скрывая лицо. В коридоре было тихо и пусто.
Разумеется, она должна была найти Меррипена. Она прошла ради этого долгий путь. Она проехала немало миль по суше, переплыла море и, подумать только, вскарабкалась вверх по такому количеству лестниц, что, если их поставить одну на другую, можно было уже давно попасть на небо, и все ради него. Чтобы дотянуться до него. А теперь они находились в одном здании, и она не могла закончить свое путешествие сейчас, когда до цели осталось всего несколько десятков шагов.
В конце коридоров имелись световые колодцы, чтобы в дневные часы коридоры освещал солнечный свет. Откуда-то из глубины здания доносилась музыка. Должно быть, в бальном зале кто-то устраивал закрытую вечеринку или, возможно, в знаменитой столовой проходил званый ужин. Гостями в отеле Гарри Ратледжа бывали особы королевской крови, знаменитости, сильные мира сего. Останавливаться здесь считалось престижным.
По табличкам с золочеными цифрами на дверях Уин наконец отыскала нужную комнату. Под ложечкой посасывало от волнения, все мышцы были напряжены. Она почувствовала, как на лбу выступила испарина. Повозившись немного с перчатками, она стащила их и сунула в карманы плаща.
Дрожащей рукой Уин постучала. Она ждала, обмирая от волнения, опустив голову, боясь дышать.
Уин не знала точно, сколько прошло времени, но ей показалось, что минула вечность до того, как щелкнул замок и дверь открылась.
Прежде чем поднять глаза, Уин услышала голос Меррипена. Она успела забыть, какой у него низкий, вибрирующий голос, как он пробирал ее до самой глубины души.
– Я не посылал за женщиной сегодня ночью.
Последние два слова лишили Уин дара речи.
Слова «сегодня ночью» подразумевали то, что были другие ночи, когда он действительно посылал за женщиной. И хотя Уин была не слишком искушенной, она понимала, что происходит, когда мужчина посылает за женщиной и принимает ее в отеле.
В голове ее гудело. Она не имела права осуждать Меррипена за желание воспользоваться услугой женщины. Он ей не принадлежал. Они ничего друг другу не обещали, ни о чем не договаривались. Он не обязан был хранить ей верность. Но она не могла удержаться от вопросов… Сколько женщин? Сколько ночей?
– Не важно, – бесцеремонно заявил он. – Я могу тобой воспользоваться. Заходи. – Широкая ладонь легла на плечо Уин и втащила ее через порог, не дав возможности возразить.
«Я могу тобой воспользоваться»?
Ее охватил гнев и цепенящий ужас. Она понятия не имела, что делать и что говорить. Отчего-то ей не казалось правильным просто сбросить капюшон и воскликнуть: «Сюрприз!»
Меррипен принял ее за проститутку, и теперь встреча, о которой она так долго мечтала, превращалась в фарс.
– Полагаю, тебе сообщили, что я цыган, – сказал он.
Пряча лицо под капюшоном, она кивнула.
– И для тебя это не имеет значения?
Уин смогла заставить себя один раз качнуть головой. Раздался негромкий сухой смешок, который совсем не походил на смех Меррипена.
– Разумеется. Главное, чтобы платили хорошо.
Он ненадолго ее оставил, чтобы, шагнув к окну, задернуть бархатные шторы на окнах, за которыми в туманном лондонском сумраке горели фонари. Комнату теперь освещала лишь единственная лампа.
Уин быстро на него посмотрела. То был Меррипен… но, как сказала Амелия, он был другим. Он похудел, наверное, килограммов на пять. Рубашка его была распахнута у ворота, открывая смуглую безволосую грудь. Вначале Уин подумала, что лишь из-за игры света бицепсы показались ей мощными. Господи, каким сильным он стал!
Но ничто не заинтриговало и не поразило ее так, как его лицо. Он по-прежнему был красив словно дьявол. Эти его черные глаза, этот грешный рот, четкие рубленые линии носа и высоких скул. Но появились и новые черты – горькие складки, пролегшие от носа к губам, хмурые складки между густыми бровями. И, что ее беспокоило больше всего, намек на жестокость в выражении лица. Этот человек выглядел так, будто способен на такое, что ее Меррипен не сделал бы никогда.
И в отчаянном изумлении она спросила себя: что с ним случилось?
Он подошел к ней. Она забыла, какими плавными были его движения, забыла о необычайно мощной жизненной силе, исходящей от него, такой, что, казалось, заряжала воздух в комнате. Уин торопливо опустила голову.
Меррипен прикоснулся к ней и почувствовал, как она вздрогнула, отшатнувшись..
– Ты недавно работаешь, – без тени жалости констатировал он.
Она выдавила хриплым шепотом:
– Да.
– Я не сделаю тебе больно. – Меррипен подвел ее к столу. Она стояла, отвернувшись от него, а он, подойдя к ней со спины, расстегнул застежку ее плаща у ворота. Тяжелый плащ упал на пол, открыв его взгляду ее светлые волосы, гладко зачесанные назад, свободно ниспадавшие там, где заканчивались гребни. Она слышала, как он с шумом вздохнул и затаил дыхание. Несколько секунд он не двигался. Уин закрыла глаза, когда Меррипен провел ладонями по ее талии. Тело ее стало полнее, женственнее, сильнее там, где раньше было хрупким. На ней не было корсета, хотя любая порядочная женщина всегда носит корсет. Из этого мужчина мог сделать только один вывод.
Он наклонился, поднял ее плащ и положил сбоку на стол. Уин почувствовала, как он коснулся ее своим телом. Его запах, чистый и густой, такой мужественный, открыл шлюзы воспоминаний. Он пах свободой, ветром, сухой листвой и промоченной дождем землей. Он пах Меррипеном.
Ей не хотелось ощущать себя такой беззащитно и безнадежно влюбленной, и в то же время она понимала, что не должна удивляться тому, что с ней происходило. Что-то в нем всегда задевало ее за живое, преодолевало все заслоны, заставляло жить одними низменными инстинктами. Это грубое возбуждение было ужасным и сладостным, и ни один мужчина никогда не творил с ней такое. Никто, кроме него.
– Вы не хотите увидеть мое лицо? – хрипло спросила она.
Холодный, уравновешенный ответ:
– Меня не касается, красива ты или нет. – Но дыхание его участилось, когда он прикоснулся к ней, и одна из его ладоней скользнула вверх по ее спине, принуждая Уин наклониться вперед. – Обопрись о стол.
Уин слепо повиновалась, пытаясь понять себя, внезапное жжение слез, возбуждение, что прокатилось по ней. Он стоял у нее за спиной. Его ладонь продолжала скользить по ее позвоночнику медленно и плавно, и ей хотелось прогнуться, словно кошка. Его прикосновения пробуждали ощущения, которые так долго спали в ней. Эти руки успокаивали ее, заботливо касались все долгие недели ее болезни, эти руки вытащили ее из лап смерти.
И все же он касался ее не с любовью, а лишь с обезличенным умением опыта. Она понимала, что он намерен взять ее – использовать, как он это называл.
И после интимного акта с незнакомкой он намеревался выставить ее за дверь, не поинтересовавшись ее именем и даже не взглянув ей в лицо. Зачем проявлять участие к той, кому платишь за услуги? Это было ниже его. Неужели он никогда не позволит себе никем увлечься по-настоящему?
Теперь одной рукой он взялся за ее юбки и приподнял их. Уин почувствовала холодок на лодыжках не могла не представить себе, что будет дальше, если позволит ему продолжать в том же духе.
Возбужденная, в панике она уставилась на свои руки и выдавила:
– Это так ты теперь обращаешься с женщинами, Кев?
Все прекратилось. Мир перевернулся на своей оси. Подол юбки опустился. Меррипен в ярости схватил Уин и повернул к себе. Беспомощная в тисках его рук, она смотрела в его глаза.
Лицо его застыло, взгляд выражал недоумение. Меррипен смотрел на нее, и краска заливала его шею, щеки, переносицу.
– Уин! – задыхаясь, произнес он.
Она попыталась улыбнуться ему, сказать что-нибудь, но губы ее дрожали, ее ослепили слезы. Снова быть с ним… это было для нее слишком. Слишком хорошо во всех смыслах.
Большой палец скользнул по блестящей влаге под ее глазом. Рука его так нежно касалась лица, что ресницы ее, вспорхнув, опустились, и она не сопротивлялась, когда он привлек ее к себе. Губами он собрал соленый след от слезы. И потом вся нежность его испарилась. Быстрым жадным движением он привлек ее к себе.
Жадно он прижался губами к ее губам. Он пробовал ее на вкус. Она прикоснулась к его щекам, провела ладонью по жесткой щетине. Он издал горлом какой-то звук, мужской стон наслаждения и желания. Он обнимал ее так, что никакие силы не могли бы оторвать ее от него, и за это Уин была ему благодарна. Колени у нее подгибались. Еще чуть-чуть, и она упала бы, Меррипен смотрел на нее затуманенными черными глазами.
– Как ты здесь оказалась?
– Я приехала раньше. – По телу прокатилась дрожь, когда на губах она почувствовала его дыхание. – Я хотела видеть тебя. Хотела тебя…
Кев снова овладел ее ртом. Он больше не был нежным. Он вошел в нее языком, напористо исследуя недра ее рта. Обеими руками он сжимал ее голову, наклонив так, чтобы сделать ее рот целиком доступным ему. Она обхватила его руками, ощущая, как под ладонями ритмично вздымаются мышцы его спины.
Меррипен застонал, когда почувствовал на спине ее руки. Он вытащил гребни из ее волос и погрузил пальцы в длинные шелковые локоны. Откинув ее голову, он прижался губами к ямочке у горла и провел губами по нежной коже. От плотского голода дыхание его участилось, пульс сделался сильнее, и Уин поняла, что он близок к тому, что потеряет над собой контроль.
Он поднял ее на руки с шокирующей легкостью, отнес к кровати и быстро опустил на матрас. Он покрывал ее губы жаркими жадными поцелуями.
А затем опустился сверху, прижав ее к матрасу. Уин почувствовала,
