остро сознавая тяжелый вес подпрыгивающей плоти, подползая к ней на четвереньках.
Нависнув над ней, он встретился с ее горячим, страстным взглядом. Он оставался неподвижным словно статуя, позволяя влечению между ними скручиваться все туже и туже. Осязаемая сила. Она кружила по его коже как дразнящее прикосновение шелка. Он чувствовал, как все его ощущения устремляются к паху. Плоть затвердела так, что едва не касалась живота.
Он резко сел на колени и, схватившись за вырез рубашки обеими руками, разорвал ее посредине, обнажая груди, живот, светлый треугольник между ног. Глаза ее вспыхнули, затем медленно закрылись вместе со стоном одобрения, когда он опустился, чтобы попировать на ее груди.
Он массировал один белый холмик, другой ласкал ртом. Посасывал твердый сосок, чередуя легкие покусывания с влажными ласками языка. Она выгнулась навстречу ему, пальцами запутавшись в его волосах, крепко удерживая. Требуя еще. Требуя больше.
Он дал ей еще. Оторвав губы от груди, скользнул ими по животу. Ненадолго задержался, чтобы обвести языком впадинку пупка. Быстрый спазм сотряс ее чресла, мышцы живота дернулись. Задыхающийся смешок прервал ритм ее коротких вздохов.
Прижавшись губами к низу живота, он улыбнулся. Боже, как ему нравится ее звенящий смех. Гидеон раздвинул ей бедра. Достаточно широко, чтобы между ними поместились его плечи.
Большими пальцами он раздвинул складки плоти, полностью обнажив ее. Сладостный мускусный запах возбуждения чуть не стал его погибелью. Похоть разрывала плоть. Ствол его напрягся еще сильнее, кожа натянулась так туго, что это добавляло головокружительную дразнящую боль к вожделению, заострившему каждый нерв в его теле. Но он не сдался, не уступил требованиям своего желания.
Он опустил голову и позволил дыханию овеять ее лоно.
Все ее тело напряглось в предвкушении.
— Пожалуйста, — простонала Белла.
Он языком проложил медленную/дорожку, наслаждаясь ее вкусом. Слаще, чем мед, и с острым привкусом, как хороший выдержанный бренди. Примитивная жажда затопила мозг, когда он упивался ее телом. Вкушал ее горячее желание. Скользил языком во влажные глубины. Отдавал должное каждой восхитительной складочке плоти, умело избегая самого чувствительного места.
Упершись стопами в кровать, она приподнимала бедра, то отталкивая его, то привлекая к себе.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяла она как заклинание снова и снова.
Он положил ладонь ей на живот, удерживая ее бедра в неподвижности, а другой рукой поймал запястья. Он продолжал свой чувственный натиск, полностью настроив все ощущения на ее тело. И ждал.
Ее тихие прерывистые постанывания становились все громче. Бедра стиснули его плечи с удивительной силой. Одно легкое скольжение языка по лону, и она взлетит на вершину блаженства. Идеально. От отнял губы от ее плоти, оставив ее истекающей любовными соками, балансирующей на грани кульминации, и быстро скользнул вверх по ее телу, раздвигая ноги коленом.
Она обвила его руками за шею. Длинные ноги обхватили его за бедра. Губы приоткрылись в ожидании его поцелуя. Бедра в нетерпении приподнялись.
Застыв над ней, он медлил, нацелив свой возбужденный стержень прямо в ее сердцевину. Опаляющий жар манил его, рассылая языки пламени по всему телу. Инстинкт настойчиво призывал погрузиться в нее, безжалостно вонзиться возбужденной плотью в это желанное, жаждущее лоно. Но он сдерживался. Ему нужно было убедиться, что она хочет его обнаженным, без защиты чехла. Ему нужно было ее разрешение.
— Ты хочешь меня?
— Да. Пожалуйста, Гидеон. Я хочу тебя. Слезы навернулись Гидеону на глаза.
Мягкие ладошки пробежали по его тяжело вздымавшимся бокам. Ее прикосновение было терпеливым, успокаивающим, понимающим. Затем Белла схватила его за ягодицы, пальцами вонзившись в плоть, приподнялась и куснула его нижнюю губу.
— Возьми меня! — Голос ее охрип от страсти.
Вожделение пронзило Гидеона. Зарычав, он пленил ее губы, целуя жестко, горячо, требовательно.
Он прервал поцелуй, схватил Беллу за ягодицы обеими руками и вошел в нее одним движением, погрузившись полностью.
Матерь Божья! Жар, чистейший жидкий жар окружил его плоть. Белла оставалась неподвижной под ним, словно понимала, что одно ее движение, одно поднятие бедер может лишить его самообладания.
Придя в себя, Гидеон вышел из нее, помедлил и рывком снова вошел.
Выгнув тело и закинув голову, она испустила вопль восторга. Он наклонился и поцеловал ее неистово, страстно, властно, заявляя на нее права, когда начал свой неумолимый ритм.
Ее первый оргазм едва не заставил его последовать за ней. Он был тут, совсем рядом, требуя освобождения. С огромным трудом ему удалось сдержаться, ведь он твердо вознамерился дать ей больше, не желая позволить этой ночи так скоро подойти к концу.
Обхватив ее за талию, он поднялся с ней на колени, совершая толчки бедрами, погружаясь глубже, мощнее. Она извивалась на нем, твердые соски обжигали ему грудь, ногти царапали спину, поцелуи пожирали его. Подталкивали вперед. Гнали дальше. За ту грань, где кончались самообладание и благоразумие и начиналось царство страсти.
Такого Гидеон не испытывал никогда прежде. Границы, разделявшие их, размылись. Он чувствовал каждый трепет, каждую дрожь, которая/сотрясала ее тело, словно это был его собственный трепет. Его дрожь. Каждый вздох, каждый восторженный стон, срывавшийся с ее губ, вызывали его ответный стон. Он поворачивал ее, опрокидывал, перекатывал то туда, то сюда. Двигался над ней, под ней, позади нее словно одержимый, не в силах насытиться.
Они вместе взлетели на вершину блаженства.
Рассвет еще не наступил. После прошедшей ночи Гидеон вымотался так, что должен был бы проспать до позднего утра, однако проснулся несколько минут назад — ему не терпелось посмотреть на Беллу, удостовериться, что прошедшая ночь не была сном. Ему хотелось просыпаться рядом с ней всю оставшуюся жизнь. Именно поэтому он никогда не спал с женщиной. Интимность этого момента не может не смягчить даже самое ожесточившееся сердце.
Последние два месяца он каждое утро просыпался рядом с Беллой. Однако это утро было другим. Гидеону казалось, что это их первое утро. Настойчивое, непреодолимое желание захватить этот момент, завладеть им нахлынуло на него.
Осторожно, чтобы не разбудить ее, Гидеон поднялся, натянул брюки и босиком прошел к камину. От огня остались лишь слабо мерцающие золотистые угольки. Они давали мало света. Гидеон опустился на корточки и взял полено из металлической сетки. Оно затрещало и вспыхнуло, когда он бросил его в огонь.
Отперев дверь спальни, он прошел в темную гостиную и раздвинул шторы. Небо за окном было полуночно-темным, но лунного света было достаточно — глаза уже привыкли к темноте.
Гидеон вернулся к письменному столу. В первом открытом им ящике он обнаружил стопку почтовой бумаги. Взяв пару листов, выдвинул верхний ящик. Карандаш выкатился на середину. Он взял его и нахмурился при виде затупленного кончика.
Его пальцы наткнулись на сложенные края бумаги, когда он сунул руку в ящик. Поглощенный поисками, он отодвинул их в сторону. Поняв, что ему ни за что не найти маленький нож для разрезания бумаги в темноте, он зажег свечу на столе. Заморгав от яркого света, Гидеон заглянул в выдвинутый ящик. Брови его нахмурились при виде имени «Эсме», написанном аккуратным женским почерком на сложенном листке бумаги.
Эсме — ее кузина, мадам Марсо. С застывшей над письмом рукой Гидеон виновато оглянулся на открытую дверь спальни. Он не должен этого читать. Он вторгается в личное. Вряд ли Белле это понравится, если она узнает. Но…
Любопытство заставило пальцы сомкнуться на письме. Белла только однажды упоминала свою кузину, и Гидеон встречался с ней всего раз. Ему было любопытно, что пишет женщина, которая нанимает жиголо для своей кузины.
Только одним глазком, пообещал он себе.
Звук шуршания бумаги эхом отозвался в комнате как последний протест, который Гидеон оставил без внимания, разворачивая письмо.
«За что он меня так ненавидит?»
Гидеон заморгал, глаза его округлились. Под ложечкой засосало от дурного предчувствия.
«
Гидеон уставился на письмо. Сердце оглушительно колотилось в ушах. Он уронил письмо и полностью выдвинул ящик. Там были еще, он нащупал их. В отчаянии он вытащил с дюжину аккуратно сложенных листков. На всех стояло
