Николай II в секретной переписке

Бог даст, мы через три дня будем вместе. Нежно тебя целую, моя любимая женушка.

Твой старый муженек

Ники.

Ц.С. 2 мая 1916 г.

Мой дорогой, любимый!

Пасмурно и ветрено, отчаянная погода, у меня продолжает болеть щека — на этот раз левая, — я плохо спала, несмотря на компресс, и она несколько припухла. Это незаметно, когда на мне сестринская косынка.

Вчера вечером мы провели два часа в нашем лазарете, чтоб подбодрить их, так как наш отъезд очень их огорчает.

Ну, Штюрмер нашел мысль о железнодорожном займе удачной и чрезвычайно своевременной, так как все ропщут по поводу железных дорог и охотно дадут деньги. Он пришлет ко мне Барка к 5 часам. Затем я сказала относительно Сух. Он сообщил, что Фредерикс получил письмо (вероятно, подобное полученному мной) от его жены, но ответил, что не его дело говорить с тобой об этом, и передал письмо Ш., а тот показал его министру юстиции. Последний написал обстоятельный ответ, почему пришлось так сделать, и Ш. собирался его отвезти тебе, но я сказала, что у тебя эти дни не будет времени принять его, и он будет просить аудиенцию по твоем возвращении — он ни разу не был в ставке. Ему не хотелось огорчать тебя по поводу Сух., так как ему известно, что ты любил его. А потому я просила его снова поговорить с X.[853], нельзя ли хоть держать С., по крайней мере, где-нибудь в другом месте, а не там. X. будет у меня около 41/2. Представь себе меня со всеми министрами! У Ш. нет ничего особенного, только если ты примешь Родзянко (по-видимому, он едет к тебе), скажи ему, что ты желаешь, требуешь, чтобы Дума закончила свою работу в течение месяца и что ему и всем остальным следует оставаться в деревне и наблюдать за полевыми работами. Он не одобряет мысли о введении земства на Кавказе, так как уверен, что там постоянно будут происходить недоразумения между различными национальностями, — я думала, что ты не дал на это своего согласия, но, судя по твоей ответной телеграмме Николаше, ты желаешь им успеха. Павел пил у нас чай вчера, — он ждет вестей, а потому я ему сказала, что ты послал за Безобр., чтобы обсудить все относительно гвардии. А. пишет, что лежит на берегу на солнце, что это словно сон, как в раю, кругом все купаются. Иду в лазарет — проклятая щека!

1000 благодарностей за прелестную открытку, за милые слова — значит, и у вас тоже холодная погода, прямо отчаяние! Я беру с собой Влад. Ник. до 7-го [кроме m-r Жильяр, разумеется] из предосторожности, это безопаснее, так как мы пробудем 27 часов в пути, — хотя его правая рука опять в порядке, левая же рука и нога также много лучше. Крепко обнимаю и горячо целую, мой любимый.

Навеки всецело

Твоя.

Скоро, скоро будем вместе[854]!

В поезде. 17 мая 1916 г.

Любимый мой!

Через несколько часов мы должны расстаться — наше восхитительное совместное путешествие приходит к концу! О, ненавижу я прощанье с вами, двумя моими сокровищами, с моим Солнечным Светом и Солнечным Лучом, и уже тяжко и тоскливо на душе! Но мне отрадно знать, что вы вместе, ты будешь не так одинок, и Бэби внесет жизнь в твое столь унылое пребывание (в ставке).

Очаровательный юг благотворно подействовал на него — заставь его играть на песке, но только чтоб он избегал слишком резких движений. Хотелось бы знать, когда мы снова увидимся? Дорогой мой, эти 10 дней прожиты, словно во сне, так уютно быть близко друг к другу, так дивны воспоминания о твоей любви и нежных ласках, я так буду тосковать по ним в Царском! Наш лазарет будет моим утешением, только бы погода была хороша.

Прощай, мой ангел, мой самый любимый, маленький Голубой Мальчик с великим сердцем. Бог да благословит и защитит тебя и Бэби! Поцелуй его крепко и вспомни обо мне, когда вы будете вместе молиться.

Нежно и страстно обнимаю тебя и осыпаю поцелуями.

Навеки твоя всецело маленькая

Солнышко.

Здесь я поцеловала.

Ц. ставка. 18 мая 1916 г.

Моя родная душка!

Нежно благодарю тебя за твое милое письмо, которого я совсем не ждал! О, как я тоскую по тебе! Как сон пронеслось наше путешествие вместе и время, проведенное на Черном море. Для меня утешение, что Солнечный Луч остался со мною. Люблю тебя вечной любовью, которая все растет. Да благословит тебя Господь, моя душка!

Целую нежно тебя и их.

Твой

Ники[855].

В поезде. 18 мая 1916 г.

Мой родной, милый!

Всем сердцем и душою я с вами, мои дорогие; ужасно тоскую по вас. Кончила свой одинокий завтрак, он прошел так тихо и скучно без оживленной болтовни Солнечного Луча. Не правда ли, книга интересна? Я рада, что ты теперь так много их прочел; они поистине действуют благотворно, — такая здоровая, безыскусственная литература согревает одинокое сердце. Я только что встала, когда мне принесли твою дорогую телеграмму. Так ужасно тяжело было сказать тебе — прости!! Послеобеденные часы и вечер до 10 1/4 провела с Эллой, которая затем ушла, и пыталась уснуть до Москвы, куда должны были прибыть в 2.15. Я пила чай со всеми, чтобы иметь возможность побеседовать с ее свитой. В Курске я приняла красивого нового губернатора.

Я кончила мою третью вышивку за это двухнедельное путешествие и очень горжусь этим. Обе младшие и Ольга ворчат на погоду, всего 4 градуса, — они утверждают, будто видно дыхание, — поэтому они играют в мяч, чтоб согреться,илииграют на рояле, — Татьяна спокойно шьет. Но, по крайней мере, солнце светит ярко. Вчера, когда еще было тепло, пока Тюдельс убирала мое купе, мы сидели в салоне, и девочки растянулись на полу, чтоб загореть на солнце. От кого они унаследовали эту манию? Сейчас и ты любишь жару, но в их возрасте ты ее не любил, а я избегаю солнца, хотя воздух на юге мне был полезен, быть может, потому, что постоянно дул ветерок. Сейчас наша последняя остановка, и Валуев явился мы стоим у самой платформы, наши окна на уровне человеческого роста, так что я поспешно задернула занавески: — я еще не одета и хочу полежать до 2, чтоб основательно отдохнуть. Я уверена, что Бэби поддерживает в тебе веселое настроение, — теперь 2 милые походные кровати уютно стоят рядышком. Я отдам это письмо фельдъегерю, отправляющемуся в город[856], тогда оно во-время застанет другого. Я спала хорошо, слава Богу, и гораздо лучше перенесла это путешествие, чем ожидала. Завтра у Татьяны и у меня полковой праздник. Милый, вызови к себе сейчас Штюрмера, поговори с ним относительно железнодорожного займа и вели ему захватить с собой дневник Сухомл. и его письма к жене, которые могли бы его скомпрометировать, лучше чтоб ты сам их прочел и рассудил по справедливости, а не руководствовался только их словами: быть может, их истолкование разойдется с твоим. Затем, пожалуйста не забудь относительно обоих митрополитов и Волжина по возвращении твоем сюда. День рождения Татьяны 29 мая, Анастасии 5 июня, Марии 14. А теперь, душа моя, мой родной, мой милый Солнечный Свет, чьих ласк я жажду, прощай, да благословит и защитит тебя Господь! 1000 нежных поцелуев.

Навеки всецело

Твоя.

Все 4 девочки крепко тебя целуют.

Ц. С. 19 мая 1916 г.

Любимый мой!

Бесконечно тебе благодарна за милые слова на открытке. Благослови тебя Господь, мое сокровище! Я ужасно скучаю без вас обоих, а потому рада бывать в лазарете, чтоб не сидеть дома. — Итак, вчера в лазарете была всенощная, длившаяся 1/2 часа, затем мы посидели и поболтали со всеми. Вечер провели спокойно за работой. Сегодня утром в 9 1/2 часа отправились в лазаретную церковь, а оттуда к нашим раненым. Видела Каракозова и Анушевича, а только что и Иедигарова, пригласила его к обеду, — он завтра уезжает и приехал только для того, чтоб нас повидать, такой милый человек, — все мы были смущены и молчаливы, встретившись лишь через 15 месяцев, — здесь это будет по-иному. После завтрака мы отправились на молебен и на чашку шоколада в лазарет моих улан. Там были все дамы, Баранов, Трубников, один или двое из старых улан, но ни одного из находящихся на действительной службе, они все в полку. Затем мы поехали в госпиталь Лианосова навестить Силаева — велели ему от твоего имени уехать на 2-3 недели в Севастополь, чтобы полечиться в Ром. Инст. Он хотел вернуться в полк, что было бы, как я ему и сказала, совершенным безумием, — а потому, согласно твоего приказа, он поедет через несколько дней. Это совершенно необходимо, по-моему.

Ночью был 1 градус мороза, — солнечно и холодно, — листья на дубах еще совсем крошечные, сирень и не думает распускаться. Тороплюсь отправить это письмо, иначе курьер не поспеет на поезд. Благословляю и горячо целую, мой нежный ангел. Твоя маленькая

Женушка.

Нежно прижимаю тебя к груди — с безграничной любовью.

19 мая 1916 г.

Моя родная душка!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо, которое было таким чудным сюрпризом! Слава Богу, что ты не чувствуешь себя утомленной после нашего путешествия! Сегодня погода вдруг сделалась холодной при ярком солнце. Мы оба прекрасно спали рядом. Вчера хорошо поиграли на песке. Да хранит Бог тебя и девочек! Нежно целую тебя, мое дорогое Солнышко, и их также. Навсегда твой

Ники.

Царское Село. 20 мая 1916 г.

Любимый мой!

Нежно благодарю тебя за дорогую открытку, которую получила, вернувшись из лазарета. Мне так хочется, чтоб в ставке было тепло, — здесь погода сегодня лучше.