наполнившим ее.
Она тяжело вздохнула:
– Это была обычная философская беседа, Натаниэль, и ничего больше.
– Я знаю. Все члены моей семьи любят хорошие споры…
Самая постыдная мысль охватила Габриэлу. Почему бы не насладиться прикосновением Натаниэля? Почему бы не обнять его? Она не знала, был ли он ее родственной душой, она даже не верила в эту чепуху про вторые половинки. Но она знала, что он заставляет ее думать и чувствовать, как никогда раньше. Она и не предполагала, что может испытывать такое. Он заставил ее желать те вещи, каких у нее никогда не было. И она знала так же хорошо, как и Натаниэль Харрингтон, младший брат графа Уайлдвуда, что он никогда не женится на ней. Ведь у нее нет семьи, ни положения в обществе и никогда этого не появится. В объятиях Натаниэля для нее не было будущего.
Экипаж дернулся и резко остановился.
– Мы прибыли, – воскликнула Габриэла и выскочила из экипажа, не дожидаясь помощи Натаниэля.
– Да, к сожалению, – сказал он.
Габриэла развернулась и быстро пошла к дому, оставив Натаниэля смотреть ей в спину.
Заметив стоящего Ксеркса, она, не останавливаясь, прошла мимо, и шла, не оглядываясь, пока не распахнула дверь в свою комнату. Сразу закрыв ее, Габриэла прислонилась к двери спиной и закрыла глаза.
Встреча Контрольного комитета начнется совсем скоро. Либо они найдут печать и восстановят репутацию Энрико, либо провалятся, и все будет потеряно. В любом случае все будет кончено. Она покинет навсегда этот дом, эту семью и Натаниэля.
Ироничное отношение ко всему случившемуся начало расти в ней. Они с Натаниэлем ищут печать, которая могла бы помочь раскрыть месторасположение затерянного города. После стольких веков это была бы отличная разгадка Тайны девственницы. Эти поиски подбросили ее к мужчине, ради которого она могла бы отдать все. Но это был ее собственный секрет, который она будет хранить и никогда никому не расскажет.
Глава 13
– Если я покину вас, чтобы принести вам немного освежающего напитка, вы будете здесь, когда я вернусь? – Натаниэль улыбнулся и посмотрел на Габриэлу сверху вниз.
Сердце ее встрепенулось, но Габриэла проигнорировала это и благосклонно бесстрастно улыбнулась Натаниэлю.
– Не знаю, я еще не решила.
Играл вальс, они танцевали. Габриэла уже начала понимать, что, несмотря на ее решение не поддаваться его, любви (если действительно любовь была тем чувством, которое он испытывал к ней, а не простое влечение), это был лучший бал Антикварного совета, в котором она когда-либо участвовала. Звучала прекрасная музыка, женщины были в великолепных платьях, мерцающие газовые лампы, освещающие бальный зал, заливали все вокруг своим магическим светом. В платье персикового цвета, которое она однажды уже надевала, Габриэла чувствовала себя принцессой из сказки. И если бы у нее было больше воображения, то этот вечер непременно показался бы ей волшебным.
Натаниэль засмеялся и прижал ее немного крепче, чем требовали приличия.
– Я надеюсь, вы останетесь до конца бала. Я позволил вам исчезнуть однажды и не хочу повторить эту ошибку вновь.
Габриэла приподняла бровь.
– И как вы собираетесь остановить меня?
Он легко усмехнулся.
Габриэла смотрела на него с досадой. Она практически не виделась с ним с тех пор, как они вернулись от леди Ратборн. Габриэла отказалась от ужина тем вечером, сославшись на головную боль. Прошлой ночью Натаниэль с братьями уезжали в клуб. Она слышала, как они вернулись поздно ночью.
Сегодня она весь день провела в своей комнате, готовясь к балу. Никому не показалось странным, что ей на это понадобился целый день. Никто даже не заметил этого. Натаниэль не искал ее, это немного утешило и в то же время расстроило ее.
Она провела несколько последних дней, перечитывая письма брата. Она помнила каждое слово, но все равно надеялась увидеть в них что-то еще. Они, конечно же, были странными по стилю. Их тон менялся от первого к последнему письму. От гнева и обдуманных планов до ожидания полного триумфа. А последнее письмо вообще заканчивалось пространными разглагольствованиями.
– Пообещайте мне, что не исчезнете в ночи, как только мы перестанем танцевать, – сказал Натаниэль после танца.
– Что ж… хорошо, обещаю.
– Но могу ли я верить вашим словам?
– Да, Натаниэль, вам остается лишь надеяться на это. – Габриэла подняла на него взгляд. Он засмеялся, и она с неохотой улыбнулась ему. Этот мужчина был неисправим, его упорство было неотразимым. В том, как он держал ее, обнимал и как смотрел ей в глаза… Ей казалось, что они совершенно одни во всем огромном мире. И никого нет, кроме них, – только музыка и волшебство.
Габриэла приехала сегодня вечером на бал в сопровождении леди Уайлдвуд, графа и его сестры, без Куинтона и Натаниэля. Она не сразу увидела Натаниэля, тем более что он опоздал почти на четверть часа. В этом тоже было что-то необычное, в мужчине, привыкшем жить по своим законам, не обращая внимания на общественные приличия и нормы. И это заставляло сердце даже самой стойкой женщины биться сильнее. Габриэле было тяжело находиться так близко к нему и оставаться равнодушной. Она поймала себя на мысли, что сохранит в памяти его взгляд на всю жизнь…
– Вы не обратили внимания на мою просьбу, правда? – спросила она его со вздохом.
– Вы имеете в виду ту чушь о запрете на флирт? – Натаниэль пожал плечами. – Говоря честно, не обратил.
– Что ж, тогда вам придется принять во внимание мои слова теперь, – строго повторила она. Но в голове пронеслось, как это будет сложно – не видеть его каждую минуту. Надо набраться решимости и сил и попытаться сформулировать это снова.
– Я решила, что нам нужно не переходить границу, следует оставаться коллегами…
– Коллегами?
– Да, – кивнула Габриэла. – Коллегами, партнерами по делу.
Натаниэль рассмеялся:
– У меня никогда не было коллег, которые бы выглядели, как вы.
Она хмыкнула и продолжила:
– Вы считаете мое решение глупым и неуместным?
– Для себя – да.
– Натаниэль…
– Никогда у меня не было коллег, которые пахли бы также хорошо, как вы.
– То, как я пахну, вас не ка…
– Вы пахнете, как, мне кажется, пахнут небеса. Экзотическими цветами, летом и невысказанными обещаниями.
– Слишком поэтично, Натаниэль, – холодно произнесла Габриэла, – это полная чушь! Летние небеса не пахнут. Как не пахнут и невысказанные обещания… – Габриэла фыркнула. – Я думала, вы уже поняли, что я не принадлежу к числу женщин, которые нуждаются в комплиментах.
– О нет, конечно. Вы говорите, мы должны быть коллегами. Но я хотел бы заметить, что, если провалюсь в попытке стать вашим «коллегой», винить вам придется только себя, поскольку это было не мое решение. – Он опять посмотрел ей в глаза. – У меня никогда не было коллег, которые бы идеально мне подходили. – Он снова засмеялся.
– Вы не принимаете меня всерьез! – вздохнула Габриэла. – А ведь это серьезный разговор. Пожалуйста, отнеситесь к моим словам с уважением.
– Да что вы, я очень серьезен. Я воспринимаю вас очень серьезно. Я всего лишь планировал проигнорировать вашу просьбу о поцелуях.
– Вы сбиваете меня…
– А вы постоянно делаете меня слабее. Вы истощаете меня, забираете мою силу. Я становлюсь безвольным… в вашем присутствии. – Он неожиданно сделал поворот в танце, и Габриэла, не сбившись, последовала за ним.
– Хочу сказать, что я не желаю, чтобы мы были только коллегами.
– Да, и чего же вы желаете? – произнесла она прежде, чем успела остановить себя и подумать о том, какой это опасный вопрос.
Натаниэль посмотрел на Габриэлу, и у нее опять сбилось дыхание.
– Все.
Он еще ближе прижал ее к себе.
– Я хочу всю вас.
– Понятия не имею, о чем вы говорите… – слабеющим голосом произнесла Габриэла. Это был очень опасный разговор.
– Вы не знаете, о чем я говорю…
– Вы имеете в виду… – Она внезапно вспыхнула. – Я не знаю, что вы имеете в виду! Но я знаю, чего хочу я!
– Да? – Натаниэль улыбался. – И чего же вы хотите?
– Я хочу найти печать.
– Ну, этого можно было бы и не говорить, – кивнул он. – А чего еще вы хотите?
«Я хочу…»
– Хочу, чтобы вы внимательно слушали все, что я вам говорю.
– Вы глубоко ранили меня, Габриэла, – покачал он головой. – Я ловлю каждое ваше слово.
– И затем все делаете наоборот.
Он невозмутимо усмехнулся:
– Но я вас внимательно слушаю.
– Вы упрямое создание, мистер Харрингтон.
– Не больше, чем вы, милая Габриэла. И это одна из тех черт, которые я в вас люблю.
– И не стыдно вам говорить такие вещи? Мы едва знаем друг друга, как же вы можете что-то любить во мне?
– Но ведь это правда. Я люблю ту страсть, с которой вы отстаиваете правду о вашем брате. И то, как вы краснеете – очень мило и очаровательно. Я люблю вашу самостоятельную натуру и то, как вы продолжаете упорствовать даже тогда, когда ваши действия уже привели к ошибке. Вода камень точит…
– Ерунда, вы не должны использовать такие слова, как «любовь», пока вы не…
– Пока я не буду иметь их в виду? – Он задумчиво кивнул. – Вы абсолютно правы.
Вальс закончился, и Натаниэль проводил Габриэлу к окну.
– Пуншу?
Да, таким он и был. Он собирался принести ей пуншу так же легко, как только что говорил о любви. Не значило ли это обратное? Что он действительно что-то испытывает к ней? Вдруг у него есть к ней чувства? Это, конечно, ничего не меняет, но может все
