таким прекрасным телом, ты не можешь позволить себе быть наивной. Это опасно и глупо.
— Ага, значит, я глупая! Да будет тебе известно: неопытность не означает глупость.
Она бросила пистолет на постель и стала сверлить его взглядом:
— Хорошо. Ответь на один вопрос, Коул. И больше никогда не будем говорить на эту тему.
— Какой вопрос?
— Почему ты так уверен, что я стану жалеть всю оставшуюся жизнь? Потому что я женщина или потому что глупая?
— Хочешь сказать, ты не будешь жалеть? Джессика молчала.
— Конечно, будешь! — решительно заявил он. — Женщина всегда хочет привязать к себе мужчину.
— Привязать?
— Ну да. А мужчинам этого не надо.
— Значит, женатые мужчины — это те, кого поймали за хвост и силой притащили к алтарю?
Коул подумал и решил, что образ совершенно точный.
— Возможно, и так.
— А твоего зятя принудили жениться на твоей сестре?
Коул забыл, что рассказал ей о своей семье.
— Ты имеешь в виду Мэри Роуз и Харрисона? — Прежде чем она что-то добавила, он покачал головой: — Нет, Харрисон хотел на ней жениться.
Джессика села и начала расшнуровывать ботинки. Стоя, он наблюдал за ней, пытаясь вспомнить, с чего у них начался спор.
— Слушай, Джесси. Я хочу сказать…
— Что ты не желаешь никаких привязанностей и обязательств.
— Совершенно точно! — почти выкрикнул Коул.
— Ну держись, Коул. Я тоже этого не хочу, — прошептала она. — Я не собираюсь выходить замуж. И никогда не выйду, — добавила она громко.
— Когда-нибудь выйдешь, — предсказал он и нахмурился.
— Потому что так жить будет легче?
Он растянулся на постели, уставился на звезды и ответил:
— Легче. Да и Калебу нужен отец.
— Нам с сыном не нужен никакой мужчина. Я не собираюсь создавать образцовое семейство. О, ты меня так злишь, Коул! Как большинство людей, которые хотят насильно навязать свое мнение другим.
— Но ведь трудно одной воспитывать ребенка!
— Трудно. Но я счастлива… Я говорю искренне. А выйти замуж только потому, что так делают все, так требуют правила, — настоящее несчастье. И кого в этом несчастье потом винить, кроме себя?
— Какие правила? Почему ты об этом заговорила? Объясни, Джессика.
— Ну как только узнают, что я не замужем и никогда не была, сразу начинают считать Калеба внебрачным ребенком. И тогда…
— Ну, ну… дальше?
— Пытаются поставить меня на место. Коул внимательно посмотрел на Джессику.
— Как это? Приведи-ка пример.
Она пожала плечами, притворяясь, что ее нисколько не волнуют чужие наветы и выпады.
— Мы с Грэйс что-то покупали в магазине, и продавщица кинула мне тряпку прямо в лицо, когда узнала, что я не замужем. Калеб был со мной, а Грэйс сказала, что это мой сын.
Коул пришел в негодование:
— И что ты сделала?
— Вывела Калеба на улицу.
— Жаль, ты не дала ей тумака.
Она улыбнулась.
— Я хотела. Но не позволила себе: сын не должен видеть дурное поведение матери. Грэйс с ней разобралась, — добавила Джессика и, прикрыв рот рукой, хихикнула. — О, я наблюдала в окно!
Коул улыбнулся, предвкушая что-то очень смешное.
— Что же она сделала?
— Грэйс схватила с прилавка линейку и прижала женщину к стене. Она не ударила ее, нет, но отчитала как следует. Когда она закончила, продавщица рыдала. Я хохотала от души. Ты бы видел эту сцену! Маленькая Грэйс…
— Но ведь обидно, согласись?
— Грэйс — моя первая настоящая подруга в жизни, — прошептала Джессика. — Я для нее готова на все.
— И она для тебя?
— Да, — кивнула Джессика. — А у тебя есть близкие друзья?
— Моя семья. У меня прекрасные отношения с братьями. Иногда, правда, они сводят меня с ума, но я убью любого, кто хоть пальцем тронет кого-то из них.
Джессика представить себе не могла, что это такое — иметь братьев, и взмолилась, чтобы Коул рассказал ей о жизни в большой семье. Она изумилась, Узнав, что все они — его братья, сестра и мать — не являются кровными родственниками.
Целый час Коул вспоминал о своем детстве и отрочестве. В его прошлом было много смешного и печального. По теплому сиянию глаз и по голосу Джессике стало ясно, как крепко и преданно он любит свою семью. Когда он замолчал, она вдруг остро ощутила собственное одиночество. Так захотелось принадлежать кому-то, быть любимой…
— Мы соединились вместе, чтобы стать одной семьей, — сказал Коул. — Никто из нас никогда не бросит другого. А ты, наверное, думаешь, что такого не бывает? Что все бросают родных людей и никто никому не нужен?
— Да, мой жизненный опыт научил меня никому не верить.
— А как же подруга, Грэйс?
— О, ей я верю!
— А Ребекке веришь?
— Я плохо ее знаю, но, наверное, могла бы ей доверять. Она была добра и ко мне, и к Калебу.
— Да, вы трое очень преданны друг другу.
— Во всяком случае, никто из них не заявил мне, что Калеб — незаконнорожденный ребенок, — заметила она. Джессика села на постели и потянулась. — Когда мы с Грэйс собрались ехать в Денвер, я решила всем говорить, будто осталась вдовой. Кому какое дело, верно?
— Но одна ложь обычно тянет за собой другую. Другая — третью. Представь себе, как вы все запутали, солгав, что каждая из вас была свидетельницей ограбления в банке и сидела под столом. Если бы вы сразу сказали правду репортеру, поместившему на первой странице свое сообщение, ваша жизнь оказалась бы намного легче. Судья не потребовал бы везти вас всех в Блэкуотер. Вы с Грэйс уже были бы в Денвере.
— Я же сказала тебе: я свидетельница, — напомнила Джессика Коулу. — Выходит, Грэйс и Ребекка тоже едут в Блэкуотер?
— Они на пути туда.
Джессика пришла в смятение:
— Почему ты мне раньше не сказал?
— Ты занималась сыном. Тебе хватало беспокойства и без того.
— А почему судья хочет видеть троих? Я сказала тебе: я свидетельница. Я была в банке, сидела под столом и все видела.
— Да, но то же самое заявили и Грэйс с Ребеккой.
— Этого не может быть! — воскликнула Джессика.
— Вы трое сказали, что прятались под столом.
— Нет!..
— Да, — возразил он.
— Нет ничего удивительного, что ты мне не поверил… И не позволил рассказать, что случилось. Я ведь пыталась…
— Зачем мне слушать новую ложь?
Джессика вздохнула, пытаясь успокоиться. Коул Действительно имел полное право не верить ее словам. Она ведь солгала ему.
— Почему Грэйс и Ребекка сказали, будто они были?
— Ты меня спрашиваешь?
— Грэйс, должно быть, считает необходимым меня защитить… Она знает, что и я делаю то же самое для нее. Но совершенно не понимаю, зачем врать Ребекке?
— Она-то не врала, Джесси. Она наша свидетельница. А теперь давай-ка спать. Я устал, и у меня нет настроения продолжать спор.
Джессика легла на бок, лицом к огню. В голове теснились вопросы. Коул слишком уверенно заявил, что Ребекка — их свидетельница. Как же так?
— Коул?
— Ну что еще?
— Я видела человека на крыше магазина в Рокфорд- Фоллз… Он убил мистера Йорка. Я еще хотела его застрелить, но уронила пистолет…
— Помню. И что?
— Я и раньше видела его.
Коул устало вздохнул:
— Где ты его видела?
— В банке. Это Джонсон. Мистер Джонсон. Я видела, как он убивал невинных людей.
Глава 30
Она рассказала ему все. Вспомнила каждое слово, каждую шутку, каждый крик в той последовательности, в какой происходили события, начиная с того момента, как у нее развязался шнурок. При этом ее глаза оставались сухими, а голос ровным. Она слишком спокойна, подумал Коул. В ее голосе отсутствовали эмоции. Он не задал ей ни одного вопроса, только слушал. Закончив говорить, Джессика встала и направилась к озеру.
Коул поднялся и пошел следом. Джессика стояла, обхватив себя руками. Он попытался ее обнять, но она отстранилась: — Не надо.
Не обращая внимания на протест, он встал перед Ней, закрыв вид на озеро, и привлек к себе.
— Не надо меня успокаивать!.. — сердито заявила она. Это было первое проявление чувств с того момента, как она начала рассказывать правду.
— Надо, — прошептал он ласково.
Джессика вырывалась, и наконец Коул отпустил ее.
— Я оказалась трусихой, ничего не сделала. Я позволила всему этому ужасу случиться, просто смотрела.
Она глубоко вздохнула, чтобы совладать с собой, вытянула руку вперед, словно удерживая Коула на расстоянии.
— Ну хорошо, допустим, ты должна была как-то помешать им. Но что бы ты сделала?
Джессика покачала головой:
— Не знаю. Я так испугалась, что не могла думать. Боже мой, когда они ворвались в банк… я заволновалась о своих деньгах, а надо было…
— Что надо было? — настойчиво спрашивал Коул. — Что ты могла сделать? Могла бы умереть вместе с Франклином и всеми остальными. Поэтому ты чувствуешь себя виноватой? Ты жива, а они нет? Надо было выползти из своего укрытия, встать вместе с другими на колени, и пусть бы негодяи убили и тебя?
— Нет, но… если бы я закричала, кто-то услышал бы… на улице…
— Ну хватит! — Он обнял ее и обрадовался, что на сей раз она не противилась. — Ты ничем не могла помочь несчастным.
— А ты бы мог? — прошептала она.
— Может быть, — согласился Коул. — Если бы у меня было оружие. Но я мог бы и умереть, не справившись со всеми.
— И все-таки ты попытался бы, а я не сделала ничего.
— У тебя было оружие?
— Нет, но…
— Ничего, черт побери, ты и не могла сделать! Ты сама это
