бесполезной тратой сил, если он думал, что Кольцо у нас?
— Он в этом еще не уверен,— ответил Гэндальф.— И решил не ждать, пока противник укрепит свое положение, как это сделали мы. Кроме того, за считанные дни мы бы не смогли научиться использовать всю силу Кольца. У Кольца может быть только один хозяин, а нас много. Возможно, Саурон надеется на ссору между нами — если кто-то из сильнейших завладеет Кольцом, принизив остальных, Саурон выиграет, напав молниеносно. Так Кольцо поможет ему, а не нам.
Он следит за нами. Он далеко видит и хорошо слышит. Назгулы продолжают кружить над миром. Сегодня перед восходом солнца они пролетали над этим полем, хотя мало кто из уставших людей при этом проснулся. Он исследует знаки, которые ему поданы: меч, в прошлом отобравший у него Кольцо и теперь перекованный наново; ветер, обратившийся нам на пользу; неожиданное поражение в первом наступлении; гибель своего великого полководца. Даже пока мы тут говорим, его сомнения растут. Глаз напряженно следит за нами, ничего другого почти не видит. Надо его задержать на себе как можно дольше. В этом вся надежда.
Я рассуждаю так: Кольца у нас нет. Мудрость или безумие подсказывало нам отослать его туда, где оно может быть уничтожено, пока не уничтожило нас. Без него мы не можем силой противостоять мощи Саурона. Но любой ценой мы должны отвратить внимание Глаза от той единственной опасности, которая ему угрожает. Победить с помощью оружия не удастся, но с помощью оружия можно дать Несущему Кольцо единственную ничтожную возможность выполнить свое Дело. Значит, надо продолжать то, что начал Арагорн. Надо заставить Саурона выпустить из колчана последнюю стрелу. Надо выманить в бой все его войско, чтобы он оголил страну. Давайте немедленно выступим навстречу Врагу. Станем приманкой, хотя при этом он наверняка сомкнет на нас челюсти. Он схватит приманку из жадности; он также может подумать, что наша дерзость — следствие самонадеянности нового хозяина Кольца. Он себе скажет: «Значит, так! Слишком высоко и слишком быстро поднял голову новый Правитель. Пусть подойдет ближе, я его заманю в ловушку, из которой ему уже не вырваться. Я сокрушу его, и Сокровище, которым он дерзко завладел, снова будет моим, теперь уже навеки!»
Мы должны отважно шагнуть в западню с открытыми глазами, почти без всякой надежды уцелеть. Похоже на то, что мы погибнем в сражении с Тьмой в Стране Мрака далеко от обжитых земель; даже если Барад-Дур рассыплется в прах, мы можем не дожить до нового, лучшего времени. Но я считаю, что долг велит нам поступить именно так. В конце концов, лучше погибнуть в бою, чем ждать гибели, зная, что новый, лучший день никогда не встанет над миром.
Долго молчали собравшиеся. Наконец Арагорн произнес:
— Раз я уже начал, пойду по этому пути до конца. Мы стоим на краю пропасти, где надежда встречается с отчаянием; колебаться — значит, упасть. Нельзя нам не принять совет Гэндальфа, ибо его многолетняя борьба с Сауроном сейчас дошла до последнего предела. Если бы не Гэндальф, все давно было бы потеряно. Но я никому не хочу навязывать свою волю. Пусть каждый сделает выбор сам.
Свое слово сказал Элрохир:
— Ради этого мы пришли сюда с дальнего севера и именно такой совет получили от своего отца Элронда. Мы не свернем с пути.
— Я мало знаю об этих трудных и тайных делах,— сказал Эомер.— Но больше знать мне и не надо. Достаточно того, что мой друг Арагорн спас меня и мой народ. Я пойду, куда пойдет он.
— Я считаю себя вассалом Короля Арагорна, хочет он того или нет,— сказал князь Имрахил.— Его желание для меня закон. Я пойду за ним. Но пока я временно замещаю Наместника Гондора и прежде всего должен думать о племени, которое мне доверено. В дерзости должна быть некая доля осмотрительности. Надо подготовиться к любому концу. У меня все-таки остается проблеск надежды на победу, а в этом случае Минас Тирит надо сохранить. Я бы не хотел возвращаться с победой в разрушенный город и разоренную страну. А ведь это может произойти у нас за спиной. Рохирримы донесли, что на правом крыле осталась свежая армия Врага.
— Это правильно,— сказал Гэндальф.— Я не предлагал оставить город без гарнизона. Для вылазки на восток нам нужна не такая армия, которая могла бы серьезно угрожать Мордору, а всего лишь такая, которой хватило бы, чтобы выманить противника на битву. Очень важно также время — надо действовать как можно скорее. Поэтому я спрашиваю всех военачальников: какие силы можно собрать и подготовить к походу самое большее за два дня? Это должны быть люди мужественные, знающие, в чем опасность, и готовые добровольно встретить ее грудью.
— Все устали, очень много раненых,— сказал Эомер.— У нас большие потери лошадей, что чувствительно уменьшает готовность наших отрядов. Если надо выступать через два дня, я вряд ли соберу больше двух тысяч всадников, тем более что необходимо еще столько же оставить для обороны города.
— Мы можем рассчитывать не только на отряды, которые остались под Минас Тиритом,— сказал Арагорн.— Побережье очищено от Врага, скоро к нам придет пополнение из южных провинций. Четыре тысячи бойцов вышли из Пеларгира два дня назад. Их ведет через Лосарнак бесстрашный Ангбор. Если отложить выступление еще на два дня, они подоспеют. Кроме этого, я многих просил следовать за мной по Реке на судах, которые удастся собрать,— и при попутном ветре они скоро прибудут. Часть кораблей уже в Арлонде. Уверен, что в поход удастся собрать около семи тысяч конных и пеших, и кроме того, в Минас Тирите останется более сильный гарнизон, чем был в момент первого нападения.
— Ворота разрушены,— напомнил Имрахил.— Где найти мастеров, которые смогут их отстроить, как надо?
— В Эреборе, королевстве Даина,— ответил Арагорн.— Если наша надежда приведет к победе, я со временем пошлю туда Гимли сына Глоина с просьбой дать нам искусных мастеров из Подгорного Королевства. Пока удовлетворимся тем, что люди значат больше, чем крепчайшие ворота. Никакие ворота не удержат врага, если люди их покинут.
На этом военный совет кончился. Выступить решено было на второе утро от сегодняшнего, с войском из семи тысяч, если удастся столько собрать. В основном это должна быть пехота, потому что гористая местность не подходила для конницы. Арагорн должен был призвать около двух тысяч завербованных на юге вассалов; Имрахил давал три с половиной тысячи воинов, Эомер — пятьсот рохирримов, потерявших коней, но способных сражаться, и еще пятьсот отборных всадников, которыми командовал сам; еще один отряд из пятисот всадников составляли дунаданы и рыцари из Дол Эмроса. Всего — шесть тысяч пехоты и тысяча конников. Главные силы рохирримов — около трех тысяч всадников, сохранивших лошадей и боеспособность,— оставались под командой Элфхельма охранять Западный Тракт от вражеской армии, стоявшей в Анориэне. Сразу же были высланы разведчики на север и на восток, чтобы обследовать дорогу от Осгилиата на Минас Моргул.
Когда закончился подсчет сил, началась подготовка к походу и разработка маршрута. Вдруг князь Имрахил разразился смехом:
— Ничего себе! — воскликнул он.— Это же самая великолепная шутка во всей истории Гондора! Выступать с семью тысячами, с войском, которое в дни нашего могущества составило бы только передовой отряд, и такими силами форсировать горную стену и непобедимые Черные Врата! Так мальчишка мог бы напасть на закованного в латы рыцаря, целясь ивовым прутиком из лука с веревочной тетивой! Если Черный Властелин в самом деле так много знает, как ты говоришь, Мифрандир, то вместо того, чтобы дрожать от страха, он засмеется и придавит нас мизинцем, как назойливую осу, которая хочет его ужалить!
— Нет. Он попробует изловить осу и вырвать у нее жало,— ответил Гэндальф.— Одни имена некоторых из нас на войне значат больше, чем тысяча закованных в латы рыцарей. Нет, Саурон не будет смеяться.
— Мы тоже не будем,— сказал Арагорн.— Если это даже шутка, то слишком горькая, чтобы вызывать смех. Но это не шутка. Это последний рискованный ход, который разрешит сомнения и так или иначе закончит очень страшную игру.— Он вынул из ножен Андрил и поднял его к солнцу: — Ты не вернешься в ножны, пока не кончится последняя битва!
