чувашские, марийские селения, совершили набег на Воскресенский медный завод, нападали и на башкир, оставшихся верными правительству России. Восстание уже в 1738 г. пошло на убыль и скоро потухло.
Развитие феодализма в Башкирии вызывало и антифеодальные движения. Известно, например, движение тептярей (зависимых от башкирских феодалов выходцев из других земель), вспыхнувшее в 1747 г. Оно было направлено против башкирских феодалов и усиления налогового обложения государством. В восстании участвовали удмурты, татары, мари и чуваши.
Наконец, в 1755 г. возникает новое движение, во главе которого встает мусульманское духовенство. Башкиры в качестве культового языка пользовались арабским языком, а их религией был ислам. В связи с попытками запрета мусульманской религии, закрытия мечетей и мусульманских школ нарастало сопротивление духовенства. И вот мулла Батырша (Абдулла Алеев) возглавил движение в защиту мусульманства, пытаясь вовлечь в «священную войну» всех мусульман. Батырша полагался на вмешательство Турции. Характерно, что на «священную войну» народ не пошел. Да и началось само движение независимо и раньше лозунгов Батырши. Руководили восстанием Джилян Иткул и Худайберда. Крупные башкирские феодалы участия не приняли, многие феодалы выступили против восставших. Для подавления движения было послано мощное 50-тысячное войско. Царское правительство объявило наряду с прямым подавлением амнистию всем сдавшимся, и восстание скоро заглохло. Однако царская администрация заметно изменила политику. Прекращена была насильственная христианизация, разрешено строительство мечетей и т. д. Вместе с тем правительство устраивало в Башкирии школы «для обучения инородцев русскому языку». Две школы были при Оренбургской экспедиции, одна в 1739 г. организована в г. Уфе.
Глава 9. РОССИЯ И ЕВРОПЕЙСКИЕ ДЕРЖАВЫ ПОСЛЕ ПЕТРА I
§ 1. ОХЛАЖДЕНИЕ ОТНОШЕНИЯ К РОССИИ И ПОЯВЛЕНИЕ «СЕВЕРНОГО БЛОКА»
В итоге Северной войны Россия заняла прочное положение великой европейской державы. Теперь, по выражению французского посланника Кампредона, «при малейшей демонстрации его (т. е. Петра I. —Л. М.) флота, при первом движении его войск ни шведская, ни датская, ни прусская, ни польская корона не осмелятся сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска… Он один из всех северных государей в состоянии заставить уважать свой флаг». После смерти Петра Iна его преемников объективно легла сложнейшая задача — сохранить и закрепить положение великой державы. Эта задача состояла из трех слагаемых: 1) сохранение выхода к Балтийскому морю; 2) упрочение своего влияния во взаимоотношениях с Польшей и 3) решение черноморской проблемы, оставленной Петром Iсвоим наследникам.
Укрепление позиций на берегах Балтики, стремление воссоединить исконные земли Древней Руси (белорусские и украинские), ликвидация постоянных угроз с юга и выход к Черному морю — эти генеральные направления во внешней политике имели для России, несомненно, исторически прогрессивное значение. Однако решать все вопросы предстояло в сложной не только международной, но и, как мы уже видели, внутриполитической обстановке.
Дело в том, что недавние успехи России в европейских делах встревожили и даже настроили весьма враждебно ряд крупных европейских держав. Довольно открыто проявила свою враждебность Англия, боясь ослабления своей посреднической торговли с Россией и укрепления ее морского и военного могущества. На недружелюбные позиции встала и Франция, которой была выгодна и сила Швеции, и могущество Турции. Не в восторге была и Австрия, чувство которой к России было по-женски противоречиво: ведь сила России ослабляла ее исконного врага Турцию, но та же сила России тревожила Австрию в связи с балтийским и польским вопросами. Однако, несмотря на все это, многие страны Европы искали теперь союза с могучей Россией и уж во всяком случае пристальнейшим взором следили за ее действиями.
Для создания благоприятных условий на Балтике российской дипломатии еще предстояло много работы и прежде всего — выполнение замысла Петра I сделать Курляндию, Гол-штинию и Мекленбург дружественными государствами, роль и позиции которых могли не только способствовать укреплению России на Балтике, но и выходу к Северному морю (в обход Зунда). Первым шагом к этому были династические связи царствующих семейств. Именно сюда была направлена целая «обойма» царственных невест: Анна Ивановна, Екатерина Ивановна и Анна Петровна.
Первым же дипломатическим актом правительства Екатерины I была попытка поддержать претензии голштинского герцога на Шлезвиг, захваченный Данией. Весной 1726 г. русская эскадра готовилась к походу на Копенгаген, и обстановка, казалось, этому благоприятствовала. Готовилась к войне и гвардия из 20 тыс. армейской пехоты. Но уже в апреле русский посол во Франции князь Б. И. Куракин писал, что по требованию Дании английская эскадра идет в Балтику. И действительно, объединенная англо-датская эскадра вскоре встала в виду Ревеля. Теперь благоприятная для России ситуация стала молниеносно ухудшаться. Оказалось, что Швеция согласилась на ввод английской эскадры в Балтику и тем самым пошла навстречу ликвидации заключенного еще в 1724 г. союза с Россией. Для этого усиленно старались в Стокгольме и английский посол С. По-интц и французский Бранкас-Сереет. Англия и Франция упорно трудились для того, чтобы оторвать Швецию от союза с Россией. Разумеется, Швеции сулили при этом возврат всех территорий, потерянных в Северной войне. Россия же стремилась привлечь Австрию к шведско-русскому союзу, усиливая эту коалицию. В апреле 1726 г. такой акт с Австрией был даже подписан (и там был «голштинский вопрос»!).
Швеция, впрочем, и раньше согласилась на поддержку претензий Голштинии. Но теперь среди шведских государственных деятелей брали верх сторонники Англии и Франции. Таким образом, Швеция стала сближаться с другой крупнейшей европейской коалицией держав — Ганноверским союзом. К тому же сбор доходов с о. Эзель в пользу Карла-Фридриха дал повод мечтаниям голштинцев о приобретении Прибалтики и воцарении герцога Карла-Фридриха и в Швеции, и в России (!). Таким образом, в «голштинском вопросе» выявились и опасные стороны.
Так или иначе, визит английского адмирала У. Вейгеля на Балтику вызвал оборонительные меры России, но тем не менее ликвидировал угрозу новой войны. Россия ответила Англии энергичной нотой. Вместе с тем русские постоянно подтверждали в дипломатических документах сохранение привилегий английским купцам в торговле с Россией.
Следующим актом русской дипломатии в области балтийского вопроса были «выборы» курляндского герцога. Курляндия в этот период была постоянной ареной борьбы русских, прусских, польских и шведских интересов. Конкретное столкновение русской и польской дипломатии произошло по поводу кандидатуры жениха вдовствующей герцогини Анны Ивановны Морица Саксонского — внебрачного сына польского короля Августа II. Блестящий кавалер, Мориц во время визита в Ми-таву весьма приглянулся Анне Ивановне… Но планы России были иными, русское правительство выдвинуло свою кандидатуру — князя А. Д. Меншикова (нетрудно догадаться, что светлейший князь выдвинул сам себя!). Когда сейм взял сторону Морица Саксонского, А. Д. Меншиков под благовидным предлогом сам отправился в Митаву. По пути он остановился в Риге, куда поспешно в коляске с одной лишь девушкой прибыла Анна Ивановна с единственной просьбой утвердить герцогом Курляндским князя Морица. Анна Ивановна была готова вступить с ним в супружество. Но Меншиков был непреклонен, грозя сейму визитом 20-тысячного войска. Вместе с тем, как ни силен был временщик, осторожные расчеты влиятельных лиц из русских государственных деятелей взяли верх. Из-за опасности нападения Турции А. Д. Меншиков не стал курляндским герцогом. Правда, в следующем, 1727 г. войска все же были введены, и Мориц Саксонский тоже не стал курляндским герцогом. Анна Ивановна не могла простить этого Меншикову. В итоге всех этих действий влияние России на курляндские дела по сравнению с Польшей стало преобладающим.
Тем временем с помощью Англии и Франции колеблющаяся было Швеция в марте 1727 г. вступила в
