Старый Пляж сидела на допотопном диванчике, служащем в обычные дни спальным местом мамы. Держала на коленях подушку – большую, пуховую – одну из тех, что пирамидой возвышались на застланной бабушкиной кровати. Рядом пристроился Славик. Его вихрастая голова покоилась на подушке. А сам он то и дело нырял ручонкой в огромный пакет с кукурузными хлопьями.
Оба – и старушка, и мальчик – с большим интересом следили за сюжетом какого-то мультика. По экрану, мирно постреливая друг в друга, метались квадратные сине-зеленые человечки. Еще вчера бабушка при виде такого зрелища ругнулась бы грязно и от души. Сегодня она любовно водила рукой по детской головке и улыбалась тому, что доставляло радость ребенку. Все ее прежние предпочтения были для нее уже не важны.
– Привет! – вполголоса поздоровалась я.
– Ой, деточка моя пришла! А мы и не слышим! Бабуленька встрепенулась, собралась было вскакивать, но я замахала на нее руками. Меньше всего мне хотелось бы сейчас потревожить эту идиллию.
Мы всем скопом досмотрели мультфильм. Потом пошли ужинать. А после до глубокой ночи играли в лото. Было так весело. Старый Пляж отчебучивала нам со Славиком такие истории, которых даже я от нее ожидать не могла. Она как будто ожила. И странно, в доме опять повеяло теплом очага. Словно с появлением Славика восстановилось некое равновесие, пошатнувшееся много лет назад со смертью отца…
Шли дни. Мама по-прежнему пропадала в Воронеже. Мы перезванивались с ней каждый день. Она говорила, что бабуся упирается рогом против Москвы, но еще чуть-чуть – и ее удастся переломить. Я бегала на работу, а по вечерам занималась со Славиком.
Чтобы мальчик не отстал от программы, мы накупили учебников, ради чего целый день протолкались на книжном развале. Конечно, я уже боялась даже подумать, что будет, если малыша у нас отберут. Вот уже почти две недели мы с бабуленькой жили по новому расписанию. И мне и ей это было лишь в радость.
Но дальше так продолжаться не могло. Славика нужно было устраивать в школу. Возможно, на какие-то секции. Он должен обзаводиться друзьями и вообще начинать жить полноценной жизнью.
Поэтому однажды вечером, когда мои домочадцы удалились на просмотр сериала о битве сине-зеленых, я закрылась с телефоном на кухне. Этот звонок был очень важен. До сих пор Василий Ильич ни разу не дал о себе знать, а значит, скорее всего, он не жаждет забирать к себе сына. Моя задача – убедить его подтвердить это документально.
Я вдохнула побольше воздуха и стала звонить.
Через минуту в трубке послышался голос отца Славика. Я узнала его сразу, хотя не слышала уже очень давно.
– Здравствуйте, Василий Ильич! Это Полина, – сухо произнесла я.
– Кто?
– Полина. Сестра вашей бывшей жены.
– А, понял. Привет. Чем обязан?
– Как? – У меня от удивления даже повыветрились все слова, которые я так тщательно заготовила. – Вам разве не передали, что я звонила?
– Когда звонила?
– Когда вы отдыхали в Египте.
– А-а, нет. Ничего не передавали. – В голосе его появилась враждебность. – А чего надо-то? Если у нашей гордой мадам деньги закончились, то пускай сама звонит, я ей популярно все объясню.
«Вот сволочь!» – чуть не вырвалось у меня. Но я, как обычно, сдержалась. Да и не в моих интересах было срываться на ругань. Лучше договориться обо всем полюбовно. Тем более теперь, когда выясняется, что молчание Сологуба никак не связано с его нежеланием видеть ребенка.
– Василий Ильич, – тяжело вздохнув, сказала я, – Зоя вам позвонить не сможет. Она умерла три недели назад.
– Как… – промямлил он в полном смятении. И замолчал.
– Вот так, как все умирают.
– Это из-за ее болезни? – глухо, точно из склепа, прозвучал его голос.
– Нет, причина другая. Но давайте не будем об этом…
Я почувствовала, как у меня защипало в носу. Невозможно даже подумать, что когда-то этот человек бросил мою сестру в трудную минуту. Бросил! С небрежностью и равнодушием, когда его поддержка была так нужна! И вот теперь мне приходится с ним говорить. Хуже того, мне приходится его о чем-то просить!
– Василий Ильич, я хотела задать вам вопрос насчет Славика…
– А где он сейчас?
– Сейчас он живет у меня.
– То есть он в Москве?
– Да…
Сологуб протяжно выдохнул:
– М-да, как-то все неожиданно…
После этого воцарилось молчание. Минуту или две мой собеседник напряженно думал. Потом спросил:
– А он может еще какое-то время побыть у вас?
– Конечно, может, но…
– Да вы поймите! Мне пока его некуда даже спать положить! – В трубке послышалось что-то сродни возмущению. – Мы сами живем с родителями жены и ее сестрой. Занимаем всего одну комнату! А у нас еще, между прочим, грудной ребенок! Мне же надо как-то всех подготовить!..
«Неужели! Это же именно то, что мне надо!» – успело промелькнуть в голове.
Я перешла в контрнаступление:
– Василий Ильич, я вот что думаю… В вашей новой семье едва ли с восторгом отнесутся к переезду Славика. Все-таки это новый человек, который к тому же требует к себе очень много внимания. Особенно теперь, после перенесенной им травмы. Это хорошо, если между ним и членами вашей семьи сложатся хорошие взаимоотношения. А если нет? Да и потом, Славику ведь нужно учиться. А маленький ребенок будет его отвлекать, будить по ночам. Может быть, стоит подумать, чтобы мальчик вообще остался жить у меня? Он здесь уже почти освоился. Ему сейчас опять куда-то перебираться, привыкать к новой обстановке будет очень тяжело. Что скажете?
Василий Ильич тяжело засопел. Кажется, только что я здорово облегчила ему жизнь.
– Да я чего ж… Вы, конечно, абсолютно правы. Для мальчика так было бы лучше…
– Только есть одно но, – пока он окончательно не обалдел от счастья, поспешила добавить я.
– Какое?
– В дальнейшем у меня могут возникнуть сложности. Вы же знаете, у нас бюрократическое государство. Если я буду устраивать мальчика в школу или элементарно захочу оформить ему путевку в лагерь, от меня везде потребуют основания. Поэтому, если вы не против, я бы хотела официально стать опекуншей Славика.
Сологуб призадумался.
– А что для этого нужно?
– От вас всего лишь письменный отказ, – как можно спокойней, сказала я. – Я, конечно, еще проконсультируюсь у юриста. Возможно, потребуются и другие документы. Но главное – это ваше согласие на то, что воспитанием вашего сына буду заниматься я.
– Э-э-э, – Василий Ильич в нерешительности замялся, – мне нужно подумать…
– Некогда думать, Василий Ильич! Вы же все равно ничего не теряете. Видеться с сыном вы сможете, когда пожелаете. Но Славик и так слишком много пропустил. Я бы хотела, чтобы с нового года он уже приступил к занятиям в школе.
Тут я отчетливо услышала в трубке, как распахнулась дверь и резкий голос сказал: «Вася, ты скоро? Иди ужинать!»
Возможно, этот нервный окрик и сыграл решающую роль.
– Да-да, я сейчас, – ласково и чуть виновато промямлил Сологуб, а потом снова обратился ко мне, но уже суровым, начальственным тоном: – Ну хорошо, Полина, я подпишу заявление. Позвоните мне в начале следующей недели.
Итак, свершилось! Славик остается у нас! Теперь мне прибавлялось забот, но я была счастлива.
Утром следующего дня, прихватив кое-какие документы (в том числе свидетельство о рождении Славика и копию свидетельства о смерти его матери), я поехала договариваться с директором детской гимназии. Мне не хотелось, чтобы мой мальчик получал образование в самой обычной школе, каких рядом с домом насчитывалось не менее трех. По моему стойкому убеждению, в наш век без углубленного изучения иностранных языков было никак. Поэтому лишние полчаса на автобусе меня не смущали.
Директор гимназии оказалась приятной улыбчивой женщиной. Возраст свой она надежно хранила под слоем косметики. Так что я бы ей дала от сорока до шестидесяти лет. Выслушав мою просьбу, она сразу предупредила: программа у них интенсивная. «Если кандидат пройдет собеседование», она с радостью нам поможет.
В общем и целом я осталась довольна. Чадушко у меня, конечно, ленивое, но зато послушное и смышленое. Нужно будет его только немного поднатаскать!
Дальше мой путь лежал в юридическую контору. Я знала одну неплохую на улице Маросейке. Туда и отправилась. И хотя поход этот вырвал три с половиной часа из моего рабочего графика, но зато я получила самую подробную консультацию. Пришлось нестись на телеграф и связываться с Воронежем. Для оформления опекунства мне недоставало еще кучи бумаг.
Ближе к обеду я наконец созрела для явки на работу. Благо, что начальство сегодня предвиделось лишь во второй половине дня.
Уже на подступах к офису меня настиг телефонный звонок.
– Полина, голубчик! – раздался в трубке жизнерадостный голос Олежки. – Где ты все пропадаешь в последнее время?
– Да я уже здесь, в пяти минутах ходьбы, – заволновалась я. – А что, опять что-нибудь из каталогов пропало?
– Нет-нет, все на месте. А ты случайно не забыла, какое сегодня число? Мне вдруг отчего-то показалось, что да.
– 20 декабря, а что? – И тут я поняла, к чему он клонит. – Ох! – схватилась я за голову. – Совсем забыла!
– Вот-вот, напоминаю.
– Спасибо, Олежка! Значит, еще полчаса приплюсуй. Побегу за подарком.
– Давай! Только не затягивай мероприятие, а то у народа уже трубы горят.
Мы распрощались. И я, спрятав мобильник, в нерешительности остановилась посреди тротуара.
Так. Где же здесь можно посмотреть что-то в подарок? Как назло, ни одного продовольственного магазина! А, кажется, знаю! Здесь неподалеку есть бутик джинсовой одежды. Джинсы – это как раз Оксанкина стихия!
Я метнулась к троллейбусу и проехала по Садовому кольцу бесконечную остановку. А ведь пешком бы уже раз двадцать дошла! Увидела вывеску «Джинсовый рай». На дверях – табличка «Открыто».
