привело бы к обсуждению его собственного поведения.
Кстати говоря, никто до сего времени вообще ничего не слышал ни о самом Ардете, ни о его титуле. Этот титул мог быть и очень древним, однако никому не был известен ни его отец Корин Арсли, ни его дед. В какой школе он обучался? Кто его однокашники? В распоряжении общества лишь его невнятные россказни о путешествиях и об инвестициях. Фу! Теперь, когда он в Англии, единственное, о чем печется Ардет, это благополучие низших классов. Если он не предатель по отношению к своей стране, намекал Уиллфорд, то, во всяком случае, предатель по отношению к своему классу. Джентльмены, особенно те, кто владел заводами и рудниками, начали прислушиваться.
Леди Уиллфорд внесла свою долю в кампанию перешептываний. Она упомянула нескольким из своих старых и самых близких подруг, что не намерена посещать те приемы, на которых бывают карьеристы и непостоянные женщины. Если ее начинали настойчиво расспрашивать, она не называла имен, однако намекала на некую вдову, которая стала новобрачной, будучи беременной – положение столь же скандальное, как и вопрос о том, кто на самом деле отец ребенка.
Вскоре леди начали поглядывать на талию Джини и сплетничать у нее за спиной. Сестра всячески защищала ее, чему Джини была очень рада, так же вела себя и леди Винросс, однако некоторые вещи было просто невозможно опровергнуть, а тем более скрыть. Приходило все меньше приглашений. Уменьшилось и число женщин, которые искали ее общества.
– Скоро ли мы уедем в деревню? – спросила Джини у Ардета как-то вечером после обеда. Мисс Хэдли и Джеймс распевали дуэты под аккомпанемент фортепиано, Джини что-то вязала на спицах. Ардет читал. Она знала, что позже он отправится на какое-нибудь политическое собрание, митинг в поддержку рабочих или на встречу с обитателями лондонского дна, которые занимаются своими делами по ночам. Опасности, которым он подвергался при этом, служили еще одним поводом к тому, чтобы поскорее покинуть город. – Я подумала, что ваши дела в городе почти закончены.
Он поднял на нее глаза и улыбнулся, глядя на то, как она сидит, поджав под себя ноги, словно маленькая девочка.
– Почти.
– Я уверена, что вы убедили каждого, чей разум открыт для перемен. А прочие никогда не согласятся с вашими доводами. И я знаю, что вы подготовили помощников, готовых продолжать начатое вами, так что нет причин оставаться здесь дольше.
– Как, разве вы не получаете удовольствия от развлечений?
– Боюсь, что все меньше с каждым днем.
– Да, светские приемы, на мой взгляд, становятся все более скучными и утомительными. Представить не могу, о чем могут беседовать эти бездельники, встречаясь друг с другом каждый день.
– Они говорят о нас. Распространяют сплетни, мерзкие слухи, которые ставят моих новых знакомых в трудное положение. Мы должны уехать.
– То есть сбежать и признать таким образом свое поражение?
– Визит к моим родителям никак нельзя считать трусливым бегством. Как раз наоборот, ведь мама уже два раза просила об этом. Никто не посчитает странным такой наш поступок, тем более что очень многие представители высшего света отправляются в это время в свои имения. И к тому же вам пора привести в порядок ваш загородный дом. Ваши дальние родственники, которые там живут, прислали в качестве подарка к нашему бракосочетанию два маленьких подсвечника. Я приняла их в знак благодарности за внимание. Сомневаюсь, что они рады уступить обжитые места новому хозяину и новой хозяйке, свалившимся им с небес на голову. К вашему сведению, они могли дочиста разграбить имение, пока мы тут сидим в городе.
– Нет, я предусмотрел возможность их дурного поведения и прямых преступлений и потому назначил управляющих, которые докладывают мне о делах. Верные люди снабжают информацией управляющих. Все в полном порядке. Каждый получит щедрую компенсацию.
– Прекрасно, а как насчет школы для девочек, которую я собиралась основать, и гончарной мастерской для вернувшихся домой солдат? Работы очень много.
– Вы правы, дорогая. Мы должны подумать об отъезде, пока стоит хорошая погода. Вы не захотите пуститься в дорогу позже, а я признаю, что мне очень любопытно взглянуть на Ардсли-Кип.
– Даже странно думать о графе, который ничего не знает о своих фамильных владениях.
Сэр Корин защищал эти владения своим мечом, проливал кровь за этот замок.
– О, я хорошо представляю себе это имение. Но вы, быть может, захотите придать ему новый облик по вашему вкусу.
– И вашему. Я знаю, что вам хочется устроить ванную комнату с горячей водой в трубах.
Ардет улыбнулся тому, насколько хорошо она понимает его потребности. Или думает, что понимает.
– Да, нам предстоит многое сделать. Но я не могу допустить, чтобы гнусность одного человека осквернила наши добрые дела. Видите ли, я слышал сплетни, видел сомнение на лицах людей в клубах и кофейнях. И я не хочу, чтобы Джеймсу Винроссу пришлось защищать мое доброе имя.
– Уж не собираетесь ли вы послать Уиллфорду вызов на дуэль?
– На шпагах или пистолетах? Никоим образом. Благодарение небесам, я не кровожаден. Может, приклеить болтливый язык Уиллфорда к нёбу у него во рту? – Джини ахнула, и Ардет рассмеялся. – Нет, у меня важная встреча на следующей неделе. За это время я решу, как мне поступить с этим глупцом. После этого мы можем уехать.
Неделя не прошла и наполовину, когда к ним приехала с визитом сестра Джини. Леди Кормак вручила визитную карточку Рэндольфу, но не стала дожидаться, пока он доложит о ней, и пробежала мимо дворецкого в прихожую, услышав шаги Джини. Однако Лоррейн хотела видеть не только леди Ардет.
– Дома ли твой муж, Джини? Я должна с ним поговорить!
– Что случилось? За ним гонится шайка бандитов?
Слова Джини были шуткой лишь наполовину.
– Теперь не до шуток. Мне необходимо его увидеть. Моему сыну стало хуже, и врачи от него отказались. Они бранили меня за то, что я не позволила им делать кровопускания, но Ардет был прав, пиявки не помогли бедному ангелу. Ему стало лучше всего на несколько дней. Ты сама видела, как он играл с куклой, которую ты ему привезла.
– Мне показалось, что он лучше выглядит и стал бодрее.
– И аппетит у него улучшился. Но прошедшей ночью у мальчика начался новый приступ удушья и наступило ухудшение. Я в полном отчаянии. Что, если он не переживет следующий приступ?
Джини налила сестре чашку горячего чая.
– Но ведь Ардет не врач, – сказала она.
Лоррейн поставила чашку на стол.
– Я слышала удивительные вещи. Леди Винросс и… даже леди Уиллфорд говорят, что он работал в полевом госпитале и спас очень многих. Леди Винросс называет его ангелом, но жена майора уверяет, будто он настоящий дьявол. Так или иначе, но он сохранял людям жизнь! Теперь он должен помочь мне.
– Не знаю, сумеет ли он, – начала было Джини.
– Он может попытаться! Мне больше некого просить.
Джини разослала гонцов по тем клубам и кофейням, которые Ардет имел обыкновение посещать. Налила Лоррейн еще чашку чая, поставила перед ней тарелочку с медовыми кексами и дала пару носовых платков, чтобы утирать слезы, пока они обе ждут Ардета.
Ей показалось, что он вбежал в комнату через минуту. Муж бросился на колени перед Джини прежде, чем она успела встать с места. Схватил ее за руки.
– Лакей сказал, что произошел какой-то кризис и что меня срочно ждут дома. С вами все хорошо?
– Да, все нормально. Но вы нужны не только мне.
Ардет шумно выдохнул воздух, словно всю дорогу домой он его удерживал в легких. Потом заключил Джини в объятия и держал так, слегка покачивая, с чувством явного облегчения. В любой другой момент она была бы от этого в восторге. Он и в самом деле заботится о ней – на свой собственный сумасшедший манер.
– Я в полном порядке, – сказала она. – В вашей помощи нуждается моя сестра.
Ардет только теперь заметил другую женщину и, не отпуская от себя Джини, отодвинул ее немного в сторону; теперь он мог поклониться, что и сделал со словами:
– Леди Кормак.
Вместо того чтобы протянуть ему руку, Лоррейн обеими своими ухватилась за руку Ардета. Без всяких предисловий проговорила:
– Мой мальчик тяжело болен. Кажется, никто не в состоянии ему помочь. Но вы можете его спасти, я это знаю.
Ардет высвободил свою руку из отчаянной хватки Лоррейн.
– Нет, миледи. Я не могу ему помочь. Я не практикующий врач.
– Но я слышала, что вы знаете гораздо больше тех, кто именует себя докторами, хирургами или терапевтами. Я обращалась к знахаркам, которые лечат травами, к повивальным бабкам, священникам и аптекарям. Ничто не помогает очистить его легкие: ни настои, ни припарки, ни отвары. Мой ребенок слабеет на глазах и все медленнее справляется с приступами удушья. Он не может дышать, говорю я вам! Я уверена, что вы сможете что-то сделать. Леди Винросс клянется, что ваши прикосновения целебны. Другие женщины, сыновья и братья которых участвовали в сражении, разделяют ее мнение. Именно ваше врачебное искусство открыло вам и Джини все двери в Лондоне. Ардет покачал головой:
– Моя жена уже просила меня за вашего сына. Сожалею, но не могу предложить свою помощь.
– Потому, что я была жестокой по отношению к Джини? – спросила Лоррейн, комкая в дрожащих пальцах мокрый от слез носовой платок. – Я умоляла ее о прощении. Я чуть не на коленях ползала перед мамой. Я защищала ее от сплетен и неодобрения в обществе, Что еще могу я сделать во имя искупления прошлых грехов?
– Но дело вовсе не в этом.
Лоррейн снова расплакалась.
– Неужели вы можете допустить, чтобы мой
