мягком климате начала XI столетия, могут считать, что Карлсефни специально избрал данный маршрут, чтобы таким образом избежать встречи с плавучими льдами. Но что бы это ни было — Хольстейнборг или Диско, ясно одно: автор «Сказания об Эйрике Рыжем» уже знал об этом северном пути, который был обнаружен благодаря опыту мореплавателей, обогащенному новыми географическими знаниями. Этот маршрут нельзя считать первоначальным, но позднейшие знания о нем позволяют объяснить наиболее трудный для истолкования момент в путешествии Бьярни Герьольфсона. Ему потребовалось четыре дня, чтобы от залива Фробишер доплыть при юго-западном ветре до Херьольвснеса — что просто невозможно. Но именно юго-западный ветер должен был представляться наиболее подходящим исландским создателям саг, уже догадывавшимся о лучшем (хотя и обнаруженном позднее) пути, а Бьярни примерно представлял продолжительность этого перехода. Как нам кажется, Бьярни достиг западного побережья Гренландии далеко к северу от Херьольвснеса и затем двигался вдоль побережья на юг, пока не нашел дом своего отца. Бьярни был человеком разумным и предусмотрительным и потому, без сомнения, собрал перед отплытием из Эйрара всю доступную информацию о Гренландии — иными словами, все, о чем поведал Эйрик Рыжий.

Подгоняемый ветром с севера, Карлсефни достиг Хеллуланда — Баффиновой Земли. Но совсем не обязательно, что он оказался именно в том районе Баффиновой Земли, где прежде него побывали Бьярни и Лейф. Подобно Маркланду и особенно Винланду, Хеллуландом называлась огромная территория, включавшая побережье и внутренние территории страны. В свою очередь, вполне достаточно будет сказать, что, после того как Карлсефни плыл еще два дня при том же попутном северном ветре и достиг Маркланда, он оказался (с точки зрения современной географии) в той части Лабрадора, которая покрыта густыми лесами. По одной версии они плыли два дня при попутном северном ветре, согласно же «Хауксбок», отплыв от Хеллуланда, они в течение двух дней двигались уже не на юг, а на юго-восток. Затем свидетельства разнятся. По другой утверждается, что от места стоянки в Маркланде до Кьяларнеса они плыли два дня. «Хауксбок» гласит: «Они плыли в течение долгого времени». Тогда нам предстоит либо изменить время плавания от неопределенного места где-то на побережье Баффиновой Земли до неопределенного места на побережье Лабрадора (что кажется весьма сомнительной затеей, хотя с некоторыми оговорками можно было бы принять предложение Финнура Йонссона заменить ii на v), либо же нам следует принять версию «Хауксбок» относительно langa stund для плавания Карлсефни от Маркланда до Кьяларнеса. Затем он еще какое-то время двигался вдоль побережья, пока не оказался в довольно-таки подробно описанной области, которая все еще относилась к территории Лабрадора. Две детали обращали на себя особенное внимание. Во-первых, там был мыс, на котором они нашли корабельный киль и который они назвали Кьяларнес (мыс Киль). Наконец, пески и пляжи достигали там такой невероятной длины, что они назвали их Фурдустрандир — Чудесное побережье, так как им пришлось «плыть мимо них в течение необычайно долгого времени». Эти описания постоянно напоминают нам о местах и событиях, связанных с путешествиями Лейфа и Торвальда. Когда Лейф прибыл в страну, которую назвал Маркланд, он обнаружил, что вся эта земля «плоская и покрыта лесами, а ее обширные песчаные пляжи отлого спускаются к морю». Проплыв еще два дня в южном направлении, они увидели Винланд. В свою очередь Торвальд, плывший на север от Лейфсбудира, возле какого-то из мысов попал в сильный шторм. Здесь его корабль выбросило на берег. При этом корабельный киль оказался настолько поврежден, что им пришлось установить новый. Посмотрев же на старый и разбитый, Торвальд сказал своим товарищам: «Я хочу, чтобы мы установили этот киль здесь, на мысе, который мы назовем Кьяларнес». Совершенно очевидно, что Кьяларнес Торвальда и Карлсефни — одно и то же место, и если мы хотим идентифицировать его, не столь уж важно, воспримем ли мы сведения, содержащиеся в сказаниях, как абсолютно достоверные или же увидим в них типичную для того времени историю, связанную с наименованиями. Важно то, что в обоих случаях идет речь о существовании необычайно длинной полосы белых песчаных пляжей и килеобразного мыса, расположенного в двух днях плавания к северу от Лейфсбудира. Такие пляжи действительно можно найти непосредственно к югу от залива Гамильтон, на юго-восточном побережье Лабрадора. После скалистых и мрачных берегов Баффиновой Земли они и в самом деле должны были казаться морякам «чудесным побережьем» — более 40 миль в длину, обрамленные низкой полосой травы, елями и можжевельником. По словам капитана Мунна, песок этот очень мелкий и твердый и вполне подходит для «старомодных песчаных часов». От Побережья, как обычно называют эти белые пляжи, достигающие в ширину 50 ярдов, далеко в море (на целых две мили) протянулся мыс Поркьюпайн, знаменитый своим килеобразным профилем и до сих пор являющийся главным ориентиром для всех местных рыбаков.

Существуют еще два главных момента, способствующие идентификации этой местности. Во-первых, содержащееся в «Сказании об Эйрике Рыжем» топографическое описание Маркланда и Винланда более всего соответствует юго-восточной части Лабрадора и северной части Ньюфаундленда. К югу от Фурдустрандира, говорится в саге, все побережье изрезано заливами (vágskorit), что в полной мере подходит к побережью Лабрадора (наиболее ярким примером тут, без сомнения, выступает залив Сандвич). По свидетельству той же саги, берег изрезан фьордами (fjarðskorit) или же, согласно версии «Хауксбок», одним особенным фьордом. Речь, очевидно, идет о проходах, ведущих с севера от гавани к проливу Белл-Айл. Если же имеется в виду один фьорд, то это, вероятно, и есть сам проход в пролив Белл-Айл. С этой точки зрения Страумфьорд (Речной, или Проточный фьорд) Карлсефни — не что иное, как северный вход в пролив Белл-Айл; просто Карлсефни не мог знать, что открыл не фьорд, проникающий в глубь суши, а проход на юг. Эти моряки уже привыкли к огромным фьордам Гренландии, Исландии и Норвегии, и их заблуждение (если только мы вправе так назвать это) разделяло еще немало выдающихся мореходов — вплоть до «открытия» Жака Картье, сделанного пятью столетиями позже. Страумей (Речной остров) — это, скорее всего, остров Белл-Айл, а может быть, даже Великий Священный остров, лежащий в рукаве моря между мысом Болд, крайней северной точкой Винланда, и мысом Онион. В нескольких милях к югу глазам моряков открылись зеленые берега Священного залива, а также Ланс-о-Мидоус (то есть L'Anseau-Medee: Midi или же от названия корабля Médéé) и залив Эпав; здесь течет к морю ручей Блэк Дак, огибая по пути отвесную скалу, в окрестностях которой люди селились с незапамятных времен^{19} .

Вид, открывающийся сверху на Ланс-о-Мидоус и прилегающие земли, на испещренный островами залив Белл-Айл, справа от которого находится мыс Болд, а слева — побережье Лабрадора, просто великолепен^{19}. Такой вид не мог оставить равнодушным настоящего фермера: проплыв столько миль мимо скалистых, безжизненных берегов, он мог наконец выпустить своих животных на берег, предоставив им возможность пастись на огромных травяных пастбищах — высокая или обильная трава из «Сказания об Эйрике Рыжем», — окруженных естественной защитной лесополосой. Почва была во многом схожа с той, которая встречалась им в Гренландии и Исландии; в реках в изобилии водился лосось, а недра океана были просто неисчерпаемы. К тому же там, на радость охотникам, водились морские животные и карибу. Было у этой местности и еще одно преимущество. В течение первых двух зим своего пребывания в Гренландии Эйрик устроил себе жилище на островах за пределами фьорда, так как там была хорошая охота; к тому же в поле его зрения всегда находилось открытое море. Исследователи Винланда точно так же обнаружили удобную базу, гарантирующую им максимальную свободу передвижений и изобилие съестных припасов. Но их надежды конечно же были слишком оптимистическими. Так, рассчитывая на теплую зиму, они были неприятно поражены, когда наступили настоящие холода (то же самое случилось задолго до них в Исландии с Флоки Вильгердарсоном). Но с приходом весны страна вновь обрела свою былую привлекательность. К тому же она казалась безлюдной.

В Исландии норманнские поселенцы обнаружили незначительное число ирландских отшельников, а также книги, кресты и прочие вещи, оставленные ими после себя. В Гренландии они нашли заброшенные жилища, фрагменты лодок и некоторые предметы, изготовленные из камня, — но самих людей там не было. Когда люди Торвальда обследовали западное побережье Ньюфаундленда, они наткнулись на пустое зернохранилище. Самому же Торвальду пришлось столкнуться со скрэлингами во время путешествия к восточному побережью, и это привело его к гибели. Кем же были «скрэлинги» — индейцами или эскимосами? Недавние исследования позволяют предположить, что норманны столкнулись и с теми и с другими.

Около 1000 года н. э. эскимосы жили гораздо дальше к югу по сравнению с сегодняшними границами их обитания. Они занимали южную прибрежную часть Лабрадора от залива Гамильтон до пролива Белл-Айл, а также территорию Ньюфаундленда-Винланда к северу от линии, протянувшейся от порта Сондерс на западе к устью Белого залива на востоке. К югу от них на территории Ньюфаундленда, а также к югу и западу от их поселений на территории Лабрадора жили индейцы-алгонкины. Но еще более важным представляется то обстоятельство, что часть индейцев жила к северу от дорсетских эскимосов Ньюфаундленда, что является еще одним доказательством (на этот раз этнологическим) того, что Страумфьорд Карлсефни — а следовательно, и Винланд — находился именно в северной части Ньюфаундленда.

Это служит убедительным доказательством того, что Торвальд Эйриксон был убит в районе озера Мелвилл и просто не мог быть убит где бы то ни было еще, поскольку никакой другой регион восточного побережья Северной Америки не являл в начале XI века подобного смешения различных рас. То, что в сагах под общим именем скрэлингов упоминаются как индейцы, так и эскимосы (порой оставляя нас в сомнении, о ком именно идет речь), вполне объяснимо, учитывая то обстоятельство, что авторы этих сказаний опирались на весьма отдаленную, пусть и подлинную историю событий.

Подобного рода смешения можно найти и в журналах повторных открытий конца XV столетия и на картах XVI века. В течение всего того времени, о котором идет речь, пролив Белл-Айл был не чем иным, как настоящим перекрестком: сюда стекались норманны, баски, французы, англичане, а также индейцы и эскимосы. В 1954-м и 1956 годах Мельдгаард обнаружил древние поселения эскимосов дорсетской культуры в арктической Канаде, на Лабрадоре и на Ньюфаундленде, а годом позже нашел соседствовавшие с ними стоянки индейцев в северо-западной речной области возле озера Мелвилл. Это позволяет нам по-новому взглянуть на северные экспедиции Торвальда и Карлсефни из Лейфсбудира-Страумфьорда. Согласно «Гренландской саге», Торвальд направился из Лейфсбудира на восток, а затем повернул на север, достиг Кьяларнеса, после чего свернул в устье ближайшего фьорда (залив Гамильтон), где и был убит пущенной из лука стрелой. Согласно «Сказанию об Эйрике Рыжем», Торвальд и Карлсефни отправились из Страумфьорда на север, миновали Кьяларнес, затем повернули на запад (залив Гамильтон выступает здесь в качестве единственно возможного прохода), при этом по левому борту от них берег был покрыт настоящими лесными зарослями. Они плыли еще в течение довольно длительного времени, пока, наконец, не бросили якорь в устье реки, текущей с востока на запад, — точно так и течет река, впадающая в озеро Мелвилл, где и был убит Торвальд.

Эскимосы того времени и той культуры не пользовались луком и стрелами, так что Торвальд, скорее всего, погиб от индейской стрелы, наконечник которой был того же типа, что и найденный в 1930 году Ааге Русселем в Санднесе — в Западном поселении Гренландии. Он лежал в северо-западном углу церковного двора, и точно такой же наконечник был обнаружен Мельдгаардом в 1956 году в древнем индейском поселении возле северо-западных рек у границ озера Мелвилл. Стрела из Санднеса — типично индейская, и изготовлена она из кварцита, идентичного кварциту Лабрадора. Поэтому ее смело можно рассматривать в качестве единственного безоговорочного археологического свидетельства пребывания норманнов на Американском континенте (во всяком случае, что касается тех раскопок, которые проводились до лета 1962 года). Точно так же и лодки, найденные Торвальдом во время этой экспедиции, принадлежали индейцам. И хотя про них говорят «обтянутые шкурами», вряд ли это были каяки эскимосов. Нет никаких свидетельств относительно того, что у эскимосов дорсетской культуры были каяки. Скорее всего, подобных лодок у них не было. В любом случае вряд ли стоит ожидать, чтобы создатели саг, жившие два с половиной столетия спустя, могли ясно различать между тем, что они привыкли видеть у эскимосов культуры Туле в Гренландии, и тем, что видели некогда норманны у эскимосов дорсетской культуры в Винланде. Для них все эскимосы и все индейцы были скрэлингами. Существует немало свидетельств того, что именно индейцы имели привычку спать под своими перевернутыми каноэ, изготовленными из коры березы.

Еще одно, пусть и не бесспорное, доказательство того, что индейцы действительно проживали в районе обитания эскимосов на восточном побережье Лабрадора, мы можем найти в «Сказании об Эйрике Рыжем», которое упоминает об одетых в белое жителях Хвитраманналанда. Если эти слова что-то значат вообще, то относиться они должны, скорее всего, к белым замшевым или изготовленным из оленьей шкуры танцевальным одеждам индейцев-наскаупи. В свою очередь те пять скрэлингов, которых Карлсефни застал спящими на берегу моря между