ее мы.
Кев почесал затылок и осторожно спросил:
– Хатауэи злятся на меня за то, что я сделал?
– Ты имеешь в виду за то, что ты увез Уин?
– Да.
– Единственная жалоба, которую я услышал, это на то, что ты так долго с этим тянул.
– Кто-нибудь из них знает, где мы?
– Насколько мне известно, нет. – Кэм насмешливо усмехнулся. – Я могу купить для тебя еще пару часов, фрал. Но привези ее домой до темноты, хотя бы для того чтобы заткнуть рот Харроу. – Кэм слегка нахмурился. – Странный он, этот гаджо.
Кев бросил на Кэма тревожный взгляд.
– Почему ты так говоришь?
Кэм пожал плечами.
– Большинство мужчин в его положении уже что- нибудь предприняли бы к этому времени. Хотя бы что-то. Поломали бы мебель. Вцепились бы кому-нибудь в горло. Лично я перевернул бы вверх тормашками весь Гемпшир, чтобы найти свою женщину. Но Харроу только говорит и говорит.
– О чем?
– Он довольно много наговорил про то, какие его права нарушили, о том, что его предали… Но до сих пор ему не пришло в голову выразить хоть какую-то обеспокоенность по поводу благополучия Уин или поразмышлять о том, чего хочет она. Одним словом, он ведет себя как ребенок, у которого отняли любимую игрушку и который хочет, чтоб ему ее вернули. – Кэм скривился. – Довольно позорное поведение, даже для гаджо. – Он повысил голос, чтобы его услышала Уин, которую он не мог видеть. – Я ухожу. Хорошего тебе дня, сестричка.
– И тебе, Рохан, – донесся из спальни жизнерадостный голос Уин.
Они распаковали корзину. Еда, достойная настоящего пира. Холодная жареная курица, несколько салатов, фрукты и внушительный кусок пирога с маком. Наевшись вволю, они присели отдохнуть на расстеленном перед очагом стеганом одеяле. Одетая лишь в рубашку Кева, Уин сидела между его ногами, пока он расчесывал ее волосы, успевшие изрядно запутаться.
– Может, прогуляемся, раз мне теперь есть во что одеться? – спросила Уин.
– Если хочешь. – Кев отвел в сторону волосы и поцеловал ее в теплый затылок. – А потом обратно в постель.
Уин поежилась и насмешливо сказала:
– Не знала, что ты так много времени проводишь в постели.
– До сих пор у меня не было стимула. – Отложив в сторону щетку, Кев усадил ее к себе на колени и стал качать, как ребенка. Он поцеловал ее долгим поцелуем. Она прижалась к нему теснее, требовательно подставив ему лицо. Он улыбнулся и отстранился. – Потише, – сказал он, погладив ее по щеке. – Мы не станем снова это начинать.
– Но ты сам только что сказал, что хочешь вернуться в постель.
– Я имел в виду для того, чтобы отдохнуть.
– Мы больше не будем заниматься любовью?
– Не сегодня, – нежно сказал он. – С тебя довольно. Он провел подушечкой большого пальца по ее опухшим от поцелуев губам. – Если я еще раз займусь с тобой сегодня любовью, завтра ты не сможешь ходить.
Но, как он уже успел обнаружить, любое сомнение относительно крепости своего здоровья Уин встречала в штыки.
– Я не инвалид, – упрямо сказала она, сидя у него на коленях. Она осыпала поцелуями его лицо и шею, не оставив ни одного местечка, до которого смогла дотянуться. – Еще раз, до того как мы поедем обратно. Ты нужен мне, Кев. Я хочу…
Он заставил ее замолчать, закрыв ее рот поцелуем, и получил такой страстный отклик, что невольно рассмеялся. Она отстранилась и возмущенно спросила:
– Ты надо мной смеешься?
– Нет- нет. Ты восхитительна, и ты мне нравишься такой. Моя жадная маленькая гаджо… – Он поцеловал ее вновь, пытаясь успокоить. Но Уин была настойчива. Она сняла с себя рубашку и, схватив Кева за руки, прижала его ладони к своему обнаженному телу. – Почему тебе так не терпится? – прошептал он, ложась рядом с ней на одеяло. – Нет… подожди. Уин, поговори со мной.
Она замерла в его объятиях, ее нахмурившееся лицо было совсем близко к его лицу.
– Я боюсь возвращаться, – призналась она. – У меня недоброе предчувствие. То, что мы будем вместе… Сейчас мне в это не верится.
– Мы не можем скрываться здесь вечно, – пробормотал Кев и погладил ее по волосам. – Ничего не случится, любовь моя. Мы зашли слишком далеко. Обратной дороги нет. Теперь ты моя, и никто не может этого изменить. Ты боишься Харроу? В этом дело?
– Не боюсь. Но, если честно, не могу сказать, что предвкушаю встречу с ним.
– Ну конечно, – тихо сказал Кев. – Я помогу тебе пройти через это. Я первым с ним поговорю.
– Не думаю, что это будет правильно, – неуверенно сказала она.
– Я настаиваю. Я не выйду из себя. Но я намерен взять на себя ответственность за то, что сделал. Я бы не оставил тебя одну расхлебывать кашу, которую сам заварил.
Уин прижалась щекой к его плечу.
– Ты уверен, что не случится ничего, что заставило бы тебя передумать? Отчего бы у тебя пропало желание жениться на мне?
– Ничто в этом мире не может заставить меня передумать. – Чувствуя напряжение в ее теле, он повел ладонями по ее шее, по груди, там, где тревожно и часто билось сердце. – Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше? – нежно спросил Кев.
– Я уже сказала тебе, а ты отказываешься, – тихо и обиженно сказала Уин, чем вызвала у него сдавленный смех.
– Тогда пусть будет по-твоему, – прошептал он. – Но только медленно, чтобы не сделать тебе больно. Он поцеловал мочку ее уха, опустился губами ниже, к ее плечам, к ямочке у горла, где бился пульс. Еще нежнее поцеловал он ее грудь. Соски ее были ярко красными и возбужденными – следствие его предыдущих ласк. С ними он был особенно нежен.
Уин вздрогнула, еле слышно вскрикнув, и он догадался, что ей больно, но она вдруг схватила его за голову и прижала к груди. Он медленно обводил языком круги вокруг сосков, держа их одними лишь губами. Он долго ласкал ее грудь, оставаясь все таким же нежным, до тех пор пока она не заметалась из стороны в сторону, требуя более грубых, более решительных действий.
Опустившись вниз, он зарылся лицом в горячий шелк между ее ног, нашел губами клитор и лизнул его языком. Уин еще крепче сжала его голову и выкрикнула его имя. Этот крик подействовал на него возбуждающе.
Когда движения ее бедер обрели четкий ритм, он поднял голову и широко развел ее колени. Целую вечность он потратил на то, чтобы войти в нее. Погрузившись в нее на всю свою длину, он крепко обхватил ее руками, прижимая к себе.
Она извивалась, побуждая его начать движение, но он оставался в ней неподвижным и лишь шептал ей на ухо, что сможет довести ее до оргазма вот так, что он останется твердым внутри ее столько, сколько потребуется. Ухо ее сделалось багровым, и она сжалась вокруг него и задрожала.
– Ну давай, пожалуйста, – шептала она, и он нежно сказал «нет». – Прошу тебя, давай же, шевелись…
– Нет.
Но спустя какое-то время он начал сжимать бедра в сдержанном ритме. Она всхлипывала, и постанывала, и дрожала, не в силах заставить его ускорить ритм и амплитуду. Он не уступал. В конечном итоге разрядка пришла к ней, сорвав крик с ее губ, заставив содрогнуться раз, другой, Кев замер, испытав разрядку такой остроты и силы ощущений, что она парализовала его, лишила дара речи. Ее стройное тело выдоило его до капли, обволокло его роскошным теплом.
Наслаждение было таким сильным, что он почувствовал неведомое прежде пощипывание в глазах. И это потрясло его до глубины души. Вот черт, подумал Кев, осознав, что что-то изменилось в нем, что он больше никогда не будет прежним. Вся его неприступная оборона оказалась сломлена робким натиском одной маленькой женщины.
Солнце уже опускалось за густую крону леса, к тому времени как они оба оделись. Огонь в очаге и в топке погасили, оставив давший им приют дом холодным и темным.
Уин тревожно сжимала руку Меррипена, пока они шли к коню.
– Я спрашиваю себя, почему счастье всегда кажется таким хрупким, – сказала она. – Я думаю, что испытанное нами: потеря родителей, потеря Лео Лауры, пожар, моя болезнь – заставило нас по-другому смотреть на вещи. Мы осознаем, как легко можно лишиться того, что имеет для тебя цену. Одно мгновение – и жизнь может перемениться.
– Не все меняется. Кое-что длится вечно.
Уин остановилась, повернулась к нему и обхватила руками за шею. Он откликнулся немедленно: обнял ее, прижал к себе, давая почувствовать надежную силу своего тела. Уин прижалась головой к его груди.
– Хочется в это верить, – сказала она чуть погодя. – Ты действительно сейчас мой, Кев?
– Я всегда был твоим, – прошептал он ей на ухо.
Подготовившись к неизбежному шумному объяснению с сестрами, Уин испытала облегчение, когда, вернувшись с Кевом в усадебный дом, нашла его безмятежно тихим. Безмятежность была так несвойственна ее сестрам, что ей стразу стало ясно: все договорились вести себя так, словно ничего необычного не произошло. Она нашла Амелию, Поппи, мисс Маркс и Беатрикс в гостиной второго этажа. Амелия, Поппи и мисс Маркс занимались рукоделием, пока Беатрикс читала вслух.
Когда Уин с некоторой опаской вошла в комнату, Беатрикс сделала паузу в чтении, и все четверо уставились на нее горящими от любопытства глазами.
– Привет, дорогая, – тепло поздоровалась с ней Амелия. – Вы с Меррипеном выезжали на природу? Хорошо провели время? – Тон у нее был такой, словно речь шла о невинной прогулке или пикнике.
– Да, спасибо. – Уин улыбнулась младшей сестре. – Продолжай, Беатрикс. Очень занимательную книгу ты читаешь.
– Это авантюрный роман, – сказала Беатрикс. – Интересная книга. Мрачный особняк, слуги, которые очень странно себя ведут, и тайная дверь за гобеленом. – Она понизила голос до театрального шепота: – Кого-то явно собираются убить.
Беатрикс продолжила чтение. Уин присела рядом с Амелией, и та
