Кровь Горма Трогара, окружавшая пистолет, задымилась: аккумулятор разорвался, выпуская накопленную энергию. Последовала яркая точечная вспышка, громкий щелчок — и оружие превратилось в расплавленный металл, смешавшийся с красной жидкостью.
И тут наконец люди зашевелились — кто-то придвинулся к другим, кто-то отодвинулся. Одна фигура выступила вперед и поклонилась.
— Я — Самбра Реаллен, исполняющая обязанности председателя, — негромко объявила она. — Чем я могу быть вам полезна, древние?
Вандар
Ферма «Дуновение весны»
Хакан вел машину с той же сосредоточенной небрежностью, которая характеризовала его игру на гитаре. Его глаза и руки действовали согласованно, и Вал Кон обнаружил, что та часть его сознания, которая занималась такими вещами, измеряет быстроту реакции его нового друга.
Они приближались к наледи, которая по дороге в город доставила фру Трелу немало тревоги. Хакан, похоже, ее даже не заметил. Они проехали по ней так же быстро, и хотя машину немного занесло, Хакан моментально ее выровнял.
«Из него вышел бы пилот», — подумал Вал Кон.
— Хакан, — тихо проговорил он, — я сказал, что дома опасность. Может быть, эта опасность угрожает не только Мири, я не знаю. Может, там опасно и для тебя тоже. По-моему, нам следует остановиться, прежде чем…
Хакан сбросил скорость, переключил передачу на выезде из ложбины и снова прибавил скорость, качая головой:
— Не беспокойся. Я же сказал, что отвезу тебя домой, так? И я тебе помогу. Ты говоришь, что там неприятности, и я тебе верю. У тебя на эти вещи нюх. — Он с улыбкой посмотрел на своего спутника. — Мне еще не приходилось играть с кем-то, кто бы так быстро все схватывал. Не только ноты, но все настроение вещи. По-моему, ты и живешь так. Так что мне кажется, ты знаешь, что случилось.
Вал Кон нахмурился.
— Я же только что сказал, что не знаю, — тихо напомнил он Хакану, но тот отмахнулся от его возражений.
— Послушай, если Мири что-то себе повредила, так я прошел медподготовку, когда был в ополчении. И я состоял в добровольной пожарной бригаде, пока эта занудная политика меня оттуда не выжала. Я смогу помочь, что бы ни случилось.
— А ты будешь выполнять мои приказы? — спросил Вал Кон. — Будешь делать, что я скажу, без разговоров, если опасность окажется большой?
— Ты будешь боссом, — пообещал Хакан. Вал Кон с трудом проглотил изумленный вскрик. Его спутник покосился на него. — Ты бы помог мне, правда? Если бы это была Кем?
— Да…
— Ну вот видишь, — сказал Хакан.
Вал Кон опустил стекло и подставил лицо под струю ветра, а потом мысленно потянулся к тайному уголку своего создания. Жива-и-здорова.
Впереди возник крытый мост, а потом они стремительно проехали через него. Доски скрипели, машина дребезжала — такую скорость фру Трелу сочла бы полной дурью.
— Ты был в ополчении, — негромко спросил Вал Кон. — Ты был на войне?
— Нет. В этих местах войны не было давно, очень давно. Но я помогал устранять последствия того взрыва на пиротехнической фабрике в Карнади. Люди говорили, что это было очень похоже на войну.
Вал Кон поерзал на сиденье. По мере приближения к ферме его тревога все усиливалась. Его ум требовал от него действий: оружие, сражение, даже убийство. Он сделал глубокий вдох, заставил себя успокоиться и проанализировал свою экипировку. Клинок Точильщика удобно устроился у него в рукаве. Он нагнулся и вытащил из-за голенища метательный нож.
Если Хакан и заметил этот нож, то ничего не сказал.
— У тебя есть хоть какое-нибудь оружие, Хакан?
— Ты это серьезно, да? Угу. У меня сзади есть половинник — где-то под всем барахлом.
Вал Кон перегнулся назад и стал рыться в нотах и гитарных футлярах.
Оказалось, что «половинник» — это ствол большого калибра, поверх которого установлен второй, с меньшим калибром.
— Это, конечно, штука слабая. — Голос Хакана звучал непривычно серьезно. — У меня есть несколько зарядов дроби и должно быть немало…
— Разрывных? — вопросил Вал Кон, разглядывая заряд, предназначенный для большего ствола.
Хакан подавился смешком.
— Нет, это дробь — чтобы бить птиц и грызунов с малого расстояния. У ружья дальность побольше, но вообще-то оно просто для мишеней. Хотя, наверное, ранить кого-нибудь можно…
Вал Кон прикинул вес оружия, разобрался в механизме зарядки и стрельбы.
— Отдача?
— Ну, дробь…
«Глупая штука», — решил Вал Кон.
— Оставь себе, — сказал он Хакану.
До них донесся звук — нечто необычное наложилось на шум мотора и свист ветра.
— Тормози, — пробормотал Вал Кон, но Хакан уже и сам это сделал.
Звук раздался снова.
— Ружья! — бросил Хакан, снова надавив на акселератор.
— Скорострельные. Хакан, дела могут быть совсем плохи. Ты будешь слушать и делать то, что я скажу. Когда мы подъедем к дому, я выйду. Если ты увидишь, что я не иду дальше, или если я махну тебе рукой — возвращайся в Джилл! Возвращайся, но сожги за собой мост. Сожги его, Хакан, и скажи всем, что тут война!
Они въехали на последний невысокий холм, и Хакан, выключив двигатель, по инерции проехал через небольшую рощицу, а из нее — во двор фермы.
Вал Кон закончил заряжать половинник, снял его с предохранителя и положил на сиденье.
Перед крыльцом лежали четыре трупа в грязных мундирах. Двоих застрелили сзади.
Хакан сжал ружье. Его добродушное лицо посуровело и немного побледнело.
— Мири?
— Думаю, в доме, — ответил Вал Кон.
В следующую секунду он уже исчез, бесшумно соскользнув с пассажирского места и тихо прикрыв за собой дверцу.
Хакан включил передачу, дал машине немного отъехать назад, к дороге, и вытащил ключи из зажигания. Затрещали выстрелы — совсем близко. Он застыл, но звуки сразу же стихли. Он осторожно открыл отделение под сиденьем водителя и вытащил оттуда свою фуражку ополченца.
Надежно надев фуражку, он на секунду задумался: как капрал ополчения и иностранец с ножом смогут остановить силы вторжения?
А потом он подумал о том, что должен был подумать Кори: там Мири! С ключами в кармане и с половинником наготове ополчение начало просачиваться в зону боевых действий.
Никем не замеченный Вал Кон стоял в тени подроста, который фру Трелу называла кустарником, и прислушивался. Из дома раздались голоса мужчин, возбужденно разговаривавших на незнакомом языке. Ближе послышался какой-то скулеж. Сжимая в руке нож, он двинулся в сторону более слабого звука.
Кровавая кипа тряпок… Нет! Протестующе зажмурившись, он снова потянулся к теплому уголку своего сознания. Жива-и-здоро-ва, жива-и-здорова. Он на целую минуту сосредоточил внимание на песне и тепле, а потом заставил себя отстраниться.
При более спокойном рассмотрении кипа оказалась не тряпичной, а меховой: Боррил лежал, втиснувшись между густо поросшим иголками кустом и стеной дома. Его хвост неровно колотил по земле. Окровавленная голова упиралась в стену.
