Когда мы уединились между двух этажей, он спросил:
– А почему мальчик живет у тебя? У него что, отца нет? Я неопределенно повела плечом:
– Можно сказать и так.
– Не понял. Пьющий, что ли?
– Да нет, почему пьющий? Просто он живет с новой семьей. Старые дети ему не нужны.
– Что за бред? Какие старые дети? Как это не нужны?
Всеволод стоял, засунув руки в карманы, и весь пылал праведным гневом. И мне так захотелось ему в эту минуту все рассказать! Просто невозможно! Но было немного страшно.
К тому же, не дождавшись от меня ответа, он сказал:
– Ну ладно, я понял. У меня с Мишей будет тема для разговора. Давай беги, занимайся своим буквоедом! Я тоже пошел, а то меня там, наверное, уже матерят на чем свет стоит!
Он уже был почти у цели, когда я окликнула его:
– Всеволод! – Да?
– У меня… вернее, у нас… – Я совсем растерялась под его испытующим взглядом.
– Ну чего, чего? – поторопил он меня, явно уже раздражаясь.
– У меня будет ребенок от тебя! – выпалила я.
Он застыл. А потом стал спускаться назад, недоверчиво склонив голову набок.
– Ты шутишь, что ли? – достаточно зло спросил он меня. Прекрасная реакция! Именно то, что мне нужно! Сволочь.
Лихоборский! Все вы одинаковы! Хотите выглядеть благородными за чужой счет!
– Ты шутишь, я тебя спрашиваю?
Я попятилась от него. Разочарование мое не знало предела.
– Всеволод… – пробормотала я, – ты даже не предлагай мне ничего. Я просто хотела, чтобы ты знал…
– То есть ты освобождаешь меня от ответственности, – резюмировал он; у него было такое перекошенное лицо, даже вена вздулась на лбу.
– Да, конечно…
– Ну, спасибо, – чуть не прошипел он.
Развернулся и, в два счета оказавшись наверху, скрылся за дверью. С силой шарахнув ею напоследок.
Я испытала от этого разговора такой шок, что на прочие эмоции меня не хватило. Как механическая кукла, я спустилась по лестнице, вошла в комнату, села напротив Славика. Не издав ни единого звука, ни единого всхлипа. Невидящим взглядом отслеживала, как малыш раскачивает ножкой.
– Полина, а тут есть печенье?
– Что?.. А, печенье… есть… конечно, есть.
Странно, но, ухаживая за Славиком, я почти успокоилась. Даже смогла составить ему компанию. Наверное, за последнее время я столько страдала, что теперь у меня сработал какой- то иммунитет. Своего рода защитная реакция организма, которому теперь отрицательные эмоции нужны были меньше всего.
Мы со Славиком, тихо переговариваясь, пили чай (точнее, чай пила я, а Славик пил компот из сухофруктов, который я захватила из дома специально для него), когда вылетела взбешенная Дорохова и стала лихорадочно отыскивать на вешалке свою куртку.
– Зайчонок, ты чего? – спросила я у нее.
– Да пошел в жопу этот Лихоборский! Орет как полоумный! Я ему девочка, что ли? Пусть тогда бабки другим агентствам отстегивает, если его наши идеи не устраивают!
Тут довольно стремительно вошел и сам Лихоборский.
– Оксана Александровна! Я приношу свои извинения! Вернитесь на переговоры, пожалуйста!
– Засунь себе свои извинения, знаешь куда! Извини, малыш, – обратилась Оксанка к Славику.
– Куда? – поиграв желваками, спросил Всеволод, и при этом почему-то испепелил негодующим взором меня.
Оксанка молчала. Явно не решаясь произнести это слово при ребенке вторично.
– Вернитесь на переговоры, Оксана Александровна, – повторил Всеволод. – И не надо взваливать на себя слишком много. С заказчиками так себя никто не ведет. Попытайтесь быть сдержанней.
Сказав все это, он удалился.
– Не, видала такого козла!.. Прости, малыш… и ты, Поль, заодно, если оскорбила твои чувства. Но козел, как говорится, он и в Африке… козел! – И тяжко вздохнув, Оксанка вылезла из куртки, которую уже успела нацепить, и поплелась обратно.
Позже спустилась Вероника и дала мне задание срочно набросать, что необходимо при регистрации места на выставке. А также подобрать образцы выставочных стендов.
Пока я выполняла ее поручения, мне на мобильный раздался звонок. Номер звонившего мне ни о чем не говорил.
– Ало?
– Ало, это кто? – Голос на другом конце провода тоже не показался знакомым.
– А кого вам надо?
– Мне? – В трубке усиленно закряхтели, как будто человек вытаскивал бумажку с моим именем из того самого места, куда Оксанка совсем недавно отправила Лихоборского. – Мне Полину надо.
– Ну, тогда это я. А с кем я разговариваю?
– Это тот водитель, помнишь? Ну, это… на трассе Ростов – Дон… у нас с тобой еще… вышел маленький инцидент.
Ух, ты! Вот это да! Значит, уМиши все-таки дошл и руки? А почему было не сказать, маленькая словесная перепалка? Или малюсенькая размолвка? Сказал бы уж прямо!
– Мне это… – продолжал мой оппонент слегка извиняющимся тоном, – мне бы тебе бабло передать. Только я уезжаю сегодня. Ты как, это… через час сможешь быть на Белорусском вокзале?
– Через час на Белорусском? – в нерешительности проговорила я.
Закончить задание мне оставалось всего ничего, еще минут пять. Но отпустят ли меня?
И все же рискну. Упускать деньги ужасно не хочется. Сейчас уедет из Москвы, ищи его потом свищи!
– Ну, хорошо, – согласилась я. – А где там на Белорусском?
– У касс дальнего следования. Вспомнишь меня?
Еще бы я не вспомнила эту бандитскую рожу! Бугристую, как прошлогодний картофель! Надо же, какое сравнение меткое! Может, Дорохова о нем как раз и рассказывала?
Так мы и условились с зачинщиком, как он выразился, маленького инцидента.
Подготовив бумаги, я пошла отпрашиваться у Миши. Поднявшись к его кабинету, я еще несколько секунд собиралась с духом. Мне было страшновато, тем более что обстановка за дверью была, кажется, крайне напряженной. Во всяком случае, до меня долетали возмущенные вопли всех участников заседания.
Я постучалась.
– Да! – громко крикнул Миша.
Все же прочие голоса немедленно стихли.
Я вошла и сразу уперлась в развернутого полубоком к двери Всеволода. Он стоял весь взъерошенный и разгоряченный. Вероника, Чижова и Дорохова сидели за столом. Смурная Оксанка практически валялась на стуле, держа на весу свой блокнот. Две же другие дамы, напротив, очень воинственно опирались на столешницу. Миша с рассудительным видом стоял у окна.
– Что вы хотели, Полина? – обратился он ко мне.
– Я по личному вопросу.
Я заметила, что на этих словах Всеволод нервно сглотнул. А Миша не пожелал покидать кабинета.
– Ну, подойдите сюда, – позволил он.
Я подошла, и мы стали общаться вполголоса. Прения возобновились.
– Что у вас стряслось? – ничем не выказывая того, что я приперлась некстати, спросил Талов.
– Вы знаете, Михаил, мне только что звонил тот человек с Воронежской трассы…
– А-а, – перебил Миша, – значит, моим орлам все же удалось его отловить!
Я не нашлась, что на это ответить. Только попыталась взглядом отобразить, насколько я ему за все признательна.
– Так! И что? – подтолкнул меня Миша.
– Он назначил мне встречу через час. А потом он уедет из города.
Талов нахмурился.
– Темный, надо заметить, субъект. Встреча в людном месте?
Только я хотела ответить, но тут Всеволод как заорет:
– Это не вам решать, Ирина! Я здесь принимаю решения! Миша тут же отвлекся.
– Сева, старина! Поспокойнее! Что ты весь на взводе сегодня?
– Да! – ввернула Вероника. – Из-за того, что ты не хочешь нас слушать, мы потеряли уже два часа времени!
– А я вам скажу, почему я на взводе! – сверкнул глазами Всеволод. – Потому что некоторые, – он выразительно посмотрел на Оксанку, – считают, что они здесь самые умные! Пургу мне метут второй час!
Оксанка вскочила, шарахнув блокнотом по столу.
– А некоторые считают, что они здесь самые крутые! – с вызовом глядя Лихоборскому в лицо, заявила она. – И что круче них только кремлевские звезды! Миша! Вероника! Прошу прощения лично у вас, но мое пребывание здесь на сегодня закончено!
Припечатав, она собрала со стола свои вещички и вышла.
Всеволод остался стоять, потирая щеку, как после оплеухи. Миша проделывал примерно то же самое. Во всяком случае, тоже почесывал лицо.
– А я вас предупреждала, – подала голос Вероника. – Нельзя вести бизнес с хорошими знакомыми. Или, как я подозреваю, с бывшими любовницами. Не будет соблюдаться никакая субординация!
Всеволод вспылил:
– А твое мнение сейчас вообще кто-нибудь спрашивал?
