Давайте налью вам еще вина, — примиряюще добавил он, дотягиваясь до графина и доливая ее кружку. Потом бросил через плечо взгляд на Гэвина, и оруженосец немедля отложил в сторону начищенный щит и покинул палатку.
— Продолжайте наставления, я весь внимание, — попросил Ройс, пока она отпивала. — Давайте представим, что я при дворе и только что вошел в личные покои королевы. Вокруг меня собралось несколько прекрасных дам, и я решил сделать одну из них своею женой…
Глаза ее ошеломленно расширились.
— Но ведь не собираетесь же вы брать кого попало, правда?
Ройс запрокинул голову и залился смехом; на непривычный звук в палатку ворвались трое стражей. Коротким жестом отослав их прочь, он взглянул на ее дерзко задранный, все еще неодобрительно сморщенный носик и осознал, что чрезвычайно низко упал в ее глазах. Подавив новый приступ веселья, напомнил с притворным раскаянием:
— Я ведь оговорил, что все дамы прекрасны, не так ли? Она чуточку просветлела, улыбнулась, кивнула;
— Правда, оговорили. Я позабыла, что красота для мужчин — самое главное.
— Самое главное на первый взгляд, — уточнил Ройс. — Ну хорошо. Что мне делать теперь, когда я избрал… м-м-м… объект своих матримониальных поползновений?
— А как вы обычно поступаете?
— А как вы думаете?
Нахмурив изящные брови, весело приподняв уголки большого рта, она глядела на него, обдумывая ответ.
— Судя по тому, что я о вас знаю, могу только предположить, что вы перебрасываете леди через колено и шлепаете, покуда не подчинится.
— Вы хотите сказать, — невинно переспросил Ройс, — что так никуда не годится?
Дженни, заметив смешок в его глазах, расхохоталась, а Ройсу показалось, что палатка наполнилась музыкой.
— У леди… то есть у благородных леди, — пояснила она чуть позже, откровенно намекнув взглядом, что в прошлом он скорей всего знался с леди иного сорта, — существуют весьма определенные представления об обхождении с ними мужчин, желающих завоевать их сердца.
— И о каком именно обхождении мечтает благородная леди?
— Ну о рыцарском, разумеется. Больше того, — продолжала она, а в сапфировых ее глазах загорелся огонек вдохновения, — леди хочется думать, что взор ее рыцаря, вошедшего в полный народу зал, прикован к ней одной. Он ничего не должен замечать, кроме ее красы.
— В таком случае ему грозит неминуемая опасность споткнуться о собственный меч, — заметил Ройс, прежде чем сообразил, что Дженни повествует о собственных грезах.
Она бросила на него укоризненный взгляд и подчеркнуто молвила:
— И… ей хочется думать, что у него романтическая натура… которой вы явно не обладаете!
— Обладать романтической натурой вовсе не означает, что я должен бродить по залам точно слепой, — возразил он. — Но продолжайте — чего еще хочется леди?
— Верности и преданности. И слов… особенно слов — Каких же именно слов?
— Слов любви и нежного восхищения, — мечтательно пояснила Дженни. — Леди хочется слышать, что рыцарь любит ее более всех на свете, что она для него прекрасна. Ей хочется, чтобы он говорил, будто глаза ее напоминают ему небо или море, будто губы ее напоминают ему лепестки роз…
Ройс смотрел на нее, сраженный изумлением:
— Вы в самом деле мечтаете, чтобы мужчина произнес подобные слова?
Она побледнела, словно он ударил ее, потом, похоже, решилась вообще прекратить этот разговор.
— Даже дурнушки мечтают, милорд, — с улыбкою проговорила она.
— Дженнифер, — резко сказал он с раскаянием и удивлением, — вы вовсе не дурнушка. Вы… — он изучал ее, обомлев от очарования, только было и нечто большее, привлекавшее его сильнее лица и тела: Дженнифер Меррик обладала пылкою добротой, которая согревала его, бешеным темпераментом, который дразнил его, и обаянием, которое все сильнее манило его, — …вы вовсе не дурнушка.
Она беззлобно фыркнула, покачав головой:
— Не пытайтесь ни при каких обстоятельствах прельстить свою леди откровенной и бойкою лестью, иначе никогда не добьетесь успеха!
— Если я не могу принудить леди к подчинению ни битьем, ни лестью, — отвечал Ройс, поглощенный трепетом розовых губ, — придется, наверно, положиться на иные свои достоинства…
Он позволил последнему слову многозначительно повиснуть в воздухе, и заинтригованная Дженни не смогла сдержать возбужденного любопытства:
— О каких достоинствах вы говорите? Он стрельнул в нее взглядом и с кривою ухмылкою проговорил:
— Скромность не дозволяет мне их перечислить.
— Не скромничайте, — настаивала Дженни, настолько заинтригованная, что не заметила, как он протянул руку к ее плечу. — Что вы такого умеете делать, чтобы леди пожелала выйти за вас замуж?
— Я уверен, что умею замечательно… — рука его обвила ее плечи, — …целоваться.
— Ц-целоваться! — вскрикнула она хохоча и одновременно отшатываясь, чтобы стряхнуть его руку. — Невозможно поверить, что вы способны хвастать такими вещами передо мной!
— Я не хвастаю, — обиженно возразил Ройс. — Мне давали понять, что я замечательно это делаю.
Дженни безуспешно пыталась сохранить серьезность и выразить неудовольствие, но потерпела полный провал; ее губы дрожали от смеха при мысли, что «бич Шотландии» гордится не искусством владения копьем и мечом, а умением целоваться!
— Как я понял, вы находите мое утверждение смешным? — сухо спросил Ройс.
Она так яростно затрясла головой, что волосы рассыпались по плечам, но в глазах плясали смешинки.
— Я… я просто… — мямлила она, задыхаясь от смеха, — никак не могу связать его с… с моим представлением о вас.
Рука его без предупреждения сомкнулась у нее на запястье и твердо потянула к себе.
— Тогда почему вам не вынести собственное суждение? — вкрадчиво предложил он. Дженни попыталась отпрянуть.
— Не глупите! Я не… я не могу! — Но она не в силах была оторвать глаз от его губ. — Я охотно поверю вам на слово! Охотно!
— Нет, я вижу, что обязан доказать это.
— Нет, не обязаны! — отчаянно вскрикнула она. — Как я могу судить о вашем умении, если никогда в жизни не целовалась?
Это признание только сделало ее еще желанней для Ройса, привыкшего к женщинам, чей опыт в постели превосходил его собственный. Губы его изогнулись в улыбке, рука стискивала ее пальцы, неумолимо подтягивая ближе, пока другая не дотянулась до плеч.
— Нет! — крикнула Дженни, безуспешно сопротивляясь.
— Я настаиваю.
Дженни обуяло незнакомое ощущение физического насилия; в горле застрял комок страха, но в следующий миг она поняла, что бояться нечего. Губы его, холодные и на удивление мягкие, легко коснулись ее стиснутых губ. Потрясение замерев, упершись руками в его плечи, держа застывшее тело как можно дальше, она оставалась абсолютно недвижимой и с бешено бьющимся сердцем безуспешно пыталась одновременно распробовать поцелуй и отвернуться.
Ройс ослабил объятие ровно настолько, чтобы она могла оторвать губы.
— Может быть, и не так замечательно, как я некогда думал, — заявил он, тщательно скрывая удовлетворение. — Могу поклясться, вы все время раздумывали.
Взволнованная, встревоженная и совершенно сконфуженная, Дженни изо всех сил старалась не совершить чего-нибудь, что нарушило бы хрупкое равновесие их зарождающейся дружбы.
— Ч-что вы хотите сказать? — спросила она, с опаской чувствуя, что могучее тело вытянулось теперь
