Охваченная гневом, она направилась к выходу, но по пути споткнулась о непонятный предмет под ногами и грохнулась на колени, упершись руками в пол. Это оказалась обезьянка. С испугу она рассыпала монеты из кружечки и принялась резко и громко кричать.
Выругавшись сквозь зубы, Джулиан попытался помочь Рейчел. Обезьянка бросилась наутек, продолжая кричать. Увидев своего хозяина, прыгнула ему на руки и уткнулась мордочкой в плечо.
Совершенно обезумевшая, мисс Фостер с трудом поднялась на ноги и резко оттолкнула Джулиана.
— Она напала на меня! Эта тварь напала на меня!
— Мисс Фостер, прошу вас, — пробормотала Блейз. — Я уверена, обезьянка не собиралась ни на кого нападать. Пожалуйста, успокойтесь…
— Я не хочу успокаиваться! Посмотрите на мое платье!
Блейз посмотрела на элегантное платье Рейчел, отделанное золотистыми кружевами поверх белого крепа. Оно было порвано ближе к завышенной талии.
— Я очень сожалею. Разумеется, мы возместим…
— Заткнись ты, отвратительное ничтожество! Винсент предупреждал, чтобы я не ходила сюда…
— Хватит, Рейчел, — оборвал ее Джулиан. Тон его внезапно стал суровым.
Рейчел замолчала, возмущенно глядя на него сквозь слезы.
— Как ты мог? Как ты мог жениться на этой язычнице-янки? — Она резко повернулась и направилась к выходу, проходя сквозь расступающуюся перед ней молчаливую толпу гостей.
В зале повисло тяжелое молчание.
Блейз почувствовала, что краснеет. Смутить ее было нелегко, но сейчас она была бы рада провалиться сквозь пол. Ей так страстно хотелось, чтобы вечер удался, но то, что случилось, было недопустимо даже по ее, весьма либеральным понятиям.
Она едва слышала, как муж распорядился, чтобы ближайший лакей последовал за мисс Фостер и проследил, чтобы она благополучно уселась в карету.
Почувствовав на себе пристальный взгляд мужа, Блейз отвернулась, не желая встречаться с ним глазами, но он повернул ее лицо к себе. Улыбка его была очень серьезна.
— Пусть тебя это не беспокоит, дорогая. Ты добилась поставленной цели. Теперь сплетницам будет о чем почесать языки, помимо моего прошлого.
Прежде чем Блейз успела понять, на кого направлен его гнев, почтенного возраста матрона, леди Фицсиммонс, шурша юбками, поспешила к ним.
— Какой позор! — проворчала она. — Вот уж никогда не ожидала такого от мисс Фостер. Всегда держится так высокомерно, на всех смотрит свысока.
До Блейз дошло, что ее не обвиняют в происшедшем, и она с облегчением улыбнулась старой даме. И еще больше обрадовалась, услышав первые звуки вальса.
Но каково было удивление Блейз, когда Джулиан, отдав трость ближайшему лакею, подхватил ее и закружил в вальсе.
— Джулиан, зачем ты! — воскликнула она, кружась с ним по залу. — Твоя нога…
— Тише, любимая, нога заживет. Я желаю танцевать со своей прелестной женой, и пусть она будет кем угодно — язычницей, янки… — Он опять улыбнулся, но на сей раз улыбка его была полна чувственности. — Конечно, после такого напряжения тебе придется сделать мне массаж… попозже.
Многозначительность его тона заставила ее сердце забиться учащенно. Не может Джулиан слишком сердиться на нее, если уже сейчас думает о том, что произойдет ночью в постели.
Неразбериха, вызванная внезапным отъездом мисс Фостер, постепенно улеглась. Вновь зазвучала музыка, отовсюду доносился веселый смех и говор. Только через час с небольшим Блейз удалось улучить минутку и расспросить Панну о том, чем была вызвана вспышка гнева мисс Фостер.
— Что такого ты ей сказала, Панна?
— Только то, что увидела в картах, — серьезно ответила старая цыганка. — Что придет день, и все узнают о ее черных делах.
— О каких черных делах?
Панна покачала головой, ее золотые серьги зазвенели. — Время покажет, — загадочно произнесла она.
Было уже три часа утра, когда бал закончился и отъехал последний экипаж. Прежде чем удалиться в спальню, Блейз побеседовала с дворецким и с домоправительницей, поблагодарила их за отличную работу. Джулиан от всего сердца поддержал ее.
— Мои комплименты, Хеджес, миссис Хеджес, вы отлично справились с делом, — проговорил он.
Домоправительница расцвела в улыбке, а Хеджес на мгновение сбросил торжественно-важный вид и позволил себе улыбнуться.
— Благодарю вас, милорд. И простите мою дерзость, но я позволю себе поздравить вас с успехом.
— Спасибо, однако это заслуга леди Линден. Блейз попыталась скромно протестовать, но скрыть довольную улыбку не смогла.
Она измучилась, устала, но была слишком возбуждена, чтобы спать. Блейз поднималась по лестнице, опираясь на руку мужа.
— Это и правда успех, ты как думаешь?
— Полный, любовь моя. Веллингтон гордился бы тобой.
От этой похвалы Блейз вдруг стало очень тепло.
— И ты не считаешь, что мисс Фостер все испортила?
— Нет, вовсе нет. Рейчел Фостер выставила себя на всеобщее посмешище, только и всего.
Блейз вспомнила неприятную сцену и тихонько рассмеялась:
— Нельзя смеяться. Ведь она упала. Могла удариться. И чуть не раздавила бедную обезьянку.
Джулиан тоже засмеялся:
— Действительно, получилось очень смешно. Особенно если учесть, что Рейчел всегда такая высокомерная.
И чересчур ревнивая, мысленно добавила Блейз с неодобрением. И тотчас же ей припомнился весь неприятно-тревожный разговор с мисс Фостер о том, что у Джулиана была любовница в Лондоне. Блейз задержалась у двери своей спальни, размышляя, задавать ли вопрос, который так и крутился у нее на языке.
Но тут Джулиан поднес ее руку к губам и медленно поцеловал кончики пальцев, один за другим. Все мысли Блейз мгновенно улетучились. Она знала, что означает эта неторопливая ласка. Она уже понимала неожиданно жаркий, полный желания взгляд его синих глаз. Он хочет ее. И будет обладать ею совсем скоро.
Блейз учащенно задышала и первой вошла в спальню, где дожидалась горничная. Джулиан отпустил ее, сказав, что сам поможет жене раздеться. Когда они остались одни, он плотно закрыл дверь, чтобы никто не помешал, и повернулся к Блейз.
Она подняла руки, чтобы расстегнуть великолепное ожерелье — подарок мужа, но он покачал головой:
— Не снимай.
Голос его прозвучал твердо и хрипловато. Глаза Блейз широко раскрылись.
— И платье тоже?
— Нет, платье сними. Я хочу, чтобы на тебе осталось только ожерелье.
От горячего взгляда Джулиана ее сердце начало биться медленно и тяжело. Она послушно оставила ожерелье и начала снимать платье, но Джулиан опять покачал головой и подошел к ней.
— Доставь мне это удовольствие.
Он начал осторожно и медленно раздевать ее, наклоняясь время от времени, чтобы поцеловать обнажившийся участок кожи. Как только она пыталась помочь ему, его руки тотчас останавливали ее. Сначала он снял кружевную тунику, затем — само атласное платье и, оставив Блейз в одной нижней рубашке, сосредоточился на множестве шпилек у нее в волосах.
— Что это за историю об отце и дикобразе рассказывала ты? — между прочим спросил Джулиан.
Блейз с трудом сообразила, о чем ее спрашивает муж. Она не могла оторвать глаз от большого выступа в атласных бриджах у него между ног, с трудом удерживаясь, чтобыне протянуть руку и не погладить его.
— Это было в Америке. Дикобраз — колючее животное, он похож на ежа, только намного больше и иголки гораздо длиннее. Однажды папа попытался поймать одного, но попал в неприятное положение.
— А зачем ему потребовался дикобраз?
— Цыгане считают жареного ежа деликатесом, и отец захотел проверить, напоминает ли вкус жареного дикобраза вкус ежа. Папа научился ловить ежей здесь, в Англии. Миклош показал ему, как это делается, а потом на собственном печальном опыте отец убедился, как опасны дикобразы.
— А-а, — протяжно проговорил Джулиан и вынул последнюю шпильку.
Волны сияющих иссиня-черных волос хлынули вниз. Джулиан снял с Блейз нижнюю рубашку, оставив ее обнаженной. На Блейз остались только ожерелье, шелковые чулки и туфли.
Блейз задрожала, но не от холода — в комнате ярко горел камин, — а от жара в глазах мужа.
Он медленно окинул ее восхищенным взглядом, глаза их встретились.
— Это ожерелье недостаточно хорошо для тебя, — сказал он и провел рукой по ее обнаженному телу, погладив ее набухшие груди, плоский живот, шелковистые бедра выше чулок. — А ты сама пробовала этот цыганский деликатес — жареного ежа?
— Что? Ах, да. Несколько раз. — Когда он ласкал ее вот так, она не могла ни о чем думать. Руки его дразнили и возбуждали ее.
Джулиан не стал раздевать ее дальше, взял за руку и подзел к кровати. От предвкушения наслаждения Блейз продолжала трепетать. Одеяло было маняще откинуто, но Джулиан не стал укладывать ее, а только посадил на край кровати. Потом обошел комнату и погасил все лампы. Теперь спальню освещало только теплое пламя огня в камине. Наконец он вернулся к ней и качал медленно раздеваться.
Блейз наблюдала, как Джулиан снимает одежду. Отблески пламени играли на его мускулистом торсе, движения были завораживающе изящными. Наконец он остался перед Блейз полностью обнаженным с огромной набухшей плотью. Она тут же представила, как эта огромная горячая плоть начинает медленно и глубоко входить в нее. И протянула руку, зовя его: — Джулиан, скорее…
Он только улыбнулся, не желая торопиться. Он испытывал непонятную гордость за свою жену, никак не вписывающуюся в рамки обычного, н огромную благодарность за ее сегодняшний
