Николай II в секретной переписке

Ц. ставка. 29 апреля 1916 г.

Моя родная!

Вчера я был очень занят и потому не мог, как обычно, начать тебе письмо перед сном.

Я сделал Борису письменный выговор за его обращение с своим начальником штаба – Богаевским [848].

Днем я наблюдал опыты, которые проводились над горящими винным спиртом и керосином, выбрасываемыми на известное расстояние! После этого я наслаждался с другими греблей на реке в наших трех двойках. Утром и вечером здесь всегда ясно, но к полудню становится облачно, что меня сердит, так как я хочу загореть и не быть похожим на всех или, по крайней мере, на большинство штабных офицеров!

Твое дорогое письмо пришло — сердечно благодарю. Я доволен, что ты решила приехать сюда в 2 часа. Я прикажу Воейкову выработать маршрут нашего путешествия. В общих чертах он таков: мы выезжаем из Могилева 7-го и останавливаемся 9-го на несколько часов в Виннице. Затем мы отправляемся в Кишинев, где расквартирована новая дивизия, и обратно в Одессу, где осмотрю сербские войска — вероятно, 11-го. Оттуда в Севастополь на столько дней, сколько ты захочешь. Мы сможем на обратном пути вместе доехать до Курска и там расстаться, чтоб одновременно нам в Ц. Село и — сюда! Вероятно, 17 или 18 мая!

Теперь, моя душка-Солнышко, должен кончать. Храни Бог тебя и детей! Нежно тебя и их целую. Безумно тоскую по тебе.

Навеки твой муженек

Ники.

Крепко благодарю за прелестные голубые цветы!

Ц. С. 30 апреля 1916 г.

Бесценный мой!

Нежно благодарю за дорогое письмо и за программу нашего путешествия я считаю ее удачной, только успею ли я осмотреть госпитали и склады в Одессе? Какое это будет прекрасное путешествие, но черт бы побрал Беккер, которая собирается сопровождать меня! Ты получше разузнай, нет ли какой-нибудь связи между этим гнусным Пленом и поведением Бориса, — непременно прогони этого господина.

Сегодня, наконец, погода стала лучше, теплее, часто проглядывает солнышко! Бэби худ и бледен, левая рука тоже плохо сгибается, но нет болей, это, наверное, пройдет, так как стало теплее. Посидела в лазарете, поработала, снова занималась английским с моим маленьким Крымцем, Таубе трещал, как ветряная мельница. Приедет к чаю Христо, а также Татьянины[849] дети, так как я не видела их с прошлого лета.

Дети едят, болтают и хохочут. Обошла весь Анин лазарет от чердака до погреба, кухни и конюшен. По вечерам мы работаем и читаем. Николай[850] просил разрешения повидать меня наедине, — не представляю себе, зачем это ему нужно, — а потому завтра приму его, затем Штюрмера. Мы собираемся в Большой Дворец (так скучно). Сокровище мое ненаглядное, родной мой, я так тоскую по тебе и по твоим ласкам!

Я страшно занята, хотя сердце и утомлено; странно все-таки, что мне ни капельки не скучно без нее — не понимаю этого. Сейчас жду княгиню Одоевскую и двух раненых офицеров, возвращающихся на фронт. Какова правда о фронте? Прощай, мое сокровище, извини за скучное письмо.

Митрополитбыл очень мил вчера, передам тебе нашу беседу — ничего особенного.

Нежно целую тебя, муженек мой.

Навеки всецело твоя старая

Аликс.

Ц. ставка 30 апреля 1916 г.

Любимая моя женушка!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Я опять очень занят и должен принимать много народа.

Эти приемы отнимают много свободного времени, которое я обыкновенно употребляю на чтение газет и писание писем. Теперь я не просматриваю больше ни газет, ни иллюстрированных журналов и не играю больше по вечерам в домино. Правда, осталось только трое из тех, которые играли в домино. Я очень разочарован, что не удалось съездить к гвардии, но мне никак нельзя было уехать, так как между Алексеевым и Эвертом постоянно шла переписка относительно будущих планов, которые также касаются и гвардии. Таким образом, пришлось послать за Безобразовым. Объясню тебе причину по твоем приезде.

Заточение бедного С.[851] очень меня волнует. Хвостов (юстиция) меня предупредил, что это, вероятно, должно случиться по приказанию того сенатора, в чьих руках это дело. Я ему заявил, что, по-моему, это несправедливо и не нужно; он ответил мне, что это произведено, чтоб воспрепятствовать бегству С. из России, и что кем-то уж распространяются слухи об этом с целью возбудить общественное мнение! Во всяком случае, это отвратительно.

Теперь должен кончать письмо, моя любимая. Храни Бог тебя и детей!

Целую тебя страстно, а детей с (отеческою) нежностью.

Навеки твой муженек Голубой Мальчик

Ники.

Ц. С. 1 мая 1916 г.

Дорогой мой возлюбленный!

Шлю тебе эти строки от всего моего любящего сердца.

Вчера, нет, сегодня, неделя уж, как ты от нас уехал, а кажется, что прошло куда больше с тех пор. Я считаю дни до предстоящей нам встречи — их осталось 4.

Снова неважно спала, и тройничный нерв на левой стороне лица начал болеть ужасная досада, сейчас стало лучше. Вчера вечером были в церкви, там так пусто без тебя, но я чувствую, что наши молитвы и все наши мысли вместе.

Свежо, ветрено, солнце и дождь попеременно — для Бэби солнечная погода имеет огромное значение. Он опять очень бледен — вам обоим необходим солнечный юг.

Прости, что докучаю тебе прошениями, но наш Друг прислал их мне. А. прибыла вчера ночью на место своего назначения. Ничего нет интересного, быть может, найдется что-нибудь после приема Николая М. Он просил разрешения поговорить со мной наедине, ума не приложу, зачем это ему нужно. Потом я приму Иоанчика и Путятина с планами церкви. Всегда в последние дни бывает масса дела, приходится многих принимать, многое надо закончить перед отъездом. “Нравятся ли тебе его рот, его глаза, его волосы?” Да, мой маленький Голубой Мальчик, они мне нравятся, я жажду нежно и страстно поцеловать их. Милый Голубой Мальчик с его глубокой, истинной любовью!

Нежно благодарю, дорогой, за твое драгоценное письмо. Какая досада, что у тебя так много дела, мое сокровище! Я тоже огорчена за тебя, за гвардейцев и за Н.П., которые с нетерпеньем ждали твоего приезда.

Снег, дождь, град, солнце, сильный ветер, просто несносно, и лицо болит.

Нахожу, что это срам, будто Сухомлинов думает о побеге. Спасибо за прелестные незабудки.

Ну, Николай пробыл у меня целый час — очень интересно говорил по поводу писем, которые он тебе писал и т.п., он хотел бы, чтоб я переговорила с тобой обо всем этом. Я очень устала после беседы с ним, но он был настроен и говорил хорошо (все же я его не люблю). Теперь должна кончать письмо. Идет густой снег, и мы собираемся в лазарет М. и А.

Прощай, мой ненаглядный, Голубой Мальчик, — ах, если б только я могла приносить тебе больше пользы и быть тебе действительно полезным советником!

Благословляю и целую тебя без конца, мой единственный и мое все.

Навеки всецело твоя старая

Женушка.

1 мая 1916 г.

Моя родная!

Нежно благодарю тебя за дорогое письмо. Был вчера очень занят, сегодня тоже. Не мог поэтому написать письма. Погода немного поправляется, хотя еще очень холодно. Сегодня утром выпал небольшой снег. Считаю дни до нашего свидания!

Храни Бог тебя и детей! Нежно всех целую.

Твой любящий

Ники.

Ц. ставка. 1 мая 1916 г.

Моя дорогая Душка!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Вот уже май месяц, и чем ближе срок твоего приезда, тем я становлюсь нетерпеливее! Я только хочу, чтоб во время твоего пребывания здесь была хорошая и теплая погода. Насколько я помню, в прошлом году во время твоего пребывания в Могилеве не было совсем солнца. А это совсем другое дело.

В Одессе мы пробудем 24 часа, — я думаю, у тебя будет достаточно времени осмотреть все, что ты пожелаешь.

Борис немедленно очень любезно ответил по телеграфу, так что ему было полезно получить головомойку! Весьма возможно, что Плен замешан во всей этой истории.

Сегодня появился Веселкин, худой и грустный. Он мне сказал, что есть компания людей, старающихся сломать ему шею, распространяя про него клевету. Я кое-что слышал и был очень доволен узнать, что все оказалось вымыслом; он меня оставил очень успокоенным — я хочу сказать, что он почувствовал себя успокоенным, когда мне все напрямик высказал. Его работа подвигается хорошо и гладко.

Пожалуйста, передай Павлу, если увидишь его, что его назначение произойдет после 6 мая. Безобразов приезжает сюда завтра — я переговорю с ним еще раз об этом.

Теперь, моя любимая, пора ложиться спать, потому что поздно. Спокойной ночи!

2 мая. Несомненно, погода становится лучше и теплее. Только что вернулся с доклада. Забыл сказать, что вчера обедал Романовский[852] — он сейчас на пути во Францию, куда его отправляют на некоторое время с двумя другими. Он похудел, но выглядит хорошо.

Это мое последнее письмо!

Храни Бог тебя и детей! Желаю тебе спокойного и приятного пути!