что вы будете выступать на оперной сцене в Новом Орлеане.
— Спасибо за поздравления. Надеюсь, бабушка и вправду порадуется.
Белла отправилась на кухню — в дальний конец первого этажа. В небольшой уютной комнате с застекленными буфетами и небольшим столом, застеленным клетчатой скатертью, пахло корицей и кофе с молоком. Белла достала из шкафа поднос и водрузила на него тарелку с пирожками, которые предусмотрительная и заботливая служанка оставила в духовке, чтобы не остыли. Затем Белла положила рядом с тарелкой вилку, льняную салфетку, поставила стакан апельсинового сока и прибавила вазочку с распустившейся розой. Блаженно вдохнув аромат желтого бутона, она направилась с подносом к задней лестнице возле миниатюрного лифта, которым бабушка пользовалась в последние годы из-за слабого сердца.
Холл второго этажа был полон звуками арии из «Тоски» Пуччини в исполнении дедушки. На несколько секунд девушка замерла и закрыла глаза, вслушиваясь в чарующие переливы тенора Антонио де ла Роза. Эту пластинку Белла слышала сотни раз, но всякий раз бывала тронута до слез. Порой она удивлялась: если она так обостренно чувствует музыку, если ощущает свою глубинную связь с ней и мгновенно погружается в нее, позабыв обо всем на свете, отчего же она страшится петь на публике? Что мешает ей забыться на сцене, как она забывается наедине с пластинкой?
Когда последние ноты арии отзвучали, Белла проскользнула в комнату Изабеллы и очутилась в знакомом море теплоты и ласки. Добрую половину большой, щедро залитой светом комнаты занимала исполинская кровать в стиле позднего рококо, стоящая на огромном старинном ковре. Многочисленные этажерки ломились от бабушкиных безделушек. Изогнутые кресла были обиты голубой парчой.
Увидев хрупкую фигурку в самом дальнем конце комнаты, Белла ласково улыбнулась. Бабушка сидела в кресле-качалке в эркере, у самого окна, в снопе света. На ней был голубой бархатный халат, ноги прикрывал лиловый афганский плед. Она дремала, запрокинув на спинку кресла голову с аккуратным пучком серебристых волос. На коленах старушки лежала открытая Библия, листы которой были придавлены очками. При всей своей немощи она пропускала мессу только в самых крайних случаях. Частенько Белла самолично сопровождала бабушку в церковь.
Огромная нежность охватила сердце девушки при виде любимой фигурки. Не важно, что бабушка была худа до последней степени, а кожу ее избороздили бесчисленные морщины — Изабелла де ла Роза оставалась красивой женщиной, аристократкой до мозга костей, что особенно бросалось в глаза, когда она поворачивалась к собеседнику горделивым профилем.
В углу эркера стояло инвалидное кресло и баллон с кислородом — грустные свидетельства бабушкиного отчаянного положения. Столик в изголовье кровати был уставлен пузырьками и склянками. Бабушка уже который год не могла обходиться без множества лекарств и ежедневной помощи сиделок.
Белла, держа обеими руками поднос, направилась к креслу. Жаль будить старушку, но хотелось поскорее обрадовать ее приятным известием. Поставив поднос на псевдоготический столик, Белла подошла к бабушке, взяла с ее колен очки и Библию и положила их на обычное место — туалетный столик.
Белла услышала ласковый голос:
— Доброе утро, деточка. Похоже, Антонио слегка убаюкал меня.
Белла подхватила поднос и с улыбкой поспешила к бабушке. Слабость старушки и ее затрудненное дыхание постоянно волновали внучку, но сегодня темные глаза Изабеллы живо блестели.
— Ба, как ты себя чувствуешь?
— Замечательно. Напрасно ты обо мне волнуешься, деточка.
— Тебе не нужен кислород?
Старушка решительно замахала руками.
— Расскажи лучше, как прошло прослушивание.
Лукаво прищурившись, Белла поставила поднос бабушке на колени.
— Съешь пирожок — получишь полный отчет.
Изабелла сердито фыркнула:
— Ты обращаешься со мной как с маленькой! Надо полагать, Иетта опять наябедничала на меня?
Белла присела рядом на бабушкин пуфик.
— Ба, она же в тебе души не чает. А что ты мало ешь, это ты и сама отлично знаешь.
Изабелла поглядела на поднос и капризно надулась.
— А где кофе со сливками? Никаких пирожков без кофе!
Белла погрозила ей пальчиком.
— Разве доктор не говорил, что тебе вреден кофеин? А от кофе без кофеина ты решительно отказываешься.
Изабелла возмущенно хмыкнула и разразилась страстной речью во славу натурального кофе:
— Кофе без кофеина!.. На вкус — такая же мерзость, как безалкогольное пиво и обезжиренное масло. Кофе со сливками — святая и незыблемая традиция старого доброго Юга, а вы желаете ее растоптать!
Белла едва удержалась от смеха. И со строгим выражением лица произнесла:
— Хватит препираться! Ешь!
— Тебе кнут в руки — и готовая рабовладелица! — Тем не менее Изабелла покорно отломила маленький кусочек посыпанного сахарной пудрой пирожка. — Итак, чем закончилось прослушивание?
Белла улыбнулась:
— Меня взяли в хор.
Лицо Изабеллы осветилось радостью.
— Восхитительно, моя милая! А впрочем, удивляться нечему. Тебе по силам ведущие партии! Но ничего, твое время еще придет.
Белла невольно нахмурилась.
— Ба, ты же знаешь, я стараюсь изо всех сил. Я люблю оперу, хотя совсем не уверена, что унаследовала от родителей страсть к огням рампы. Ты как никто можешь понять меня — ведь ты сама никогда не пела.
Изабелла издала короткий смешок.
— Деточка, что ты сравниваешь мой голос и твой! Будь у меня такой божественный голос — как знать, как знать… А впрочем, мой Антонио, упокой Господи его душу, — она перекрестилась, — мой Антонио не хотел жену-певицу. Помню, как мы познакомились с ним в Италии незадолго до второй мировой. Я впервые увидела его в «Дон Карлосе» на сцене «Ла Скала» и влюбилась прямо во время представления. Когда занавес в последнем действии упал, я кинулась к сцене с программкой в надежде получить автограф, а этот негодяй буквально выхватил меня из зала и уволок прочь из театра. Мне было всего восемнадцать — невинная дурочка, воспитанная в монастырской школе. Он ослепил меня и покорил всю без остатка. Очень скоро родителям пришлось обратиться в полицию, чтобы разыскать меня и Антонио.
Белла рассмеялась.
— Антонио соблазнил меня в тот же вечер, — продолжала бабушка. — А позже сделал мне предложение прямо перед собором. Так романтично! Я прямо спросила его: на что я ему? Отчего он заинтересовался такой простой девушкой как я? Разумеется, я была из почтенной семьи, но у меня не было и намека на музыкальный талант. Антонио ответил прямо: дескать, он решительно предпочитает иметь жену-дилетантку, как он деликатно выразился, чем певицу, которая будет неизбежно соревноваться с ним. Зато он хотел сына, который пойдет по его стопам. И я ему родила именно такого сына. Марио, его гордость и радость, появился на свет через восемь месяцев после свадьбы.
Белла закивала. Эту историю она слышала уже много раз.
— А потом Антонио и я… — сказала Изабелла с горестным вздохом, — потом все было не так уж гладко. Я знаю, были другие женщины — для столь одаренного человека это неизбежно. Но я продолжала любить его… И по сей день тоскую по нему.
Белла угадала в голосе бабушки немой упрек и поспешила с нежными заверениями: — Я знаю, как ты горюешь по нему. И надеюсь в один прекрасный день найти человека, которого я полюблю столь же горячо, как ты любила дедушку.
— Непременно, моя дорогая, — кивнула бабушка — Пока ты увлечена карьерой и тебе некогда оглядываться на мужчин. Однако ты обязательно встретишь хорошего человека, который будет любить тебя и будет верен тебе. — Она остановилась, чтобы вытереть платочком набежавшие слезы. — С Антонио я могла быть уверена только в его любви…
— Не сомневаюсь, он любил тебя! — страстно воскликнула Белла. — Мне порой досадно, что я была слишком мала, когда его не стало. Я так и не успела узнать дедушку получше. Но ведь последние двадцать лет в Новом Орлеане ты же была счастлива, не правда ли?
Бабушкины глаза мечтательно затуманились.
— Да, деточка, пусть мое счастье походило на покой и удовлетворение жизнью, но я была счастлива. Пустила наконец корни — после десятилетий вечных гастролей. Да и Антонио любил этот город, не раз выступал здесь. Он не раз говорил, что прекрасный Новый Орлеан, жемчужина Юга, имеет музыкальную душу, только он исполнен нежной любви к старой доброй опере. — Бабушка дотянулась до руки внучки и нежно потрепала ее. — Твои незабвенные мама и папа чувствовали то же самое.
Болезненный комок застрял в горле Беллы.
— Мне недостает их, — сказала она. — Как жаль, что они не успели пустить настоящие корни в Сан-Франциско. Конечно, у нас был там дом, но эти бесконечные гастроли…
— Что ж, они жили, как хотели. Занимались музыкой, любили друг друга…
— А я при этом оставалась словно за скобками, — с горечью заметила Белла.
— Они любили тебя, деточка, — возразила бабушка. — И сейчас, на небесах, продолжают любить. — Подмигнув внучке, она спросила: — Разве не они присылают ежегодно дюжину алых роз на твой день рождения?
— Ха! — вскричала Белла и вскочила с мягкого пуфа, полная притворного возмущения. — Это ты присылаешь мне розы!
— А вот и нет! — стояла на своем бабушка.
— Ты! Как не стыдно, ба, я уже не маленькая!
— Они присылают розы, — не унималась Изабелла. — Они дали тебе в наследство чудесный голос. Ты должна ценить свой талант хотя бы
