чувствовала себя так, будто попала в другой мир, сказочный мир принцев и принцесс. Улицы были вымощены и на удивление чисты. На мостовую ложилась тень от могучих, развесистых дубов. В отличие от Сент-Джилса и других перенаселенных районов города, воздух здесь был свеж и, кажется, даже прозрачен. Пешеходов не было, но улица все равно освещалась газовыми фонарями. Эта нарядная улица упиралась в другую, не менее роскошную, образуя с ней букву «Т». Кучер правил к изысканному особняку, широкую лестницу которого охраняли два льва, выточенные из известняка. Почти все пространство улицы перед особняком было занято каретами и экипажами всех возможных цветов и расцветок. Экипажи стояли в два, а кое-где и в три ряда, запрудив даже такую широкую улицу, как эта. Слуги, грумы и кучера — все в ливреях — болтали, сбившись в небольшие группы. Особняк искрился бесчисленным множеством окон.
— О Боже, — прошептала Виолетта, — интересно, кто же здесь живет.
— Тихо ты, — одернул ее Ральф, но было уже поздно.
Кучер, к чьему экипажу они так беспардонно прицепились, услышал разговор и, обернувшись на козлах, закричал:
— Кто здесь?! А ну, пошли прочь!
Он кричал громко и злобно размахивал хлыстом, норовя зацепить им двух грязных ребятишек.
— Проваливайте! — не унимался он. — Прочь от кареты моего хозяина!
Виолетта и Ральф одновременно спрыгнули с запяток, а кучер в это время натянул вожжи, вынуждая лошадок перейти на быстрый шаг.
Поднимаясь с колен, Виолетта бросила взгляд на прекрасный удаляющийся экипаж. Коленки болели, да вдобавок она порвала чулки.
— С тобой все в порядке? — поинтересовался Ральф, присоединяясь к подружке.
— Все в порядке. Я просто ударилась, — пожаловалась Виолетта и, прислушавшись, сказала: — Музыка. Никогда такой не слышала.
Дети замолчали. Струнная музыка, плывущая из особняка, завораживала. Звуки были мягкими, но хорошо различимыми, живыми, но спокойными, умиротворяющими и веселыми одновременно. Виолетта снова вздохнула.
— Похоже на замок, правда?
— Это вовсе не замок. Здесь живет граф, — грубо опустил ее на землю Ральф и для вящей убедительности сплюнул.
— Наверное, он никогда не бывает голодным, — протянула Виолетта, во все глаза глядя на особняк. Он, казалось, состоял из нескольких зданий, разных по высоте и стилю. Особняк был построен из какого-то мерцающего заморского камня. Три башни, хвастливо взметнувшие свои остроконечные крыши кверху, придавали особняку сходство со средневековым замком. С крыши химеры разевали пасти на прохожих. Интересно, подумала Виолетта, зачем хозяевам замка понадобилось «украшать» его чудовищами, если можно было обойтись и без них.
— Наверняка у них нашлась бы пища и для двух едоков вроде нас с тобой, — снова ухмыльнулся Ральф.
— Ты с ума сошел! — Виолетта широко раскрыла от ужаса глаза.
— Я ничего еще не ел сегодня, — ответил Ральф и взял ее за руку.
— Подожди. — Виолетта слегка подтолкнула его к раскидистому вязу.
Мимо маленьких оборванцев проехала отсвечивающая черным лаком карета. На каждой дверце красовался серебряный семейный герб. Резвые лошадки замедлили бег, и карета остановилась прямо напротив лестницы, ведущей в особняк. Кучер, одетый в ливрею серебряного и голубого цвета, соскочил с козел, но дверца кареты распахнулась прежде, чем он успел сделать шаг назад. Виолетта любовалась затянутым в черный вечерний костюм, молодым человеком, который играючи соскочил с подножки кареты.
— Еще один сноб, который думает, что он лучше нас, — сквозь зубы процедил Ральф.
— Ты прав, — согласилась Виолетта.
Молодой человек бросил приказание кучеру и направился в сторону особняка. Его осанка и манера держаться говорили о том, что он не сомневается, что весь мир принадлежит ему, а особняк является всего лишь крошечной частью этого мира.
— Фраер, — сплюнул Ральф.
Дети бегом преодолели расстояние от вяза до ограды, отделяющей прекрасный особняк с башнями от соседнего, не менее прекрасного. Убедившись, что их никто не видит, они вскарабкались на дерево, росшее возле решетки, как кошки, проползли по веткам и, спрыгнув вниз, оказались на изумрудной лужайке, раскинувшейся вокруг особняка.
Приземлившись на нежную травку, Ральф улыбнулся, подал руку своей подружке, и, стараясь не попадать в яркие снопы света, бьющего из окон, они побежали на задний двор, куда, как подсказывал им немалый жизненный опыт, выходили окна и двери кухонь в богатых домах.
Путь их оказался тернистым. Сперва они забрались на террасу, которая вела вовсе не в кухню, а проходила вдоль зала для балов. Виолетта заглянула в окно и замерла. Внутри танцевали. Под волшебную музыку по просторной комнате кружили пары. Зал, казалось, утопал в хрустале и золоте.
Виолетта так бы и стояла, с замиранием сердца глядя на чужую жизнь, но Ральф неумолимо тянул ее в сторону кухни. Улучив момент, девочка все-таки прилипла носом к окну. Ральф, как ни странно, последовал ее примеру.
Виолетта затаила дыхание и закрыла глаза. Потом открыла. Волшебный мир не исчез. Он остался прежним. Девочка никогда не видела столько красивых людей и вещей, собранных в одном месте. Женщины были в бархатных и шелковых платьях, украшенных драгоценностями. Лифы, юбки и рукава платьев были искусно отделаны жемчугом, кружевами ручной работы, цветами, сделанными так тонко, что они казались живее настоящих. То здесь, то там из-под колокола светлого платья выглядывала маленькая шелковая туфелька на высоком каблучке. Изящные, полные руки дам были затянуты в длинные белые перчатки. На каждой женской груди мерцали ожерелья, в ушки были продеты невероятной красоты серьги. Рубины, изумруды, сапфиры, жемчуга и, конечно, бриллианты сверкали всеми цветами радуги. Но самым удивительным было то, что все без исключения дамы были чисто умыты. Виолетта знала, что женщины пользуются пудрой, но никакая пудра не сделала бы кожу девочки такой белой и гладкой, как у этих дам. У них было ослепительно белым все: лица, словно выточенные из слоновой кости, шеи, плечи и руки. Интересно, размышляла девочка, как это тело может быть таким белым и чистым. Поглядеть на свое лицо в зеркало ей удавалось не чаще, чем раз в год, но изучать свои грязные руки она могла регулярно. Исключение составляли дни, когда шел дождь. Но и тогда они становились не белыми, а серыми, с грязными потеками и заметными ссадинами.
Сердечко Виолетты билось гулко, как набатный колокол. Она пыталась и не могла себе представить, каково это носить такую прекрасную одежду, такие роскошные драгоценности и танцевать всю ночь напролет в особняке, похожем на замок.
Внезапно она вся съежилась и замерла. Прямо на нее из толпы танцующих надвигался молодой человек в черном. Когда он выходил из коляски, она не сумела разглядеть его лица, но царственная походка, в которой явно читалось, что весь мир принадлежит ему, выдавали в этом человеке именно того юношу, который так не понравился Ральфу. Виолетта смотрела на него во все глаза. Наверное, он был князем или принцем. Он был красив и богат, а его беззаботная улыбка говорила о том, что ничто в мире его не тревожит.
Виолетта и представить себе не могла, что есть люди, которым не о чем беспокоиться. Ей самой не давали покоя постоянные думы об отце и воспоминания об этом противном Фарминджере.
Неожиданно от толпы отделилась молодая женщина в розовом платье, которое нежно колыхалось вокруг ее тела, и направилась к молодому человеку. У нее были золотисто-русые волосы, слегка загорелая кожа и вообще… она была очень красива. Виолетта заметила, что молодые люди обменялись приветливыми улыбками. Женщина была чуть старше молодого человека. Разница в возрасте была незначительной, но она не укрылась от зоркого взгляда девочки. Женщина и юноша смотрели друг на друга так, словно были влюблены.
— Пригнись! — вдруг резко скомандовал Ральф.
Бросив последний, отчаянный взгляд на танцующих, Виолетта увидела, что двое влюбленных покидают
