поднялась температура. Какая-то загадочная болезнь, которая время от времени возвращалась, но в промежутке между приступами лихорадки мальчик чувствовал себя прекрасно. Доктор, у которого они консультировались, прописал слабительное и рвотное – лечение, после которого ребенок становился еще слабее, чем после приступа болезни.
Элисон спрятала личико на шее Ричарда. Он поднес руку Ли к губам. Мозолистые подушечки пальцев вызвали трепет в руке, затем быстро последовала вспышка жара, губы Ричарда прижались к запястью, гладкие и мягкие на ее чувствительной коже.
– До встречи, – пробормотал он, затем повернулся и вынес малышку из комнаты.
– Ну и ну, – сказала Рейчел. – Какую нежную сцену мы прервали! Разумеется, ты понимаешь, что благовоспитанные леди не показывают таких страстных чувств на людях.
– Я не видела своего мужа три недели, – парировала Ли, поднимаясь с канапе. – И мне не требуется твое позволение, чтобы приветствовать его дома так, как я считаю нужным.
Рейчел стиснула подлокотники кресла, глядя вслед глупой девчонке. Она, может, и выглядит спокойной и застенчивой, но по их последним стычкам Рейчел поняла, что Ли обладает своеволием и упрямством, таким же коварным, как отлив на Темзе.
Не этот ее тихо высказанный укор вызвал у Рейчел с трудом сдерживаемое желание последовать за ней и столкнуть с лестницы. Нет, плачевное состояние ее платья, смятый лиф, юбки, помятые и покрытые дорожной пылью от смелых ласк Ричарда, – и это в комнате, куда любой мог войти! Рейчел даже отметила отпечаток большой мужской ладони на лифе, прямо над правой грудью.
От бессильной ярости губы Рейчел сжались. Она понимали, почему так удивлена. В конце концов, он мужчина страстный, насколько она знает по собственному опыту. Но знать – это одно, а видеть своими глазами бесспорное свидетельство его страсти к другой женщине так же болезненно, как удар шомпола по спине.
Нет, Рейчел не боится, что он любит девчонку. Ричард больше никого в своей жизни не полюбит, Рейчел – единственная женщина, которую он любил. Ей только надо убедить его, что она такая же жертва их мучительного прошлого, как и он. И тогда все будет хорошо. Когда-то же любил он ее, и опять полюбит.
Они предназначены друг другу самой судьбой.
Нет, он, конечно же, не любит свою жену. Она для него не больше чем податливое тело. Но это должно прекратиться, и поскорее.
Мысль о Ричарде, прикасающемся к Ли, ласкающем ее так, как он когда-то ласкал Рейчел, подстегнула ее к действию. Она должна встретиться с Маргарет. Нельзя терять времени. Рейчел была твердо убеждена, что Ли захочется покрасоваться перед светом в качестве герцогини Сент-Остин, но она ошиблась.
Ли отказалась выходить в свет без мужа. И Ричард, как назло, уехал сразу после свадьбы. Теперь, когда он, наконец, вернулся, пришла пора развязывать войну. Боевой порядок четко установлен, враг определен. У Ли нет ни единого шанса.
– Ну как, понравилась Элисон прогулка в парке? – поинтересовалась Ли, надеясь, что светская беседа успокоит ее безумно колотящееся сердце. Ричард осматривал заново декорированные ею комнаты.
Его крупное тело и властная поступь казались такими же неуместными на фоне шератонской мебели и мятно-зеленых стен, как и пантера, прогуливающаяся в Гайд-парке.
– Да, – отозвался он, – хотя ей бы понравилось больше, если бы с нами была ты.
Он адресовал Ли печальную улыбку.
– Ты, насколько я понял, хорошо разбираешься в утках и селезнях, а плоский камень прыгает у тебя по воде, по крайней мере, пять раз. Боюсь, мой бросок был отнюдь не таким впечатляющим.
Ли рассмеялась. Открытое выражение его лица было таким неожиданным и приятным, что у нее перехватило дыхание. Черные глубины глаз не выдавали никаких тайн, которые он так тщательно скрывал, но она не донимала его вопросами Она будет узнавать все, что ей нужно знать, медленно, постепенно, по мере того как он начнет доверять ей, любить ее, нуждаться в ней так же, как она нуждается в нем.
Волосы у него отросли, пока он был в отъезде, и лежали черным бархатом на воротнике синего сюртука. Солнце позолотило лицо до бронзового оттенка, делая его похожим скорее на греческого бога, чем на властелина преисподней.
Когда он пощупал стеганое покрывало цвета слоновой кости, Ли едва сдержалась, чтобы не броситься к нему на грудь.
– Мне нравится, что ты сделала с этой комнатой, – сказал он, не сводя глаз с кровати, и грудь его вздымалась чуть сильнее обычного, заставляя Ли гадать, не испытывает ли он такое же неистовое желание.
Комната, достаточно просторная, чтобы вместить дюжину человек, внезапно показалась такой маленькой, что стало трудно дышать.
– Да? – Ли закусила губу, чтобы скрыть улыбку или, быть может, чтобы заглушить стон желания в горле. – Я боялась, что ты будешь возражать, но тебя не было так долго, а я просто не могла больше вынести ни одной ночи среди этого жутко желтого и кричаще красного, слепящего глаза.
Его низкий смех прокатился по ее коже, глубокий, как раскат грома, и такой же интригующий.
– Кричаще красный. Удачное описание, но он прекрасно устраивал предыдущую герцогиню.
Ричард подошел к письменному столу атласного дерева, расположенному между высокими окнами. На нем стояла проволоченная клетка, в углу которой сидела мышка.
– Я так понимаю, это тот самый ужасный грызун?
– Боюсь, что да, – вздохнула Ли, подошла и встала рядом, так близко, что запах жасмина и амбры наполнил легкие. Жар Ричарда обжигал сквозь сюртук и рассылал трепет по рукам. – Я подумала, что мы могли бы держать ее в оранжерее. Тогда у Элисон будет возможность навещать ее, когда она захочет.
– Да, отличная идея. – На столе стояла ваза с нарезанными фруктами. Ричард взял кусочек яблока и
