сопровождающим. Тедди нигде не было. «Быстрее вниз. Тельман, наверное, уже прошел».
Когда мы вышли из вокзала, то обнаружили Тельмана и его спутника на привокзальной площади. «Быстро к нему!»
«Извини, товарищ Тельман, произошло недоразумение», - сказал я и объяснил, как мы его просмотрели. Тедди усмехнулся и сказал на своем гамбургском диалекте: «Успокойся, ничего не произошло».
Между тем водители такси и прохожие узнали Тельмана, послышались возгласы: «Эрнст Тельман!» Некоторые водители такси уже кричали: «Ура Эрнсту Тельману!»...
Как было условлено заранее, я привез Тельмана на квартиру тогдашнего секретаря окружного комитета по организационным вопросам. В соответствии с договоренностью такси сопровождали три товарища на мотоциклах. Автомашины были отпущены неподалеку от квартиры. Остаток пути мы шли пешком. Анни, жена секретаря по организационным вопросам, встретила нас сияющей улыбкой. Она здравствует и поныне, и когда мы встречаемся, то всегда вспоминаем об этом. Она была счастлива. Эрнст Тельман оставался в ее квартире до вечера! Анни провела нас в лучшую комнату, и, едва Эрнст Тельман сел, начались расспросы: «Что делает партия в Баварии? Что говорят рабочие о политике нашей партии? Налажено ли хорошее, товарищеское отношение к социал-демократическим товарищам? Как обстоит дело с молодежью?» Затем он сказал (это я никогда не забуду): «Думаете ли вы и о том, что нацисты ввели в заблуждение большое число людей, наших классовых братьев?»...
Начало митинга было назначено на 19 часов. Около 18 часов Эрнст Тельман спросил меня: «Ну, мой дорогой, на сколько участников вы рассчитываете?» Я ему ответил вопросом: «А на сколько рассчитываете вы?» Товарищ, сидевший возле Эрнста Тельмана, сказал: «Я считаю, что будет примерно 6-8 тысяч». Между тем я уже навел справки. У меня на квартире поддерживалась постоянная телефонная связь с залом. Через каждые 20 минут оттуда звонили и сообщали об обстановке. Незадолго до 18 часов секретарь поорганизационным вопросам сообщил мне, что в зале уже присутствуют примерно 18-20 тысяч человек. Я сказал товарищу, что рассчитываю на 25-30 тысяч. Он посмотрел на меня удивленно и сказал: «Ну, ну, не сходи с ума!» Эрнст Тельман посмотрел на меня, и задумавшись, ничего не сказал.
В 18 часов 45 минут я получил сообщение, что полиция запретила доступ в зал, поскольку он переполнен. При этом в зал еще не вошли делегации предприятий и местных групп из окрестностей Нюрнберга.
Это сообщение очень обрадовало меня, и я, сияя, подошел к товарищу Тельману и сказал: «Нужно немедленно ехать. Собралось свыше 30 тысяч».
Мы ехали в двух такси. Чтобы Тельману не пришлось идти по всему залу, мы воспользовались боковым ходом...
Как только я и Эрнст Тельман заняли места в президиуме митинга, раздались возгласы молодежи, особенно из задней части зала: «Мы хотим, видеть Тельмана! Мы хотим видеть Тельмана!» Товарищ Тельман спросил меня: «Что случилось?» Я сказал: «Они хотят видеть тебя. Оттуда, сзади, они едва могут узнать тебя. Ты должен еще раз пройти по залу. Ведь мы вошли через боковой вход и сразу очутились в центре зала». Эрнст ответил: «Я не могу этого сделать. Ведь я не кинозвезда». Но в зале продолжали скандировать: «Мы хотим видеть Эрнста Тельмана!» Недолго думая, я подошел к микрофону и сказал, не спросив разрешения у Тельмана: «Поскольку нюрнбергская молодежь столь настоятельно желает ближе видеть Эрнста Тельмана, вождя революционного рабочего класса, он согласился еще раз пройти по залу». Эти слова были встречены бурными аплодисментами. Я не забыл взгляда, который бросил на меня тогда Тельман. Но теперь он должен был идти, и это было хорошо. Охрана зала быстро образовала узкий проход, и Эрнст Тельман, подняв в рот-фронтовском приветствии руку, под неописуемое ликование присутствовавших прошел со мной и другими товарищами из окружного руководства КПГ через весь зал...
Когда он поднялся на трибуну, аплодисментам не было конца. Затем наступила мертваятишина.Тельман говорил без написанного текста, со страстью и убежденностью пламенного борца рабочего класса.Микрофон был включен, и я, как руководитель митинга, получил из зала первую записку, в которой говорилось: «Говорите, пожалуйста, тише!» Я положил записку на трибуну. Тельман прочел ее и одну минуту, только одну минуту, говорил тише. Затем темперамент опять взял свое. Мы, снова получили записку: «Попросите товарища Тельмана говорить немного тише». Я опять положил перед ним записку. Он недоуменно посмотрел на меня, но я только пожал плечами.Что мне оставалосьделать? Яведь знал,что он не любил выступать перед микрофоном. Несколько минут он опять говорил тише. Все были довольны. Но затем Тельман вновь оказался во власти своего темперамента. Можно ли было вообще говорить тихо, когда речь шла о счастье и будущемнемецкого рабочего класса, о счастье и будущем всего немецкого народа? Нет, конечно, нельзя было...
После митинга мы опять поехали на квартиру секретаря окружного комитета партии по организационным вопросам. В пути Эрнст Тельман положил свою руку на мое плечо и тепло сказал мне: «Вы хорошо сделали, и, знаешь, прежде всего меня радует то, что присутствовало так много молодежи». Это была высокая похвала. Я был очень рад и на очередном заседании окружного руководства КПГ сообщил о ней товарищам. Похвала Тельмана придала нам новые силы...
...Четырнадцатого сентября 1944 года в двадцать часов сорок пять минут германское радио в передаче, посвященной обзору событий в стране за август, бесстрастным голосом диктора, как бы между прочим, среди более грозных новостей с фронта (бои уже шли на территории «тысячелетнего рейха») сообщило:
- Во время англо-американского воздушного налета на окрестности Веймара двадцать восьмого августа было сброшено много бомб и на концентрационный лагерь Бухенвальд. Среди убитых заключенных оказались бывшие депутаты рейхстага Брейтшейд и Тельман.
На следующий день эта информация, опять-таки среди прочих, набранная мелким шрифтом, появилась в берлинских газетах.
Фальшивка была сшита наскоро, белыми нитками. В Германии ежедневно в девять часов вечера передавалась сводка о налетах авиации союзных войск на города страны. Двадцать восьмого августа в ней отмечалось: «Над имперской территорией ни одного вражеского боевого соединения замечено не было».
Это сообщение процитировали листовки, напечатанные в коммунистическом подполье и распространенные в Берлине и других крупных городах Германии.
Казалось, Европу, которая приближалась к финалу почти семилетней кровавой бойни, доселе невиданной человечеством, уже ничем не удивишь. Однако на мгновение Европа оцепенела, потрясенная чудовищным известием: в фашистском застенке убит Эрнст Тельман!..
Тайное да будет явным.
Минуло время. Факты и документы тех роковых дней стали известны всему миру.
Четырнадцатого августа 1944 года Гиммлер, занимавший в конце своей подлой карьеры посты: рейхсфюрера СС, главы полиции, министра внутренних дел и главнокомандующего резервных войск вермахта, - имел продолжительную беседу с Гитлером в его штаб-квартире в Восточной Пруссии, которая вошла в историю под зловещим названием «Волчье логово».
Обсуждалось положение в стране, на фронтах... Иллюзий не было: кровавая авантюра с мировым «тысячелетним рейхом» арийской расы заканчивается позорным крахом. Тогда же Гиммлер напомнил Гитлеру о том, что необходимо решить судьбу Тельмана. Впрочем, фюрер никогда не забывал своего
