ему очень не нравилось.
– Полагаю, моя дочь не виновата в вашем ранении. Тем более что и вы в этом уверены и защищаете ее.
– Она моя жена!
В нескольких коротких словах прозвучали одновременно и намерение защитить и ее и себя, и стремление дать отпор в случае нападения. Ардет защищал бы Джини из последних сил и отплатил бы любому, кто попытался бы обидеть ее. Любой человек, даже этот не в меру разбушевавшийся сквайр, безошибочно угадал бы угрозу в его голосе и опасность в его пылающем взгляде. Все они, многочисленные и безымянные собиратели сплетен, были правы по крайней мере в одном: взгляд графа мог любого из них лишить мужской силы.
Хоупвеллу пришлось не по нраву, что его осадил, пусть и молча, человек более молодого возраста и к тому же больной.
– В этом доме Имоджин – моя дочь, – заявил он, а затем обратился уже к ним обоим: – Мне не нравится создавшееся положение и не нужен еще один скандал.
Прежде чем Ардет успел ответить, заговорила Джини, которая вовсе не хотела, чтобы эти два быка бодались до тех пор, пока не пустят друг другу кровь.
– Это положение не нравится нам еще больше, чем вам. Оттого мы и уехали из Лондона.
– Сплетни летят на крыльях, ты сама это знаешь. Мы с твоей матерью живем здесь, а не в Лондоне. И нам не безразлично, что судачат о нашей семье. У женщин, как известно, язык что помело. Говорят даже, что твой граф должен был к этому времени лежать в могиле.
Ардет впервые за все последнее время растерялся: кто должен лежать в его могиле, где она и существует ли она вообще?
Он молчал, и тогда Джини сказала:
– Мой муж силен и здоров. Сейчас он поправляется, спасибо за внимание.
– Мы слышали, что у него была и другая рана.
Джини про себя ругнула лондонского врача, которого их буквально заставила вызвать Лоррейн, чтобы тот проверил работу деревенского хирурга. Пользы от этого шарлатана не было никакой, но он явно наговорил чепухи каждому пациенту, у которого побывал после этого. Ардет впал в самое мрачное настроение, и Джини поспешила сказать:
– Он участвовал в сражениях. Хоупвелл покачал головой:
– Говорят, это выглядит так, словно ему хотели вбить кол в сердце.
Эти слова мгновенно вывели Ардета из мрачной задумчивости. Джини почувствовала, что он пришел в негодование, поняла это с той же уверенностью, как и свое собственное возмущение. Однако первый взгляд на тот ужасный рубец вызвал у нее примерно такую же мысль – правда, всего на мгновение, пока она не упала тогда в обморок. Чье бы то ни было подозрение, будто Ардет относится к разряду упырей, было омерзительным. Да, он человек со странностями, но это его собственные, личные странности. И он хороший человек. Она не раз в этом убеждалась.
– Я уверена, что такой образованный человек, как ты, папа, не может верить в невежественную чушь вроде вурдалаков и чудовищ-людоедов из старых сказок. Предрассудки и суеверия в наше время просто смешны. Ардет много времени провел в чужих странах, где не умеют правильно лечить, вот и все.
– Выходит, он потому и говорит на каких-то чудных языках.
Джини топнула ногой.
– Он говорит на иностранных языках, а вовсе не на каких-то тарабарских наречиях религиозных фанатиков. Он знает французский, немецкий, русский, итальянский, испанский…
Джини были известны и другие, но она не думала, что на ее отца произведет хорошее впечатление о хинди или китайском.
Она была права.
– Да-да, но какое отношение это может иметь к достоянию человека?
Сквайр Хоупвелл вполне обходился английским языком, ему этого было достаточно.
– Если вы желаете поговорить о моем денежном достоянии, сквайр, – вмешался Ардет, пока отец и дочь вообще не забыли о его присутствии, – то я готов показать вам свои чековые книжки и договор о средствах, причитающихся Джини как моей законной жене. Это право отца – убедиться в состоятельности претендента на руку его дочери. Я не могу называть себя «претендентом», поскольку мы yжe вступили в брак, но, к вашему сведению, леди Ардет уже имеет собственное состояние и различную недвижимость.
Сквайр немедленно изменился в лице и даже не дослушал эту часть информации. Он бросил на жену выразительный взгляд.
– Ну, как я полагаю, графиня всегда наша желанная гостья. Твоя матушка спустит с меня шкуру, если я не предложу вам лучшие комнаты.
– Ну а как насчет просто дочери? Разве дочь не всегда желанная гостья? – не удержалась от вопроса Джини.
Ардет не стал дожидаться ответа сквайра. Он встал и, опираясь на спинку кресла, передал Джини ее шаль, предварительно выпутав из нее спящего ворона. Взял Джини под руку и сказал:
– Я забыл сказать вам, дорогая, что получил приглашение леди Кормак погостить у них недельку и не обременять ваших родителей. Нам следует выехать вовремя, чтобы успеть переодеться к обеду.
Джини с радостью приняла эту спасительную ложь.
– О, дорогой, а я даже не посмотрела на часы. – Она сделала легкий реверанс родителям скорее из вежливости, нежели из почтения. – Так приятно было увидеть вас в добром здравии. Передайте Брайсу мой привет, а Джорджу мое пожелание поскорее найти богатую невесту.
Теперь уже миссис Хоупвелл бросила выразительный взгляд на мужа. Тот откашлялся и сказал:
– Но ведь я упомянул, что вы желанные гости.
– Отлично, мы заедем к вам на обратном пути в Лондон. Я заранее предупрежу письмом о приезде.
Хоупвелл поглядел на жену и кивнул со словами:
– Так будет лучше. Семья есть семья. Джини приняла это как признание.
– Да, семья. Разумеется, вы всегда желанные гости в Ардсли-Кип, как только мы там обоснуемся. Не так ли, милорд?
Ардет тоже протянул оливковую ветвь.
– Разумеется. К тому же мне очень и очень будут нужны и полезны советы по управлению имением. Я не научился занятию сельским хозяйством, пока изучал чужие языки.
– Мы можем заняться этим после того, как родится ребенок. Мой внук.
То был факт, которого никто не мог оспаривать.
Лоррейн ничуть не удивилась, обнаружив Ардета, Джини и мисс Хэдли у себя в гостиной.
– Я знала, что так оно и будет, – сказала она и велела пожарче растопить камины, приготовить более обильный обед, а также комнаты к приему гостей. – А как быть с вороном?
Ей сказали, что ворон будет находиться в спальне у Ардета, достаточно далеко от Питера, но его надо будет снабдить кормом и водой.
– Вином, – жалобно добавил Олив.
Олив и наполовину так не беспокоил Джини, как вдовствующая леди Кормак. Матушка Роджера и Элгина, к немалому сожалению Лоррейн, занимала в доме самые лучшие покои. Старшая баронесса до сих пор считала, что дочери Хоупвеллов заманили в ловушку обоих ее сыновей. Что касается Джини, то она от души надеялась, что ей больше никогда не придется общаться со старой ведьмой.
Но положение изменилось. Благодаря лорду Ардету внук старшей баронессы начал выздоравливать и одним веселым прыжком забирался на колени к бабушке. Вопрос о наследнике поместья Кормак-Вудс и титула барона был решен самым благоприятным образом тоже благодаря лорду Ардету. Леди Кормак-старшая более не нуждалась в ребенке Джини, чтобы удовлетворить стремления своего супруга к преемственности рода. Она могла позволить себе проявить великодушие, если не доброту.
Кроме того, принимая графа и его жену у себя в доме, который она по-прежнему считала своим – опять-таки к великому неудовольствию Лоррейн, – она тем самым наносила прямой удар миссис Хоупвелл, своему заклятому врагу в борьбе за верховенство во всей округе. Эта выскочка Хоупвелл, можно сказать, чувствовала себя королевой в их приходе, несмотря на то что у нее не было титула, равного титулу леди Кормак.
Жена обыкновенного сквайра возглавляла алтарный комитет при церкви, у нее в доме собирался кружок рукоделия, она главенствовала на благотворительном базаре во время майского праздника и руководила сбором пожертвований для богадельни. Кроме того, ее муж был членом местного магистрата, и торговцы отдавали ему лучшие товары за бесценок, чтобы заслужить его благоволение.
Но эта Хоупвелл не заполучила к себе в дом графа и графиню, они у нее не остались! А леди Кормак этого удостоилась.
К сожалению, после такого теплого приема Джини и Ардет обнаружили, что их поместили в крыле для гостей в разных комнатах через холл одна от другой. Несмотря на то что на помощь были вызваны еще несколько слуг, Лоррейн прямо-таки сбилась с ног в хлопотах: Питера нельзя было уложить спать в детской, пока ее как следует не проветрили и не освободили от всего, что имело отношение к перьям и пуху. Джини пришлось разделить спальню с мисс Хэдли и Мари, а камердинеру Ардета поставили кровать в комнате его хозяина.
Джини была расстроена. Если Ардет чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы переодеться к обеду, то он, вероятно, мог бы… Ладно, теперь уже время упущено.
– Все в порядке, моя дорогая, – обратился он к Джини, заметив ее огорчение. – Я еще не готов разделить с вами постель. – Оба понимали, что не уснут в эту ночь. – Кроме того, чем основательнее я отдохну, тем скорее мы отсюда уедем и тем быстрее сможем двигаться.
Джини молча приняла это как неизбежное.
Глава 23
Если Джини была разочарована, то Ардет и вовсе пал духом. Не потому, что слуга спал с ним в одной комнате, не потому, что они находились в сфере все еще возможной опасности, и не потому, что таким нелепым оказался визит в дом сквайра и миссис Хоупвелл. Нет, он был очень огорчен, что не мог заниматься любовью со своей женой.
Не потому, что не хотел этого, не потому что не должен был,
