Николай II в секретной переписке

Мне предстоит длинный доклад Ростовцева, затем жду Шведова, а потому боюсь, что у меня снова не останется времени для прогулки. Поставила за тебя свечку, мое сокровище, у Знамения. Иедигаров был очень мил, я продержала его целых 2 часа, и он рассказал нам массу интересного. Боже, как трудно и тяжело им приходится в эту страшную жару, несчастные лошади ужасно мучатся, и им совершенно не приходится отдыхать. Мы сегодня простились с ним в лазарете. Равтополо и Шах-Багов также были там, я сняла их всех; посылаю тебе три снимка, сделанных мною в апреле, когда вы оба были здесь. Так приятно быть с ними; там я меньше ощущаю свое одиночество, нежели здесь, в моих комнатах. Боткин провел у меня целый час и все еще не закончил доклада относительно лазаретов в Ливадии и Ялте, — завтра утром он его закончит. Трина завтракала с нами.

Как ты проводишь вечера? Постоянно за чтением, мой бедный малютка? Но Крошка должен быть тебе утешением и он, наверное, оживляет твое одиночество. К счастью, я вполне здорова, а потому могу больше выходить, эта прохладная погода бодрит меня. Милый, горячо любимый, осыпаю тебя нежными, страстными поцелуями. Бог да благословит и защитит тебя и да поможет тебе во всех твоих начинаниях!

Навеки всецело

Твоя.

Девочки все нежно тебя целуют. Они поехали кататься с Триной. Поклонись от меня Игорю: поговори с ним относительно его сестры Татьяны.

Ц. ставка. 20 мая 1916 г.

Моя горячо любимая женушка!

Благодарю тебя за твое дорогое письмо, написанное до твоего приезда в Царское, я его совершенно не надеялся так скоро получить. Ужасно было видеть, как ты уезжала с девочками — Бэби и я тотчас же вошли в наш поезд, и мы тронулись из Курска 10 минутами позднее вас. Я повел его в твое купе и дал ему понюхать твою подушку и оконную занавеску с правой стороны; он был чрезвычайно поражен, узнав запах твоих духов, и застенчиво заметил, что ему очень без тебя грустно. Тогда я поцеловал его и велел ему пойти поиграть в “Nain jaune”, обещав ему прогуляться с ним на следующей станции. Я был, конечно, занят своими противными бумагами. Только вечером после того, как он помолился, я мог начать новую книгу. Ночью было очень холодно, но, к счастью, к нашему приезду сюда погода прояснилась и стало тепло. Днем мы катались в автомобиле и нашли прекрасное место с мягким песком, где он с наслаждением играл! Вчера погода внезапно переменилась и стало холодно — 4 градуса ночью; но солнце нагрело воздух, и температура поднялась до 10 градусов в тени. Для нашей второй прогулки мы выбрали небольшую дорогу вдоль реки и остановились версты на три ниже нового большого моста. Там песок был такой же белый и мягкий, как на берегу моря. Бэби бегал там, восклицая: “Совсем как в Евпатории”, потому что было очень тепло. Федоров позволил ему бегать босиком, — он был, конечно, в восторге! Я прошелся вдоль реки до моста и обратно и думал все время о тебе и о нашей прогулке в первый день твоего приезда сюда. Сейчас это прямо кажется сном!

По вечерам я теперь довольно занят, так как меня желают видеть министры и другая публика. Мы обедаем в 8 ч., чтоб иметь больше времени после чая. Пока еще нет охоты обедать в палатке — вечера очень холодные.

Алексей ведет себя за столом гораздо лучше и смирно сидит рядом со мной. Он вносит столько света и оживления в мою здешнюю жизнь, но все же я стремлюсь и тоскую по твоей нежной любви и ласкам!

Разлука многому научает!

Когда так часто отсутствуешь, начинаешь ценить то, что проходит незамеченным или чего не чувствуешь так сильно, живя спокойно дома!

Теперь должен кончать, моя дорогая. Храни Бог тебя и дорогих девочек! Нежно вас всех целую. Очень тоскую по тебе.

Навсегдатвой

Ники.

Ц.С. 21 мая 1916 г.

Мой любимый, милый!

Осыпаю тебя поцелуями и бесконечно благодарю за драгоценное письмо. Да, милый, ты прав, говоря, что в разлуке вдвойне сознаешь, что недостаточно ценил проявления любви, которые принимались как нечто естественное и обычное, — сейчас каждая ласка доставляет особенное блаженство, и отсутствие их вызывает жгучую тоску по ним. Посылаю тебе и Бэби анютины глазки. Милый, не можешь ли ты передать прилагаемую бумагу Фредериксу? Бедная m-elle Петерсон не имеет решительно никаких средств к существованию — ее старая тетка завещала ей 50000, а это дает 2000 в год на квартиру, еду и одежду; если б она могла получать от тебя 2000 ежегодно, то, по словам Кати Озеровой[857], это было бы для нее сущим благодеянием. Не можешь ли ты это сделать, в виде исключения? Уж очень скверно они поступили, выслав ее, когда у нее нет ни гроша и нет пристанища, а жизнь сейчас так дорога!

Какие у тебя сведения относительно английского морского сражения — ужасно хотелось бы знать, был ли Джорджи также на “Новой Зеландии”, и какие английские корабли потоплены.

Поезда Марии и Бэби отправлены в Псков; Ольга говорит, что у нее сейчас много работы, снова много раненых. Как жаль, что у тебя опять такая масса дела!

Были в лазарете на операции. Зизи у нас завтракала, сейчас жду Мекка с докладом и потому должна кончать письмо. Благословляю и нежно целую, мой дорогой ангел.

Твоя.

Ц. ставка. 21 мая 1916 г.

Моя любимая!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Теперь они приходят до 12 часов. Сегодня погода теплая, барометр падает, — возможно, что будет гроза.

Как хорошо, что ты видела Иедигарова и других!

Я принимал Трепова, только что вернувшегося с Кавказа. Он был на фронте и в Трапезунде и видел Николашу. Впечатление он вынес о нем хорошее, как вообще обо всей стране. Тамошние жители говорили Тр., что местные племена стали гораздо лояльнее, чем были прежде, и они это приписывают влиянию высокого кузена[858]. Тем лучше, если это так. Сегодня вечером я приму Штюрмера. Я записал все вопросы. Вчера я принял Наумова, который путешествовал на востоке и юге.

Лагиш уезжает в город, так как он сменен, — точнее он и старый По, — новым генералом Жанэн, любимцем Жоффра. Старый По должен полечиться перед возвращением во Францию. Мы все хотим, чтоб он отправился в Севастополь, но он боится уехать так далеко. Тогда ему остается только Старая Русса.

Теперь пора кончать. Да хранит Бог тебя и девочек! Моя дорогая, моя единственная и мое все, моя нежно любимая женушка, страстно и нежно целую тебя, не отнимая губ.

Навсегдатвой

Ники.

Ц.С. 22 мая 1916 г.

Мой родной, милый!

От всего моего любящего сердца шлю тебе спасибо за твое дорогое письмо, так мне дорого все, что ты пишешь! Я тоже жажду милых ласк моего мужа и его нежных горячих поцелуев!

Тепло, пасмурно, и собирается дождь. Мы были в церкви, затем Иза и Настенька завтракали у нас. Когда кончу это письмо, мы отправимся в Большой Дворец, а в 2 на крестный ход, т.е., на молебен — из Колпина привезли чудотворный образ св. Николая. Вчерашний вечер мы уютно провели в лазарете. Старшие девочки чистили инструменты при помощи Шах-Б. и Равтополо. Младшие болтали до 10 — я сидела и работала, а потом мы вместе раскладывали головоломки (puzzles), позабыв о времени, просидели до 12. Кн. Г.[859] тоже занялась головоломкой! Там я чувствую себя сейчас уютнее, чем дома. Мне неприятно, что приходится докучать тебе письмом от m-me Сухомлиновой. Другую бумагу посылает один раненый, возвращающийся в строй, — ему хотелось бы выяснить насчет его знака отличия.

Силаев уезжает сегодня. Мы вчера пили шоколад с ним, а также с его братом и женой (она отвратительна), с Шах-Баг. и Равтополо.

Позже у меня будут Шуваев и Бетси Ш.[860] Постоянно масса дела.

Сердце обливается кровью при мысли о всех этих потерях на море — столько жизней загублено, это такая трагедия!

Теперь должна кончать. Прощай, мой единственный и мое все. Благословения и поцелуи без счета, мой Ники, шлет тебе твоя

Солнышко.

Говорят, что Китченер 28-го приедет сюда или в ставку

Ц. ставка. 22 мая 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо с двумя анютиными глазками один я отдал Бэби. Теперь, наконец, погода стала хорошей и теплой. Вчера вечером, когда Алексей уже был в постели, разразилась гроза, где-то рядом с городом ударила молния, шел сильный дождь, после чего воздух стал чудесный и посвежело. Мы спали с открытым окном, что он очень одобрил. Слава Богу, он загорел и выглядит здоровым.

Я уверен, что ты получила от Григоровича подробности морского сражения, если же нет, попроси его сообщить тебе все, что он знает. Англичане признали потерю “Queen Mary”, “Invincible” и “Warspite” и 6 миноносцев-истребителей. Германцы, должно быть, потеряли, по крайней мере, такое же количество — во всяком случае, больше, чем они до сих пор опубликовали! Разумеется, это печально, — но подумай, сколько мы потеряли под Цусимой 11 лет тому назад!! Почти весь флот!

Сегодня ночью мы начали бомбардировку австрийских позиций несколько севернее Ротю. Да благословит Бог наши войска, которые так рвутся в наступление!

Морская экспедиция в Черном море прекрасно удалась — высадилась новая дивизия к западу от Трапезунда!

Прощай, моя любовь, мое Солнышко, душа моей души! Да хранит Бог тебя и девочек! Нежно целую. Твой навеки

Ники.

Ц.С. 23 мая 1916 г.

Сокровище мое милое!