Атр сел, прислонившись спиной к резному изголовью и всмотрелся в силуэт Гена.
– Я много думал… – начал он. Но Ген остановил его, подняв руку. – Отныне мы будем говорить только на Д'ни.
Атр заговорил вновь, перейдя на язык Д'ни.
– Я много думал, пытался поставить себя на твое место, и, кажется, я тебя понял.
Ген шагнул поближе.
– И к какому же заключению ты пришел?
Атр смутился.
– Кажется, я понял, почему ты питаешь такие чувства к Анне. Почему так ненавидишь ее.
Ген рассмеялся, но его лицо скривилось, словно от боли.
– Нет, Атр, это не ненависть. Иначе все было бы слишком просто. Я всего лишь осуждаю ее. Я осуждаю ее за то, что она сделала с Д'ни, и за то, что бросила здесь моего отца, зная, что он погибнет.
– Не вижу разницы.
– Не видишь? – Ген шагнул еще ближе. – Иногда мне самому бывает трудно объяснить, какие чувства я к ней испытываю. Она моя мать и потому должна любить меня. Это ее долг. Но она недолюбливала меня – честно признаться, я никогда ей не нравился. – Он покачал головой, а затем продолжал: – То же самое было с Веовисом: он не нравился Анне. Она считала его негодяем с дурными манерами и вспыльчивым нравом. Но когда дело дошло до суда, она решила, что ее долг – возлюбить Веовиса и спасти его.
Ген тяжело вздохнул.
– Она всегда была лицемеркой. Она никогда никому не уступала, даже если знала, что не права. И эта слабость уничтожила расу богов!
– Но ведь вы вдвоем уцелели, – спокойно напомнил Атр. – Она спасла тебя и вывела из Д'ни.
– Да, – подтвердил Ген, уставившись в темный угол комнаты. – Иногда я подолгу гадаю, зачем ей это понадобилось. Иной раз задаю себе вопрос, не был ли этот поступок проявлением слабости. Разве не лучше было бы, если бы мы оба погибли здесь и история Д'ни завершилась? И вправду лучше…
Атр смотрел на отца во время затянувшейся паузы, внимательно вглядываясь в его лицо. В нем было нечто, заслуживающее восхищения, – решимость восстановить и заново создать культуру Д'ни своими руками. Достойная похвалы, но недосягаемая цель.
– Значит, я могу навестить Анну? Ген даже не взглянул на него.
– Нет, Атр, я уже принял решение. Это было бы слишком опасно, а я не могу позволить себе рисковать.
– Но она будет тревожиться, если я не вернусь…
– Тише, мальчик! Я сказал нет – значит, нет! И хватит об этом! Я отправлю Рия с запиской, чтобы известить твою бабушку, что ты жив и здоров, и объяснить, почему вы с ней больше не увидитесь. И я запрещаю тебе встречаться с ней.
Атр дернулся, как от удара. Мысль о том, что он больше никогда не увидится с Анной, повергла его в тоску.
– А что касается твоего обмана, – продолжал Ген, не подозревая, какое воздействие произвело на сына его решение, – должен признаться, я жестоко разочаровался в тебе, Атр. Мне следовало сразу во всем разобраться, и это принесло бы нам обоим немалую пользу. Я сберег бы уйму времени и сил, но, с другой стороны, теперь успеха следует ожидать скорее, чем я рассчитывал. Пожалуй, ты даже сможешь сам начать писать книгу. Атр вскинул голову.
– Книгу?
– Да, но ты должен мне кое-что пообещать.
Ген склонился над ним, и на лице его появилось властное, непреклонное выражение.
– Пообещай мне, что никогда – слышишь, никогда! – не ослушаешься меня и не будешь действовать за моей спиной. Ни в коем случае этого не делай, Атр. Повелитель здесь– я, и мое слово– закон.
Атр смотрел на отца, понимая его в этот миг лучше, чем когда-либо прежде. Осознав, что у него нет выбора, Атр кивнул.
– Обещаю.
– Вот и хорошо. А тепеоь пойдем перекусим. Должно быть, ты проголодался.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– Где это мы? – спросил Атр, оглядывая пещеру, в которую они перенеслись, и постепенно привыкая к темноте.
Ген прошел мимо него, привстал на цыпочки и дотянулся до узкого выступа под сводом пещеры.
– В одном из моих последних миров, – ответил он, снимая с выступа плоскую коробку. Внутри лежала Книга Уз, с помощью которой они могли вернуться в Д'ни. Убедившись, что книга не пострадала, Ген вновь сунул коробку в трещину камня, а затем повернулся к Атру. – Это моя Тридцать Седьмая Эпоха.
– А, вот как… – произнес Атр, чтобы что-то сказать. Самому ему не понадобилось бы много времени и сил, чтобы придумать название для Эпохи – что-нибудь мистическое или романтичное, – но Ген становился упрямым прагматиком, когда дело касалось его собственных творений.
Уже три года Атр сопровождал отца в путешествиях по Эпохам, и ни разу Ген не удосужился дать им название. Только номера. Ген питал склонность к номерам.
