держал ее в объятиях, теперь будет не так-то легко успокоить. Он не знал поражений в битвах, и мысль оказаться побежденным девушкой, желавшей его почти столь же сильно, как и он ее, просто не приходила в голову. Он жаждал ее, жаждал больше, чем когда-либо мог от себя ожидать, и вознамерился заполучить. Разумеется, не на ее условиях, но пойдя на уступки — на разумные уступки, которые в данный момент сводились к роскошным мехам, драгоценностям и, естественно, к уважению, которым она, став его любовницей, будет пользоваться со стороны всех, кто ему служит.
Дженни увидела гиганта, целенаправленно устремившегося к хвосту колонны, припомнила в тот же миг замеченную ею при уходе улыбку Ройса, вспыхнула гневно и ощутила яростное биение сердца.
Завернув и описав небольшой круг, Арик резко осадил коня рядом с ней и холодно поднял брови. Дженни со злобной отчетливостью поняла молчаливый приказ ехать впереди него. Она, однако, была так рассержена, что нисколько не испугалась. Демонстрируя полное неведение о причинах его появления, нарочно отвернулась и принялась беседовать с Бренной.
— Ты заметила… — начала было она и смолкла. Арик молча наклонился и схватил поводья кобылы Дженни.
— Не трогайте мою лошадь! — отрезала она, дернув узду с такой силой, что лошадиная морда запрокинулась к небу. Лошадь шарахнулась, в смятении затанцевала, а Дженни обратила всю ярость на бесчувственного посланца ее врага.
Сверкнув глазами, она рванула левый повод:
— Прочь руки!
Бледно-голубые глаза созерцали ее с холодным равнодушием, но он наконец вынужден был заговорить, и Дженни просияла от этой маленькой победы.
— Вперед!
Вызывающий взгляд девушки скрестился с бледно-голубым взглядом воина. Дженни поколебалась и, зная, что он просто заставит ее покориться, бросила:
— Тогда будьте любезны, уйдите с дороги? Миля, которую ей пришлось проскакать рядом с колонной, стала, пожалуй, самым большим унижением в ее жизни. До нынешнего дня она не появлялась на виду у солдат или проходила в сопровождении рыцарей. Сейчас головы мужчин поворачивались следом за ней, похотливые глаза неотступно ощупывали изящную фигуру, когда она ехала мимо. Звучали замечания о ее персоне, о ее внешности в целом и об особых формах, замечания столь личного характера, что она едва сдерживалась, чтоб не хлестнуть кобылу и не пустить ее галопом.
Она приближалась к Ройсу, возглавляющему войско, и он не удержался от улыбки при виде очаровательной юной красавицы, взирающей на него с неимоверным гневом; она выглядела точно так же, как в тот вечер, когда бросилась на него с кинжалом.
— Кажется, — поддразнил он, — я по какой-то причине впал в немилость.
— Вы, — отвечала она со всем презрением, которое сумела вложить в произносимые слова, — просто неописуемы! Он фыркнул:
— Да неужели же я так плох?
Глава 8
К тому времени, как на исходе следующего дня они приближались к замку Хардин, Ройс уже чувствовал себя далеко не так превосходно. Надежды получить удовольствие от остроумной беседы не оправдались, и вчера он скакал рядом с молодой женщиной, которая отвечала и на поддразнивание, и на серьезные замечания пустым вежливым взглядом, специально рассчитанным на то, чтоб он чувствовал себя придворным шутом в колпаке с бубенчиками. Сегодня она сменила тактику. Теперь вместо того, чтобы третировать его молчанием, она отвечала на каждое слово, задавая вопросы о таких вещах, которые он не мог и не желал обсуждать с нею, — о том, например, какого числа он собирается атаковать Меррик, сколько солдат рассчитывает послать в бой и долго ли намеревается держать ее в плену.
Если целью ее было как можно яснее продемонстрировать, что она — жертва грубого насилия, а он — просто вверь, она ее достигла. Если целью было его разозлить, она также приближалась к успешному ее достижению.
Дженнифер догадывалась, что умудрилась испортить ему поездку, но ее вовсе не так радовали успехи, как полагал Ройс. На самом деле, присматриваясь к крутым холмам в поисках признаков замка, она почти изнемогала от напряженных попыток понять загадочного мужчину, едущего с нею рядом, и ее собственное к нему отношение.
Матушка Амброз предупреждала об эффекте, который Дженни способна производить на мужчин; понятное дело, решила она, мудрая аббатиса хотела сказать, что мужчины начинают кипеть от ненависти и страсти, становятся грубыми, непредсказуемыми, сумасшедшими — и все это на протяжении одного часа. Дженни, вздохнув, оставила попытки понять что-нибудь. Она просто хочет вернуться домой или в аббатство, где по крайней мере известно, чего ждать от людей. Она бросила взгляд назад, увидела Бренну, увлеченную приятной беседой со Стефаном Уэстморлендом, который остался сопровождать ее, когда Дженни заставили ехать впереди с его братом. Тот факт, что Бренна пребывала в целости и сохранности и даже выглядела довольной, остался единственным светлым пятном среди мрачных предчувствий Дженни.
Замок Хардин показался как раз перед наступлением сумерек. Расположенный высоко на утесе, он возвышался гигантской крепостью, обнесенной старыми каменными стенами, освещенными заходящим солнцем. У Дженни заколотилось сердце; он был в пять раз больше Меррика и казался Несокрушимым. Яркие синие стяги развевались на пяти круглых башнях замка, извещая, что к вечеру в резиденции ждут хозяина.
Кони прогрохотали копытами по подъемному мосту, въехали во двор, куда высыпали слуги, принимая поводья и предлагая свои услуги вновь прибывшим. Граф подошел, чтобы снять Дженни с ее кобылки, потом препроводил в зал. Появился согбенный пожилой человек — управляющий, по предположению Дженни, — и Ройс начал отдавать приказания.
— Пусть кто-нибудь позаботится о еде для меня и моей… — Ройс на долю секунды умолк, соображая, как правильней будет назвать Дженнифер, а старый слуга бросил только один взгляд на ее наряд и презрительной миною выразил собственное заключение:» Потаскушки «, — …для моей гостьи, — закончил Ройс.
То, что ее приняли за одну из разъезжающих при войсках шлюх, стало окончательным и последним унижением, которое способна была вынести Дженни. Окинув старика убийственным взглядом, она притворилась, что осматривает зал. Граф рассказывал ей, что король Генрих лишь недавно отдал ему Хардин и что он никогда не бывал здесь прежде. Дженни сразу подметила, что хотя замок Хардин огромен, содержится он плохо. Циновки на полу не менялись годами, с высоких бревенчатых потолков свисали плотные серые занавеси паутины, слуги были нерасторопны и нерадивы.
— Хотите поесть чего-нибудь? — спросил Ройс, оборачиваясь к ней.
В горделивой сердитой попытке доказать старому управляющему и всему штату его неряшливых подчиненных, что она вовсе не та, за кого ее принимают, Дженнифер оглянулась на графа и холодно бросила в ответ:
— Нет, не хочу. Я хочу, чтобы мне показали покои, предпочтительно поопрятнее сего зала, и хочу вымыться и получить чистую одежду, если такое возможно в этой каменной мусорной яме.
Если бы Ройс не заметил, каким взглядом смерил ее старый слуга, он отреагировал бы на эти речи и тон гораздо суровей, но сдержался. Обратившись к управляющему, он приказал:
— Проводите графиню Меррик в смежные с моими покои. — И сухо сказал Дженнифер:
— Через два часа спуститесь сюда к ужину.
Чувство признательности за специальное упоминание принадлежащего ей титула утонуло в смятении, которое испытала Дженни, услышав, где он пожелал устроить ее спальню.
— Я поужинаю у себя в комнате за запертой дверью или вообще не стану есть, — заявила она.
Совершенно недопустимое публичное неповиновение на глазах у полусотни слуг вкупе с прочими ее деяниями убедили наконец Ройса в необходимости сурового наказания, и он не колеблясь его применил.
— Дженнифер, — произнес он спокойным неумолимым тоном, несколько не совместимым со строгостью наказания, — покуда ваш нрав не исправится, свидания с сестрой прекращаются.
