месяцы. Очень сыро, от этого много болезней и…
— А как насчет купания?
— Н-ну… гм… н-некоторые из них… гм… купаются иногда…
— Им дают мыло?
— Мыло не предусмотрено, мэм. Я имею в виду…
— Понимаю, — сказала Гвинет. Она хотела отметить это в своем блокноте, но почувствовала, что от ударившего ей в нос омерзительного запаха может упасть в обморок.
Она увидела, что Морнингхолл внимательно смотрит на нее: в его холодном, презрительном взгляде сквозила некая задумчивость. Взглянув на него в ответ весьма недружелюбно, Гвинет сделала еще несколько неуверенных шажков к центру палубы.
Здесь воздух был настолько тяжелым — смесь вони от всевозможных человеческих выделений, что, казалось, им невозможно дышать. От аммиачных испарений слезились глаза, щипало в ноздрях, к горлу подступала тошнота. В довершение всего Гвинет увидела под лавкой дохлую крысу, облепленную жужжащими мухами, — лениво взлетая, они носились совсем рядом.
И вновь она поймала на себе пристальный взгляд Морнингхолла.
К ней подлетела настырная муха, и Гвинет замахала руками, прогнав ее к стоящему чуть поодаль маркизу.
— Достаточно насмотрелись? — хрипло спросил он.
— Нет, милорд, — ответила она решительно; голос ее дрожал от гнева. — Я могу заболеть, у меня кружится голова, и я могу упасть в обморок от недостатка воздуха, но я не уйду. Я лишь попрошу вас взять меня под руку, на случай если мне станет плохо.
Деймон был мгновенно обезоружен подобным признанием. Он, расширив глаза, смотрел на Гвинет, не находя слов для ответа. Бедняжка побледнела как полотно, по лбу ее струился пот, она шаталась и была близка к обмороку — и тем не менее не собиралась прерывать осмотр. Никакой личной выгоды от этого она не имела, и тем не менее готова была перенести все ради чего-то более важного, чем собственное благополучие; она хотела преодолеть собственный страх и отвращение ради этих грязных людей, которые к тому же ее и оскорбляли. Полнейшее бескорыстие! И по сравнению с ней он чувствовал себя мелким подлецом. В груди у него защемило, словно треснул ледок в сердце, и он вдруг испытал нечто вроде восхищения отважной маленькой женщиной. Он протянул руку и взял Гвинет под локоть.
— Ну что ж, хорошо. В таком случае вы можете посмотреть карцер.
— Карцер?
— Это место, куда в наказание помещают заключенных, — пояснил матрос. — Мы держим их там десять дней, если они ведут себя совсем уж плохо.
Лицо у Гвинет сделалось серым.
— Да, да, конечно. Проводите меня туда.
Поддерживаемая твердой рукой Морнингхолла, Гвинет направилась еще к одному люку, который зиял темнотой. Морнингхолл полез вниз первым. В темном прямоугольнике исчезли сначала его плечи, затем и голова.
Матрос встал позади нее. Превозмогая подступающую тошноту и головокружение, Гвинет последовала за маркизом.
Здесь зловоние было настолько невыносимым, что воздух верхних помещений мог показаться по сравнению с этим атмосферой розария. В этом помещении не было людей и было не так жарко, но запахи такие, что Гвинет потеряла возможность дышать. За ее спиной матрос зажег крошечный фонарь, который тут же погас из-за недостатка кислорода. Чертыхаясь и обливаясь потом, матрос зажег фонарь вторично.
Стоящий поодаль Морнингхолл смотрел вокруг так, словно испытывал сильнейшую боль.
— Покажи ей карцер, — хриплым голосом приказал он.
Стараясь совладать с приступом тошноты, Гвинет пошла вслед за матросом. На какой-то момент исчезли все звуки. Но затем за спиной послышалось хлюпанье — к ней приближался Морнингхолл. В ее лайковые туфли проникла маслянистая вонючая жижа. Гвинет вынуждена была подобрать юбки, чтобы не замарать их в грязи. Она поскользнулась, и Морнингхолл поддержал ее за локоть. Из темноты метнулись крысы, почти коснувшись ее ног. Пот ручьями стекал по лбу и подбородку, струился по верхней губе. Дыхание стало прерывистым.
Словно издалека она услышала голос Морнингхолла:
— С вами все в порядке?
Гвинет наигранно бодро кивнула:
— Да, благодарю вас. Покажите мне это место, пожалуйста.
Морнингхолл подал знак матросу, который, дыша через грязный носовой платок, направил луч фонаря в сторону небольшой пристройки.
— Карцер.
Опираясь на руку Морнингхолла, Гвинет всматривалась в темноту. Перед ней был бокс размером шесть на шесть футов, весьма напоминающий гроб.
Сжимая блокнот, Гвинет со слезящимися глазами шагнула к этой кошмарной ловушке, находящейся в чреве плавучей тюрьмы. Она разглядела крохотные отверстия для вентиляции — настолько крохотные, что в них мог пролезть только ее мизинец. Казалось, карцер источал боль, ужас и отчаяние. Протянув трясущуюся руку, Гвинет дотронулась до двери и привалилась к ней, чтобы не потерять сознание.
И вдруг она услышала, что кто-то царапается изнутри.
Там, внутри, находился человек.
Ею овладел настоящий ужас. Темнота стала наваливаться на нее. Она почувствовала, что блокнот выскальзывает из ее рук, колени подгибаются…
И Гвинет провалилась в темноту.
Глава 7
Чертыхнувшись, маркиз Морнингхолл шагнул вперед и успел подхватить Гвинет.
Некоторое время он стоял в зловонной жиже, держа тело своей противницы — теплое, мягкое, запрятанное в ворох юбок. Он стоял, ошеломленный всем тем, что только что увидел, глядя на запрокинутую назад голову с золотистыми волосами, на белоснежную шею, на гребни, торчащие в ее волосах. Ее губы были слегка приоткрыты, смеженные ресницы казались особенно густыми и длинными. Морнингхолл уловил исходящий от ее тела запах персиков — сладких, зрелых, ароматных и вкусных персиков.
— Гм… Гм…
Подняв глаза, он увидел, что на него смотрит матрос.
— Ее нужно вынести наверх, — сказал, отвечая на немой вопрос Морнингхолла, матрос. — Свежий воздух поможет ей прийти в себя.
— Ну так веди. Фонарь ведь у тебя.
Продолжая одной рукой держать Гвинет, Деймон нагнулся и поднял выпавший блокнот, стряхнул с него воду и сунул в карман. Его всего трясло от злости: отчасти из-за того, что леди Симмз вынудила его спуститься в эту преисподнюю; отчасти из-за того, что не взял на себя ответственность за порядок внизу; но больше всего он был зол на Фойла и Редли, которым поручил поддерживать это место в чистоте. Фойл ежедневно докладывал Деймону, заверяя его, что дела не столь уж плохи, однако на самом деле условия содержания были ужасными, даже преступно ужасными, что и выяснила эта настырная маленькая женщина, которая находилась сейчас в его объятиях.
Чьи-то головы полетят, в ярости подумал Деймон. Фойлу и Редли не избежать самого сурового наказания!
Матрос стал подниматься по лестнице, держа в одной руке мушкет, в другой — фонарь, чтобы освещать путь капитану. Леди Симмз весила немного, однако не так-то просто было тащить ее по крутой узкой лестнице, чтобы не ушибить ее безжизненно свисающие ноги. Непросто было молча сносить хохот и насмешки заключенных.
— Вы только взгляните на эту красотку! Должно быть, она увидела мышку!
— Или внимательно посмотрела на капитана! Деймон продвигался вперед, держа свою ношу с бесстрастным выражением лица.
— Нет, наверное, во всем виноват Ронни, который стал при ней писать на стену. Должно быть, дамочка никогда не видела такого здорового члена!
— Ничего удивительного. Она ведь английская леди, поэтому ей не приходилось видеть такие, как у нашего Ронни!
— Вот если б она еще мой увидела!
Вокруг стоял гогот, все изощрялись в шуточках, вопили, напирали, старались пробиться вперед и рассмотреть английскую леди.
— Эй, капитан, а ты показывал ей свой член?
Как ни в чем не бывало Деймон прошел мимо орущей толпы и подошел к следующей лестнице.
Чья-то рука схватила его за рукав. Деймон увидел ухмыляющееся грязное лицо, на него пахнуло кислым перегаром.
— Ты слышишь, кэп? Я спросил тебя, ты показывал ей свой…
Резко повернувшись, Деймон буквально пронзил говорившего взглядом.
— Убирайся! — зарычал он, и хотя это было сказано негромко, в голосе прозвучали такие грозные нотки, что наглец счел за благо замолчать и отступить назад.
Приумолкли и все остальные.
Пятясь назад, заключенный протянул руки и пробормотал:
— Пойми, кэп, я не имел в виду ничего такого…
— Прочь с дороги!
— Правда, я…
— Уйди!
Заключенный освободил путь, и Деймон, не удостоив его больше ни единым взглядом, продолжал двигаться наверх.
Наконец-то — вот он, чистый, благословенный, здоровый воздух. Деймон сделал глубокий вдох, ему хотелось только дышать, хотелось забыть недавний кошмар. Заключенные нажимали сзади, норовили пробиться вперед, чтобы хоть мельком взглянуть на его очаровательную ношу, и охранникам пришлось расчищать путь к каюте.
Подбежал гардемарин Фойл:
— Позвать корабельного доктора, сэр?
Деймон повернулся к нему, весь трясясь от ярости.
— Я жду тебя в моей каюте через час. Если опоздаешь, я выпорю тебя так, что ты целую неделю не сможешь ни сидеть, ни срать! Ты меня понял?!
Фойл побледнел как полотно, рот у него открылся. Пятясь, он пробормотал:
— П-понял, сэр.
Деймон вошел в каюту, захлопнул ногой дверь, прошел, оставляя мокрые следы на чистом коврике, к кровати и опустил на нее леди Гвинет Эванс Симмз.
Сердце у него стучало как бешеное. Кровь била в виски, голова готова была взорваться от боли.
Он прижал пальцы к краям бровей и закрыл глаза, стараясь вытравить из памяти то, что он
