из братьев мистера Дугласа. Бедняжка, не может провести ни единого дня в Шотландии. — Бетти удрученно покачала головой, но не стала вдаваться в подробности.
— Она была замужем за стариком, — сообщил Малкольм, очевидно, решивший внести ясность. — Он умер, и ее обвинили в убийстве.
Бетти бросила на него сердитый взгляд, но тут же подхватила:
— Он был очень хорошим человеком, но намного старше мисс Мэри. До болезни он был самым лучшим из хозяев, но после тоге, как заболел, стал до ужаса капризным. — Она вздохнула, обведя взглядом собравшихся. — Чего только мисс Мэри не перепробовала, чтобы вылечить его.
— Дело в том, что мисс Мэри была целительницей, — вставил Малкольм, очевидно, уже слышавший эту историю.
— Как бы то ни было, — Бетти снова одарила его уничтожающим взглядом, — мисс Мэри очень горевала, когда он умер. Весь следующий год она вела добропорядочную жизнь и помогала всем, кто нуждался влечении, даже если они не могли заплатить. Иногда ночи напролет проводила у постели больных.
Бетти задумчиво пожевала свой пончик, видимо, погрузившись в воспоминания. Жанна сложила руки на груди и глубоко вздохнула, набираясь терпения. Годы заточения в монастыре научили ее этой добродетели, но порой она превращалась в нетерпеливую девушку, какой была в юности.
— Братья Макрей часто обращались к ее мужу по делам. Я говорила, что он был ювелиром?
Жанна покачала головой.
— Он был искусным мастером. Его помощник уступал ему в мастерстве, зато был куда хитрее.
— Теперь он обосновался здесь, в Эдинбурге, — сказал Малкольм. — Некий Чарлз Тол бот. Ему должно быть стыдно показываться на глаза людям.
Бетти снова метнула в него недовольный взгляд.
— Кажется, я его знаю, — сказала Жанна. — Я была у него в лавке.
— Ну да, в лавке, которую он купил на денежки Мэри, — ядовито заметила Бетти. — Но я, кажется, забегаю вперед.
Жанна, не имевшая представления, где начало и конец этой истории, только улыбнулась.
— Расскажи ей про Хэмиша, — посоветовал Малкольм. Он не сводил глаз с Бетти, и Жанна подумала, что не только рассказ девушки привлекает его внимание.
Бетти кивнула:
— Однажды в лавку пришел один из Макреев и сказал, что Хэмиш ранен и нуждается в помощи. Лэрд и его жена всегда были клиентами мужа мисс Мэри, поэтому она охотно согласилась сделать все, что в ее силах. — Бетти лукаво улыбнулась и продолжала:
— В общем, вышло так, что мисс Мэри и Хэмиш влюбились друг в друга. Но у Чарлза имелись другие планы. Думаю, это он распустил слухи, будто мисс Мэри убила своего мужа. Ее арестовали и собирались отправить на суд в Эдинбург. Но мистер Хэмиш не стал дожидаться, пока ее увезут из Инвернесса. Он похитил ее прямо из тюрьмы, и они скрылись на его корабле.
— И по этой причине она не может вернуться в Шотландию? — спросила Жанна. — Потому что ее арестуют?
— Все знают, что она не виновата, что смерть мистера Гордона — несчастный случай. Она чиста, как ангел. Но мистер Хэмиш не хочет рисковать. Они путешествуют по всему миру и только раз в год возвращаются в Гилмур.
Жанна приняла из рук кухарки тарелку с булочками и поблагодарила женщину. Взяв одну, она начала есть.
— Туда-то мистер Дуглас и отправился, — сообщила Бетти. — На встречу. — Остальные слуги с понимающим видом закивали.
— Встречу? — переспросила Жанна.
— Всех Макреев. Каждое лето они собираются в Гилмуре. Все братья с женами — Хэмиш с Мэри, Джеймс с Рионой, Брендан с Элспет — съезжаются к Алисдеру и Изабель. Ну и мистер Дуглас, конечно.
— Чтобы крепить семейные узы, мисс дю Маршан, — вставил Стивене. — Они хотят, чтобы их дети знали друг друга.
— У них целая орава детишек. — Круглое лицо кухарки расплылось в улыбке. — И мисс Маргарет — их маленькая королева.
— А мистер Дуглас — самый любящий папаша, — сказала Бетти. — Как бы много он ни работал, все равно придет домой, чтобы уложить ее в постель.
Остаток разговора носил отрывочный характер, касаясь окрестных магазинов, погоды и незнакомых Жанне людей.
Всю жизнь она чувствовала себя отделенной от других. В детстве — из- за отца, убежденного в том, что его дочь слишком благородна, чтобы общаться с другими детьми. В монастыре — из-за того что считалась величайшей грешницей.
Положение стороннего наблюдателя отдалило Жанну от людей, но она давно поняла, как прекрасно испытывать настоящие чувства к другому существу. Даже если это делает человека уязвимым.
И теперь, сидя за столом, она завидовала этим людям, которые так легко и охотно приняли ее в свой круг. Было время, когда она не оценила бы их дружеского расположения, но теперь наслаждалась им.
Чем больше она узнавала о Дугласе, тем больше уважала его. Судя по тому, что она услышала, он был справедливым и добрым хозяином, и слуги платили ему искренней привязанностью.
Закончив завтрак, Жанна поднялась из-за стола и расправила юбку.
— Спасибо, — сказала она, обращаясь к кухарке. Та кивнула, и Жанна вышла из кухни, покинув теплую компанию.
Чем же ей Заняться? Ей не хотелось возвращаться в свою комнату и оставаться там до вечера. Поразмыслив, Жанна решительно зашагала по коридору, постукивая каблучками по натертым до блеска дубовым половицам.
Она остановилась на пороге гостиной, сообразив, что даже не заметила окружающей обстановки, когда была .здесь в прошлый раз. Комната выглядела очаровательно, в ней все было гармонично. Тот, кто занимался ее убранством, явно думал о комфорте. На окнах висели длинные шторы из дамаста. Подушки, обтянутые той же тканью, украшали диван и кресла у камина.
По обе стороны камина стояли две бело-голубые китайские вазы. Из-за теплой погоды огонь не разводили, но в воздухе не чувствовалось сырости благодаря свежему ветерку, залетавшему в распахнутые окна. На полу лежал .старинный узорчатый ковер, напомнивший Жанне гобелены, висевшие в Волане. Невообразимо прекрасный, он .несколько потускнел с годами и приобрел благородную патину из бежевых, нежно-голубых и розовых тонов.
Гостиная была одновременно простой и роскошной.
Все здесь свидетельствовало о богатстве хозяина. Но ничто не говорило о его вкусах и пристрастиях, не раскрывало его личности, и это сразу бросилось Жанне в глаза.
Она бы удивилась, увидев что-нибудь не на своем месте: пару башмаков под столом, раскрытую книгу или полупустую чашку.
Вернувшись назад, Жанна проследовала в утреннюю комнату. Она была меньше, чем гостиная, но не уступала ей в роскоши. У одной из обтянутых бледно- желтым шелком стен стоял диван, в центре — круглый стол, окруженный мягкими стульями, а у стены напротив окон — резной сервант. Жанна подошла к окну и выглянула в сад.
Впрочем, это был не столько сад, сколько дикие заросли кустарника и молодых деревьев. Посередине рос могучий дуб, его ветви уже покрылись весенней листвой.
На территории монастыря росло одинокое дерево. В нем не было ничего, что выделяло бы его из других деревьев, оно не было ни высоким, ни развесистым. Перед грозой или наступлением ночи там собирались птицы, утром они дружной стаей взмывали ввысь, хлопая крыльями.
Но Жанна могла видеть это дерево из своей кельи и по нему определяла времена года. Зимой его голые ветви казались серыми когтистыми лапами, тянувшимися к небу.
Весной оно оживало, покрываясь узкими зелеными листочками. Летом пышная листва полностью скрывала ветви. Осень была порой увядания, и дерево, казалось, скорбело вместе с природой. С поникших веток слетали листья, устилая землю пестрым покровом.
Как странно, что она вспомнила об этом одиноком дереве, и как печально, что это ее единственное светлое воспоминание за девять лет жизни.
Жанна отвернулась от окна и вышла из утренней комнаты, едва не столкнувшись с юной горничной, которая несла ведро и щетку.
— Доброе утро, мисс. — Девушка присела в реверансе и исчезла в утренней комнате.
Дверь справа с блестящей медной ручкой словно приглашала войти.
И Жанна не устояла перед искушением. Повернув ручку, она шагнула внутрь и торопливо притворила за собой дверь.
Тяжелые бархатные драпировки на окнах были задернуты, создавая приятный полумрак в помещении, где обитала если не душа дома, то его мозг. Вдоль стен высились книжные полки красного дерева, заполненные книгами с золочеными корешками. Напротив двери стоял массивный письменный стол.
Жанна подошла ближе и скользнула пальцами по его шелковистой поверхности. Посредине стола лежала переплетенная в тисненую кожу тетрадь. На краю стояла хрустальная чернильница с набором заточенных перьев. Справа располагался светильник с черным абажуром. Заинтересованная его необычной конструкцией, Жанна наклонилась, разглядывая металлический цилиндр, очевидно, служивший регулятором яркости.
Слева высился канделябр со свечами, заключенными в стеклянные колбы, чтобы предохранить пламя от сквозняков, а полированную столешницу — от капель воска.
Жанна медленно обошла стол и выдвинула мягкое кожаное кресло бордового цвета с подлокотниками из полированного дерева в виде львиных голов.
Она представила себе Дугласа, сидящего в этом кресле.
Без него дом навевал ощущение одиночества, особенно эта комната.
Опустившись в кресло, Жанна откинулась назад и закрыла глаза, вдыхая запах кожи. Чисто мужское убежище, отражавшее индивидуальность Дугласа больше, чем любое другое помещение из тех, что она уже видела.
Когда же он вернется?
Поселившись в доме
