а потому что физически не мог. Великие боги, неужели он ждал слишком долго? Ведь у него тело сильного молодого мужчины. А вдруг его мужская потенция как у старца? Чем дьявол не шутит!
Он выругался на гораздо большем количестве языков, чем те, о которых Джини упомянула своему отцу. Он всячески ругал дьявола, чьими проделками все это могло быть. Сей негодяй, действующий исподтишка, никогда не играл честно. Дать человеку полгода – и устроить ему ад на земле, превратив в евнуха. Этот сукин сын способен на все!
Но быть может, он просто ослабел после огнестрельного ранения? Да, скорее всего так и есть. Силы его на исходе, оттого и все тело стало таким вялым. Это логично, но такое правдоподобное объяснение уж точно не может сделать его счастливым. Необходимо излечиться, сказал себе Ардет. Пока еще не совсем поздно.
Или же… Нет, даже не смей думать об альтернативе. Ни о какой.
Проклятие, вот же он здесь, живой, каким никогда и не мечтал стать снова. Женатый человек. И на этот раз он любит свою жену, очень любит. Он даже совместил желание с догмой. Вожделение греховно, если оно удовлетворяет только одного из супругов. Доставить ей наслаждение – вот его долг. Ардет подумал, что это было бы восхитительно. Он подумал и о том, что такой слабый, как сейчас, не причинил бы ей боль.
Не причинил бы, разве что она сломала бы себе ребро, смеясь над ним.
Очаровательная Джини, такая милая, такая порывистая и по-своему такая наивная! Она заслуживала гораздо лучшей участи. Он думал о ней, лежа в темноте. О ее распущенных волосах и сбившихся юбках, о расстегнутом платье, о том, как он гладил бы и целовал ее тело. Потом он представил ее себе совершенно обнаженной…
Как жарко, как душно в этой комнате…
Ардет подумал о том, что вроде бы он близок к тому, чтобы отыскать свою подлинную суть. Он был настолько честен, насколько это доступно его пониманию, никому не делал зла, помогал людям чем и как мог. Старания улучшить жизнь людей приносили ему искреннюю радость. Он творил добрые дела не только ради собственного спасения. Он открыл для себя прелесть дружбы, семейной жизни, общения с детьми. Он не приблизился к тому, чтобы найти песочные часы, но, кажется, постиг чувства людей и проникся ими.
Он нуждался во времени, в том единственном, чего ему не хватало. Нет, время все-таки было второй вещью, которой ему не хватало.
Они провели в Кормак-Вудсе три дня. Ардет отдыхал, набирался сил. Джини играла со своим племянником и дважды повидалась со своими родителями и старшим братом. Лоррейн устроила званый обед, чтобы познакомить сестру и ее мужа с соседями, и никто не отказался от приглашения. Предполагалось, что семья соблюдает траур по Элгину, так что танцев после обеда не было. Мисс Хэдли играла на фортепиано, гости и хозяева пели хором. Джини расслабилась. Никто не задавал неприятных вопросов, не бросал на нее косых взглядов, дамы не перешептывались, прикрываясь веерами. Ардет стоял рядом с ней как преданный новобрачный; он был невероятно красив в вечернем костюме, а Джини думалось, что половина женщин в зале с удовольствием представляют его себе и без костюма.
Он был очень внимателен к ней и готов защитить ее от любого разговора, принявшего слишком личный или даже, не дай Бог, грубый характер.
Рядом с Ардетом и Джини стояли ее мать и сестра, мисс Хэдли, вдовствующая баронесса и даже сквайр Хоупвелл.
– Она ухаживала за ранеными солдатами, моя дочь, – говорил он каждому, кто соглашался слушать. – Она проявила настоящее мужество, моя девочка. И это она спасла жизнь своему мужу, без ее помощи он истек бы кровью, как говорит Кормак… Вы только посмотрите на моих дочерей, это две самые красивые девушки в графстве. – О своей невестке Хоупвелл даже не упомянул. – Они вышли замуж за настоящих мужчин. – Он не упомянул о злосчастном Элгине. – Женщины о таких могут только мечтать! Не говоря уже о древнем происхождении и титулах. Общее уважение. Земельные владения. Богатство. – Он не упомянул об экстравагантных привычках, необычных развлечениях и о тенденции как бы притягивать к себе опасности, скандалы и убийц. – Что еще может пожелать отец для своих дочерей?
В конечном счете прием принес добрые плоды. Все остались довольны.
Итак, они уехали на север. Экипажей стало меньше, при том, что сопровождающих кареты всадников было столько же, как и прежде. Продвигались они теперь куда быстрее, но, к сожалению, обычная утренняя тошнота повторялась у Джини по несколько раз в день, чему способствовали неровности дороги и не слишком хорошие рессоры экипажа. Приходилось делать остановки, во время которых, Джини справлялась с недомоганием, они любовались то старинной церковью, то живописными руинами времен римского владычества, то цветущими лугами. Сопровождающие кортеж всадники были уже менее настороженными после того, как миновали множество поворотов дороги. Никто не мог знать конечную цель их поездки, а дозорные из арьергарда неизменно сообщали, что никто их не преследует. Ехавший впереди всех на довольно далеком расстоянии Кэмпбелл тоже присылал известия о том, что путь свободен и безопасен.
Ардет не чувствовал себя таким слабым, как раньше, и меньше спал в карете. Он подумывал о том, что надо бы ему проехать перегон или два верхом, но Джини с этим не соглашалась. В результате случайного падения с лошади могли открыться раны. Более того, ни один конь не мог сравняться в скорости бега с его вороным жеребцом, и Ардет оказался бы беззащитным при нападении разбойника с большой дороги или, не дай Бог, притаившегося в придорожном рву наемного убийцы.
Помогая Джини подняться в карету, Ардет заметил с усмешкой:
– Ты ворчишь, как самая настоящая жена.
Она обернулась и ответила:
– А я и есть самая настоящая жена. – Затем добавила шепотом, чтобы ее не услышала мисс Хэдли: – Почти.
Взгляд, который она на него устремила, стоил многих томов. Первую главу можно было бы озаглавить примерно так: «Кто достаточно здоров, чтобы думать о верховой езде, тот выдержит и скачки иного рода». Заголовок, конечно, слишком длинный, но точный.
Ардет быстро поднялся следом за ней в карету.
– Ты права. Я еще не готов к столь энергичным упражнениям.
Они играли в карты, читали вслух, пели народные песни на разных языках, обсуждали планы постройки школы, в которой могли бы обучаться не только мальчики, но и девочки. Мисс Хэдли делала вид, что дремлет, и они могли разговаривать более свободно. Олив заскучал и перебрался на козлы к кучеру. Ветерок продувал его перья, и для ворона это было все равно что летать на свободе, не боясь ни стрелков, ни ястребов.
Одну из ночей этого путешествия они провели в гостинице, где оказалось много свободных комнат, в том числе для мисс Хэдли и слуг. Джини сняла дорожный костюм, переоделась в утренний туалет и расчесала волосы. Прочитала несколько страниц из книжки и напомнила себе слова отца о том, что она мужественная девочка. Собрав воедино все свое мужество, она глубоко вздохнула и постучалась в дверь комнаты Ардета после того, как услышала, что слуга пожелал ему доброй ночи.
– Тебе не понравилась твоя комната? – спросил он, отворив дверь и увидев, что Джини стоит в холле. – Ты голодна? Тебе нездоровится?
– Я чувствую себя хорошо. Пришла узнать, как ты.
Он поднял руку, чтобы продемонстрировать, что ему уже легче поворачивать плечо.
– Спасибо за внимание. Все приемлемо. Чувствую небольшую боль и некоторую неловкость.
Все ее мужество удалилось куда-то в шлепанцы и там осталось.
– Но может быть, ты нуждаешься в доброй компании? – осведомилась Джини.
– После всех этих дней, проведенных в карете, и ночей, когда тебе пришлось делить комнату с другими, я полагал, что тебе будет приятно одиночество.
– Я, по правде говоря, беспокоилась, не нужен ли тебе кто-нибудь здесь в комнате – на тот случай, если что-то потребуется.
– Я уже неделю не принимаю лекарств, могу зажечь свечи, управиться с одеялом и налить себе воды. Не беспокойся по пустякам, Джини. В няньках я не нуждаюсь.
– Разумеется. Извини, пожалуйста. Я не хотела быть ворчливой, а тем более назойливой. Ты ничего от меня не хочешь?
Он хотел, да еще как хотел!
– Нет, благодарю тебя.
– Твоя комната теплее моей.
– Вот как? Не хочешь ли, чтобы я растопил пожарче камин у тебя в спальне?
– Ты такой заботливый. – Джини едва не рявкнула на него. Право, он тупой, как спинка кровати. На ней полупрозрачный пеньюар, волосы распущены – ведь это ему нравится. Неужели он думает, что она пришла к нему попросить книжку или еще одно одеяло? Джини повернулась, чтобы уйти к себе в холодную одинокую комнату. – Думаю, мне пора. Ведь тебе нужен отдых.
Он не стал ее удерживать, и сердце у Джини упало вместе с остатком недавней ее храбрости. Ардет в очередной раз отверг ее.
Ардет тронул ее за плечо. Джини обернулась, обнадеженная. Он поцеловал ее – в лоб, а не в губы, потом осторожно и ласково коснулся ее живота.
– Прости меня, Джини. Я пока не готов разделить с тобой ложе, как бы сильно этого ни хотел. Поверь, я хочу. Не смей думать иначе. Я просто еще недостаточно окреп.
– Я могла бы… Элгин иногда хотел, чтобы я…
Он прижал палец к ее губам.
– Прошу тебя, не говори об Элгине в нашей спальне. Даже если это не наша собственная комната. Я не хочу видеть даже его призрак.
Джини резко повернулась.
– Ты полагаешь, последнее возможно?
– Я имел в виду метафорическое появление.
Джини с облегчением подумала о том, что ее муж не видит призраков. Никто бы не удивился, если бы дело обстояло иначе. Очень многие верят в привидения…
