других кругах назвали бы эгоизмом, здесь старательно культивировалось и становилось примером для подражания. Никто никому не был обязан, никто ни от кого ничего не ждал. А все женщины как на подбор были милы и покорны и не пытались перечить ему на каждом слове.
Глава 32
Прошло уже три дня, но Саймон не спешил покидать Лондон, когда в Харгрейв-Хаус прискакал слуга из Монксхуда.
Молодой парень чуть не загнал лошадь. Он и сам едва дышал от усталости, насквозь промок под дождём и был весь в грязи. Гонца не остановило то, что его светлость ещё изволил почивать. Он растолкал лакеев, не тратя времени на уговоры, взбежал по лестнице и ворвался в господскую спальню, даже не постучав. Решительно раздвинул занавески, встряхнул Саймона так, что тот мигом очнулся, и грубо выдохнул:
– Лучше бы вам поспешать домой! – С этими словами слуга вручил ему записку.
Саймон не пытался протестовать. Он понимал, что только крайняя нужда заставила этого преданного человека нарушить правила этикета и вытащить господина из постели. Мигом пробежав глазами несколько строчек, второпях нацарапанных Бесси, он осознал то, о чём было известно всему Монксхуду, включая и этого слугу.
– Я спущусь через пять минут, – сказал герцог, откинув одеяло. – Прикажи оседлать Рыцаря.
– Они уже его выводят, сэр.
Саймон отметил про себя, что парень хотя и расторопен, но груб, на грани дерзости. Взмахом руки он отпустил его, желая собраться с мыслями, но всё же успел заметить, каким взглядом наградил его юноша на прощание. Несомненно, они все винили его.
Прикованная к постели в Монксхуде, Кэролайн без конца кляла себя и свою строптивость. Она во всём виновата сама. Ей не стоило ссориться с Саймоном по такой смешной причине. Ей не следовало давать волю гневу. Разве не предупреждали её Рози и Бесси, чем это может кончиться? Не говорили, что она должна думать только о ребёнке и оставаться спокойной и добродушной? Не пугали жуткими историями о том, как себялюбивые и вспыльчивые матери убивали в утробе своих детей?
И кто тянул её за язык, зачем она прицепилась к Саймону из-за этого дурацкого приглашения на обед? С самого дня их свадьбы он вёл себя как святой. Неужели хотя бы за это он не заслужил её благодарности? Или понимания? Почему она продолжала дуться и копить обиды?
Зато теперь ей остаётся только пенять на себя, потому что его терпение лопнуло и он наказал её за глупую ревность.
Кровотечение началось практически сразу после отъезда Саймона, это и внушило ей мысли о божественном воздаянии за строптивость и неблагодарность.
Как сказано в Писании: око за око.
Почему ей всегда чего-то не хватает, почему она вечно недовольна своей жизнью?
У неё был муж: добрый, любящий и бесконечно щедрый. Разве он не привёз её в Монксхуд, как только она того пожелала, и не остался с ней, хотя явно тяготился их затворничеством?
А кроме безупречного поведения Саймона, разве ей было мало хотя бы того, что она ждала ребёнка? Ребёнка от Саймона, о котором мечтала всю жизнь! Одного этого было более чем достаточно для счастья!
Почему она изводила его придирками по пустякам и не желала остановиться, хотя отлично знала, что Саймон никогда не станет подкаблучником и в конце концов ему надоест унижаться перед взбесившейся женой? «О Господи, пожалуйста, останови эту кровь! Я буду хорошо себя вести, я буду смирной и благодарной!»
Ослеплённая страхом, она молилась и молилась без конца. Кэролайн уже и сама не могла припомнить, что обещала и какие клятвы давала небесам, лишь бы предотвратить несчастье.
В конце концов она так отчаялась, что потеряла надежду. Она лежала всё это время почти неподвижно. Она боялась шелохнуться и старательно выполняла все распоряжения Рози и Бесси. Она без конца глотала укрепляющие отвары, которыми они её потчевали: совершенно тошнотворные смеси из каких-то корешков и трав.
Оставалось уповать лишь на то, что Господь заметит её раскаяние.
Саймон нёсся во весь опор, рискуя свернуть шею и не жалея ни шпор, ни кнута. Он выжимал из Рыцаря всё возможное, несмотря на то что дорога была в отвратительном состоянии и могла показаться опасной даже обычному коннику, а не сумасшедшему, скакавшему с бешеной скоростью. Но Саймон не думал ни о чём, кроме того, как бы поскорее попасть в Монксхуд, и его огромный жеребец как будто понимал это и вытягивался в струнку, миля за милей преодолевая раскисшую от дождя дорогу.
Двое верховых неслись в грохоте копыт из Лондона в Монксхуд, криком предупреждая крестьян, замешкавшихся на дороге. И люди, и животные в страхе убирались с их пути. Возница тяжело гружённой телеги, въезжавшей на узкий каменный мост, не успел развернуться, и тогда Саймон просто дал шпоры Рыцарю. Жеребец взвился в воздух и легко перепрыгнул через препятствие. Лёгкий сухопарый конюх, которому достался почти такой же резвый конь, как Рыцарь, последовал за хозяином, словно сухой лист, подхваченный ветром.
На протяжении этой ужасной скачки из головы у Саймона не шла та катастрофа, с которой ему предстояло встретиться в Монксхуде, и с каждой минутой в нём нарастали страх, бессильная ярость, отчаяние, боль… и вина тоже – ведь это он затеял их последний разговор с Каро, закончившийся ссорой. Ему следовало проявить терпение и предотвратить эту ссору, он просто обязан был так поступить! Постепенно все его чувства притупились, и их подавил приступ чёрной меланхолии. По крайней мере так ему показалось.
Как могло случиться такое несчастье? Было ли это нормально или ненормально? Можно ли было этого избежать? И снова его мысли вернулись к грызущей тревоге, не покидавшей Саймона всё это время, и к тем скрытым противоречиям, что грозили отравить и даже разрушить их брак. Главным из которых было то, что он не доверял своей жене.
Остаток пути он не мог отделаться от страшной, жуткой догадки: а вдруг Кэролайн подстроила это все нарочно, потому что затаила обиду и решила отомстить?
Обе лошади были на пределе и уже начинали спотыкаться, когда Саймон подъезжал к Монксхуду. Рыцарь ещё шёл тяжкой рысью, хрипя и задыхаясь, а слуга отстал примерно на четверть мили: его жеребец едва плёлся шагом. Саймон отчаянно воззвал к своему скакуну, и благородное сердце преданного животного откликнулось, сделав ещё одно, последнее усилие.
Невнятно поблагодарив своего жеребца за этот героизм, Саймон соскочил наземь, не дожидаясь, пока Рыцарь остановится. Он вихрем ворвался в переднюю, не обращая внимания на то, что с него ручьями стекает грязная вода. Сорвал с рук перчатки и закричал:
– Бесси сюда! – Слуги, имевшие несчастье оказаться поблизости, оцепенели от страха. А герцог обеими руками провёл по мокрым волосам и добавил: – Сию же минуту!
Все кинулись врассыпную искать Бесси.
Он стоял, не в силах двинуться с места. Ему казалось, что достаточно одного движения, одного шага, и он не выдержит, взорвётся от гнева. Собственная беспомощность была унизительна. Он никогда не думал, что будет вынужден задавать себе этот вопрос.
Когда Бесси бегом спустилась со второго этажа, он повелительным жестом отослал прочь всех слуг, что крутились поблизости, и молча ждал. Его тонкие ноздри трепетали от старательно сдерживаемых чувств. Наконец Саймон убедился, что их никто не подслушивает, и только тогда спросил у человека, в правдивости которого мог не сомневаться:
– Она сама учинила это над собой?
– Нет! Нет, как можно! – От испуга Бесси даже заломила свои полные руки. – Ничего подобного! Она просто в ужасе!
В глазах герцога полыхало убийственное пламя, на скулах играли желваки, и в этом опасном, огромном мужчине трудно было угадать того милого мальчика, который так любил качаться у неё на коленях. Бесси даже затруднялась сказать, слышит он её или совсем оглох от гнева. Однако она набрала в грудь побольше воздуха и заговорила, стараясь придать своему голосу максимум уверенности и потушить в глазах герцога Харгрейва этот опасный огонёк.
– Леди Каро никогда бы не подумала сделать что-то во вред ребёнку. Клянусь всем святым, этого не было.
– Ты уверена? – Как будто недостаточно было одной клятвы!
– Да, да, – отважно подтвердила эта маленькая, но сильная духом женщина. – Уверена.
– Очень хорошо.
Его голос поражал своей холодной надменностью. Как будто из могилы восстал сам старый герцог. И хотя Бесси понимала, что Саймон вряд ли воспримет с пониманием её совет, она сочла своим долгом сказать всё, что считает нужным, даже рискуя попасть в опалу.
– Ваша светлость, пожалуйста, не пугайте ещё сильнее бедное дитя! Она и так сама не своя от страха!
Он поднял на неё удивлённый взор. Бесси позволялось обращаться к нему запросто, и обычно она не утруждала себя, вспоминая его титул.
– Ты ей веришь?…
– Она хотела этого ребёнка. Вот не сойти мне с этого места, она его хотела!
Повисло напряжённое молчание. Казалось, его жестокий взор способен заживо содрать с Бесси кожу. Атмосфера накалилась до предела. Наконец он вздохнул и спросил:
– Ребёнка ещё можно спасти?
Его голос звучал уже не так резко, однако Бесси понимала, что гроза ещё не миновала полностью, и старалась отвечать как можно осторожнее. Главное было угадать: хочет Саймон этого ребёнка или нет?
– Мы приготовили для леди Каро укрепляющие отвары. Они могут помочь. – Бесси внимательно следила за его реакцией.
– Я сейчас же должен её повидать.
Нет, проникнуть в его мысли было невозможно. Его голос стал ровным, а взгляд ничего не выражал.
– Как вам угодно. – Она твёрдо решила присутствовать при их встрече, чтобы иметь
