§ 4. ЭВОЛЮЦИЯ ФИНАНСОВОЙ ПОЛИТИКИ. СОЦИАЛЬНЫЕ ИТОГИ
Крестьянство встретило подушную подать Петра I упорным сопротивлением, которое обнаружило себя уже при проведении первой ревизии. Жители той или иной местности при прибытии переписчиков либо убегали, либо утаивали часть населения.
Правительство вело жестокую борьбу с укрывавшимися от переписи. В связи с усилением бегства крестьян в Польшу на западных пограничных территориях были установлены специальные заставы для их поимки. Так, на территории только лишь Смоленской губернии и Великолуцкой провинции таких застав насчитывалось свыше 100. Беглые крестьяне подвергались жестоким наказаниям.
Однако к утайке душ прибегали и сами помещики, стремясь тем самым увеличить свои собственные поборы. В начале 20-х гг. систематически издавались указы, санкционировавшие различного рода наказания помещикам, вплоть до наказания кнутом и ссылки на каторгу. Поскольку все эти меры были малоэффективны, то вскоре от них отказались.
Неурожаи, голод, недоимки. Как уже упоминалось, в 1723–1726 гг. перед началом сбора подушных денег обширные территории России постиг неурожай, что резко ухудшило положение крестьян. Уже первый сбор подушного налога дал огромную недоимку (30 %) всей суммы налога.
На 1725 г. правительство вынуждено было понизить подушный оклад до 70 коп., но это не спасало положения. Недобор всей суммы налога вновь составил 30 %. В 1731 г. было жесткое указание собрать недоимки за 3 месяца. В 1732–1733 гг. был запрет переселять крестьян без санкции Камер-коллегии. Из-за страшного неурожая 1733 г. огромные массы крестьян пошли по миру. К 1734 г. недоимка достигла в итоге огромной суммы в 850 тыс. руб. В 1734–1736 гг. Россию вновь потрясли сильные неурожаи. Власти предпринимали немалые усилия по ликвидации голода, но усилия эти были несравнимы с размахом страшной беды. Не было семян, замерла торговля, сникла активность Макарьевской ярмарки. Ростовщики, по словам С. М. Соловьева, взимали чудовищные проценты (12 %, 15 % и даже 20 %). В результате за одну только первую половину 1734 г. недоимка достигла 720 тыс. руб. По данным Военной коллегии, к 1739 г. общая задолженность по подушной подати достигла фантастической цифры — около 5 млн руб., что служит сильнейшим показателем явного разорения крестьянства. В 1739–1740 гг., как уже упоминалось, вновь погибли все озимые. В такой обстановке правительство должно было неоднократно прощать недоимки. Так, треть сборов была отменена на 1727 г., на 1728 г., на 1730 г. В 1735 г. отменили сбор за целых полгода. Наконец, в 1740 г. ежегодный сбор был уменьшен на 17 коп. с души, а в 1742–1743 гг. — на 10 коп. (что составило около 1 млн руб.). После серии тяжелых неурожаев конца 40-х гг. в 1752 г. правительство вынуждено было «простить» всю старую недоимку с 1724 по 1746 г. (что составило около 2,5 млн руб.). К тому же еще в 1741 г. правительство ликвидирует злосчастную Доимочную канцелярию. Вместе с тем в 50-х гг. намечается тенденция к постепенному понижению подушного оклада. В 1751 г. оклад был понижен на 3 коп. с души, такое же понижение было в 1752 г. На 5 коп. понизили оклад 1753 г. и т. д. Впрочем, у этого щедрого жеста царского правительства была довольно мрачная закулисная сторона, но об этом чуть позже.
Нестабильность порядка сбора подушной подати. Важно подчеркнуть, что крайне разорителен был и сам порядок сбора подушной подати. Стремясь сломить сопротивление крестьянства, царское правительство поначалу передало функции сбора подати в руки армии. Стало быть, помимо местных учреждений, подчинявшихся Камер-коллегии, к этому делу были привлечены офицеры полков, расквартированных в той или иной местности. Это повлекло за собой огромные злоупотребления солдат и офицеров.
В записке императрице Екатерине I, составленной осенью 1726 г., озабоченные высшие сановники (А. Д. Меншиков, А. И. Остерман, А. В. Макаров, Д. В. Волков) приоткрывали завесу над действительным состоянием дел. В частности, имея в виду сбор налогов, они писали, что «мужикам бедным страшен один въезд и проезд офицеров и солдат, комиссаров и прочих командиров, тем страшнее правеж и экзекуция». Впрочем, занимались хищениями не только они, но и чиновники местных учреждений, лихоимство которых достигло, казалось бы, предела. Высшие сановники прекрасно отдавали себе отчет в том, как могло управлять страной чиновничество. В той же записке, составленной осенью 1726 г., подчеркивалось изобилие различных инстанций, всякого рода фискалов, комиссаров, вальдмейстеров и прочих, вплоть до воевод, из которых «иные не пастырями, но волками, в стадо ворвавшимися называться могут».
Ликвидация системы петровских учреждений, разумеется, не решила всех острых вопросов, хотя в итоге административных реформ расходы на госаппарат сократились более чем вдвое. По-прежнему огромные средства требовались на содержание армии и флота, грандиозными темпами росли расходы императорского двора. По-прежнему росли недоимки по подушной подати. Правительство лихорадочно шарахалось от одной меры к другой. Как мы видели, армия в 1727 г. от сбора подушных денег была отстранена. При воеводе был лишь один штаб— или обер-офицер для помощи. Основная роль в сборе денег возложена на земских комиссаров. Причем задолженность стали взыскивать не с самих крестьян, а с помещиков или со старост и приказчиков. Однако в 1730 г. сбор подушных был снова передан в руки армии — полковников и прочих офицеров, расквартированных в данном районе. И это вновь не помогло. Даже самые страшные экзекуции не могли выжать деньги у истощенного и разоренного населения.
В 1733 г. вдруг снова меняется система сбора подушного налога. Теперь сбор недоимок и самой подати возлагается на самих помещиков, что неумолимо приводило к усилению власти помещиков над крестьянами, к росту произвола и злоупотреблений. В сущности, и эта мера не дала эффекта, так как среди «недоимщиков» фигурировали и сенаторы, и президенты коллегий, и генералитет, и даже обер-прокурор Сената. В 1736 г. было снова объявлено, что сбор подушных денег передается отставным офицерам.
Долголетний «анализ» причин финансового кризиса наконец-то привел высших сановников к справедливому заключению. Так, в предложениях обер-прокурора Сената Анисима Масло-ва, поданных Анне Ивановне в 1734 г., была весьма трезвая догадка, что причиной недоимок по государственным налогам был рост эксплуатации крестьян самими помещиками. А. Мас-лов предлагал ограничить эту эксплуатацию. В обстановке жестокого финансового кризиса и беспощадной череды неурожаев и голода рост эксплуатации, помимо субъективных устремлений землевладельцев, имел и объективную основу в необходимости увеличения в интересах государства объема совокупного прибавочного продукта российского социума. Во властных структурах понимание ситуации в целом присутствовало. Поэтому на поданном доношении Анна Ивановна поставила робкую и туманную резолюцию: «обождать». Тем дело и кончилось.
Манипуляции с косвенными налогами. Общую ситуацию осложнял и процесс обесценивания монеты. Ведь курс рубля к середине XVIII в. упал в несколько раз. Подушный сбор и в 70 коп., и в 60 коп. был обесценен. В конце концов в 40–50 гг. XVIII в. в области финансовой политики наметился существенный поворот. Царское правительство берет курс на повышение роли косвенных налогов, считая, что этот путь должен быть наиболее «безболезненным» для повышения реальных доходов казны. Зачинателем такой политики был известнейший деятель елизаветинской поры П. И. Шувалов. Уже в 1742 г. были повышены цены при продаже вина на 10 коп. с ведра. В России издавна существовала монополия государства на продажу вина, поэтому повышение цен на вино увеличивало поступление денежных средств в казну. В конце 40-х гг. XVIII в. цены на вино были еще раз повышены. При этом на всей территории была установлена на него единая цена. Уже первый год после введения новых цен дал казне около полумиллиона рублей прибыли (примерно 30 % от всего дохода с вина). В 1756 г. в связи с ростом расходов на войну цены на вино были еще раз повышены: теперь уже повышение равнялось 35 коп. на ведро вина. В 1763 г. цены были вновь повышены на 30 коп. с ведра (цена ведра вина стала таким образом равной 2 руб. 53 коп.).
Со времен Петра I была введена другая казенная монополия — на продажу соли. В 1728 г. соляная монополия была отменена, что привело к падению доходов казны. В 1731 г. монополия на продажу соли была вновь восстановлена. В 1749 г. по проекту П. И. Шувалова продажная цена на соль была резко повышена (до 35 коп. за пуд), что сразу же дало повышение дохода казны до 0,5 млн руб. в год. Расчет прожектера был трезв и циничен. Ведь соль купят по любой цене, так как она «в употребление человеческое к содержанию к жизни необходимая».
В 1756 г. состоялось вторичное повышение цены до 50 коп. за пуд. Разумеется, столь стремительное
