– А я думаю, вы вообще не в состоянии думать. Вы пьяны, ваша светлость. И отвратительны.
Он опускал голову до тех пор, пока его рот не оказался на расстоянии вздоха.
– Я не так уж пьян… Ли. – Ее имя сорвалось шепотом, когда он коснулся ее губ своими.
О, это не было невинным прикосновением. Его губы, горячие и твердые, двигались на ее губах. Разум кричал, что надо упереться руками ему в грудь и потребовать отпустить, но Ли обнаружила, но не может – не хочет – это сделать.
Его руки скользнули ей за спину, большие ладони прижались к плечам, притягивая до тех пор, пока груди не расплющились о его грудь. Вместо боли Ли ощутила странное покалывание, физическое томление, острое желание, не похожее ни на что, испытываемое ею прежде. Опаляющий жар его поцелуя казался языками пламени, лижущего кожу. Это было больше чем соприкосновение губ.
Это было утверждение прав. Клеймо.
Тихий звук вырвался из ее горла, и герцог оторвался, он долго смотрел в ее глаза, словно искал ответы на неизвестные вопросы, а потом вновь завладел ее губами в поцелуе настолько требовательном, что мир закружился, и она уже не чувствовала ничего, кроме его губ на своих губах; твердых, неумолимых и в то же время податливых. А потом, о Господи помилуй, его язык проник к ней в рот, и это было за пределами того, что она когда-либо представляла.
Это была страсть, стремительный натиск ощущений. Ее рука поднялась, гладя удивительно мягкие, чувственно гладкие волосы. Его пьянящий запах – смесь жасмина и амбры, – наполняющий ощущения. Его дыхание, горячее и сладкое, со слабым привкусом меда, смешанного с пряностями. Тянущая боль, горящая внизу живота.
Ли не понимала своей тяги к этому мужчине, но было что-то правильное в этом мгновении, что-то невероятно трогательное. А потом все изменилось, его поцелуй сделался более настойчивым, более благоговейным, более волнующим, и ладони погладили ее щеки, легким прикосновением пробежались по подбородку.
Дыхание герцога было неровным, глаза – темными и требовательными.
Она испугалась, не его, а того, что чувствует. Она подумала, что должна что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова. Она попыталась отвернуться, но он поймал ее рукой за подбородок.
– Ты выйдешь за меня, – сказал герцог, – через два дня.
Ли покачала головой, попытавшись ускользнуть от него, но он схватил ее за руку, не дав сбежать. Она не могла заставить себя посмотреть на него. Было слишком стыдно, и все, о чем она могла думать, – это два дня, два дня…
Удерживая за руку, он повел ее через переднюю. Спустя несколько секунд появился дворецкий с ее накидкой в вытянутой руке.
Ричард схватил накидку и набросил ей на плечи. Сопротивляться было бессмысленно, Ли даже и не пыталась.
Неужели вид у нее такой же растрепанный, как и чувства? Видно ли по ней, что ее только что целовали?
Ли украдкой взглянула на дворецкого. Он стоял, высокий и прямой как палка, старательно отводя глаза.
– Проводи мисс Джеймисон домой и позаботься о ее безопасности, – отдал распоряжение Ричард, затем наклонился и прошептал ей на ухо: – Два дня.
Ричард видел, как она пулей вылетела в дверь и понеслась вниз по лестнице, а полдюжины лакеев помчались нагонять ее. Как только она благополучно скрылась в карете, он потащился обратно в гостиную, опустился на канапе и уронил голову на подушки.
Из-за того, что он заставил Ли дрожать от страха, у него просто чесались руки двинуть кулаком в стену. Она права. Он отвратителен. Слова его были гадкими и вульгарными, поступки – грубыми.
Какой злой демон завладел им, чтобы вот так наброситься на нее? Почему он почувствовал такую ослепляющую, примитивную ярость, представив ее в руках другого мужчины?
Ричард не понимал этой странной реакции.
Он ведь не любит Ли и не хочет жениться на ней. Она – неудобство, которое ему навязали хитростью и обманом. Так почему ему не все равно?
И все же она казалась такой искренней, когда говорила, что не хочет выходить за него, что они никак не подходят друг другу.
И вновь на него нахлынули сомнения. Кто она – святая невинность или хитрая интриганка?
Он понятия не имел, что побудило его поцеловать ее. Он старался не думать о вкусе ее губ, о невинной несдержанности, с которой она отдалась его поцелую, о потемневших от страсти глазах, о руках, гладящих его по волосам. Лишь осознание, что всего несколько мгновений отделяет его от того, чтобы придавить ее к полу и изнасиловать, дало ему силы оторваться от нее.
О Господи, это, должно быть, виски.
Или сумасшествие.
Слабый запах роз задержался в комнате. Он глубоко вдохнул, позволяя этому аромату наполнить легкие. Святое небо, а теперь он ведет себя как полоумный идиот.
Итак, она прекрасна, и что с того?
Она та, на которой он вынужден жениться.
Коварная интриганка или святая невинность, ему плевать. Ему не нужна жена. Особенно та, что навязана ему хитростью и обманом. Что с того, что ее волосы цвета червонного золота и на ощупь как тончайший шелк? Что с того, что ее глаза цвета сверкающих изумрудов и кожа гладкая и чистая, не тронутая румянами? А губы… ее губы…
