– Они достигают восьми – десяти тысяч футов в высоту. И вполне пригодны для того, чтобы там жить. Это родные места апачей. И апачи хорошо знают, где найти в горах воду, какие кактусы съедобны и как охотиться. Апачей здесь, правда, почти не осталось. Многих убили солдаты, а те, кто уцелел в этой бойне, теперь насильно переселены на северо-восток Аризоны в резервацию.
– Ты знаешь кого-нибудь из них?
– Да. Вернее, знал. Моя мать была наполовину ирландка, наполовину индианка. В ней текла кровь апачей. Ее звали Флора Маккаскар. Ее мать, моя бабушка, умерла очень рано, а ее отец не захотел или не смог позаботиться о своей дочери. Он передал ее в руки миссионеров-католиков. Мать много работала, образования у нее не было, но к шестнадцати годам она превратилась в настоящую красавицу. Тогда-то мой отец и заметил ее.
– Как они встретились?
– Он испанский католик и финансировал местных миссионеров. Однажды ему случилось приехать в их поселение, и там-то он и увидел мою мать. Как она рассказывала позже, они с первого взгляда полюбили друг друга. Но она тогда была так молода. Отцы-миссионеры позволили моему отцу за определенную плату забрать мою мать с собой на ранчо Раймундо. Предполагалось, что она станет работать там служанкой. Но это продлилось недолго. Отец поселил ее в доме на берегу реки Санта-Круз, рядом с тополиной рощей.
– Она была счастлива?
– Надеюсь, да. Она радовалась, когда отец приезжал к ней. Но это случалось не так часто. Обычно он проводил время на ранчо, в Мехико или со своей законной семьей. Но мать всегда ждала. Разумеется, она хотела большего, но у нее никого не было, и ей некуда было идти. Она просила меня не возвращаться к апачам, но среди них у меня тем не менее было много друзей. Я у них многому научился.
– Как все это грустно.
– Да, конечно. Но в детстве мне здесь хватало, развлечений. А мать привыкла к одиночеству с детства. – Хантер снял шляпу и провел рукой по волосам. – Ее похоронили рядом с поселением миссионеров. Я обязательно побываю на ее могиле.
– Я пойду с тобой.
Хантер настороженно взглянул на Дейдре:
– Ты уверена, что хочешь этого?
– Да. – Она сжала его руку, а затем кивнула головой в сторону реки, которую с двух сторон облепляли маленькие, простого вида домишки. – Это там поселение миссионеров?
– Да. Санта-Круз – это западная граница ранчо Раймундо. Моему отцу удобно было приезжать сюда.
– Значит, твоя мать жила рядом со своими друзьями и миссионерами?
– Да. Но она не могла ни с кем общаться, потому что жила в грехе. Я даже не мог похоронить ее на кладбище. Ее могила с другой стороны забора. Я установил для нее особенную надгробную плиту. Всех, разумеется, это шокировало, но я был рад. Она была хорошей женщиной.
– И она вырастила хорошего сына. На детях нельзя ставить позорное клеймо, если их родители не состояли в законном браке. Это несправедливо. Ребенок ни в чем не виноват.
– Я благодарен тебе за то, что ты так думаешь. Если ребенок не получает имени своего отца, в дальнейшем это превращается для него в настоящий кошмар.
– Я хорошо это понимаю. Это одно из тех прав человека, за которые я и борюсь. Женщины и мужчины должны обладать равными возможностями.
– Если бы моя мать обладала хоть какими-то правами, вероятно, мне было бы легче обрести уверенность в жизни. Нет, я не жалуюсь. О себе я всегда смогу позаботиться.
– Твоя мать гордилась бы тобой. Как она назвала тебя? Хантер ухмыльнулся:
– О, это не так просто выговорить. Она пыталась соединить воедино все то, что есть во мне: испанско-ирландские корни и кровь апачей.
– Ну скажи же, – нетерпеливо проговорила Дейдре.
– Касадор Маккаскар де Раймундо.
– О, это звучит так красиво. Но что означает твое имя? Почему тебя называют Хантером?
– А это подарок от апачей. Победитель Хантер, Победитель Охотник. «Маккаскар» в переводе с ирландского означает «победитель». «Касадор» по-испански значит «охотник», то есть Хантер. А Раймундо – это родовое имя моего отца.
– Хантер… – Дейдре улыбнулась. – Что ж, очень подходит тебе.
– Твою родословную мы тоже исследуем до самых истоков, – засмеялся Хантер.
– Значит, ты не носишь имя своего отца?
– Нет! Его семья никогда бы не допустила этого. Ты хочешь узнать, как зовут его?
– Да.
– Альберто Касадор Раймундо де Сантьяго. Обычно его называют Альберто.
– Красивое имя. Мне нравятся ваши имена. Думаю, твоя мать дала тебе очень многое. Не в смысле имени, а в смысле любви. И она воспитала в тебе чувство собственного достоинства. Если общество ограничило в чем-то твои права, то необходимо пересмотреть законность подобных ограничений.
– У тебя есть ответы на все вопросы. Ты все знаешь.
– Я просто стараюсь вникнуть в проблему, если мне она кажется достойной моего внимания.
Хантер хлестнул лошадей, и они еще быстрее поскакали по дороге к поселению миссионеров.
Вскоре коляска остановилась у тополиной рощи, росшей неподалеку от поселения миссионеров и кладбища. Спрыгнув на землю, Хантер помог Дейдре выйти из коляски, и они направились к небольшой, заросшей травой площадке с несколькими могилами, находившимися за каменной оградой кладбища. Только на одной из могил лежала мраморная надгробная плита, довольно искусно и замысловато вытесанная, и стоял памятник.
Хантер подвел Дейдре к камню. Небольшая скульптура изображала крылатую женщину, качающую маленького ребенка. Памятник выглядел совсем как новый – ни погода, ни время еще не успели оставить на нем своих следов. Распустившийся цветок кактуса тянул свои желтые лепестки к изголовью могилы.
Дейдре почувствовала, как у нее слегка защипало в глазах от подступивших слез. Она прочитала надпись: «Дорогой маме. Флора Маккаскар».
– Она была хорошей женщиной. – Хантер опустился на колени и стряхнул сухие стебли и листья с мраморной плиты, любовно погладил ее ладонями. Затем он поднялся и молча стал смотреть на реку.
– Красивое надгробие, – тихо проговорила Дейдре.
– Думаю, ей бы понравилось. – Хантер снова повернулся к Дейдре и тут заметил направлявшегося к ним невысокого пухленького человечка. Он был лысым, в длинном черном одеянии. На груди у него висел большой христианский крест.
– Что вы делаете? – крикнул человечек.
Хантер инстинктивно сжал кулаки, Дейдре тоже вся напряглась. В ее голове вихрем проносились мысли о незаконнорожденных детях, их несчастных матерях, несправедливости, творимой обществом по отношению и к тем и к другим.
Престарелый священник остановился за оградой кладбища, неодобрительно глядя на Хантера и Дейдре. Затем он посмотрел на могильную плиту и спросил:
– Ты Хантер?
Хантер утвердительно кивнул:
– Отец Себастьян, рад видеть вас…
– Это ваша жена? – Отец Себастьян улыбнулся. Дейдре была рада, что Хантер промолчал по поводу их отношений и священник сам высказал это предположение.
– Заходите к нам, когда будет возможность. Поговорим о старых временах. Вы собираетесь встретиться с вашим… Вы заедете на ранчо Раймундо?
Хантер снова кивнул и показал рукой на могилу матери:
– Мне хотелось бы перенести могилу на церковный двор, за ограду.
Отец Себастьян отрицательно покачал головой:
– Боюсь, сын мой, прошлого нам не изменить. Дейдре взяла Хантера за руку.
– Не имеет значения. Моя семья может перезахоронить ее на самом лучшем кладбище Соединенных
