вслед, понимая, что еще ни один человек не лишал его дара речи. Он бросал вызов императору Китая, встречался с ее величеством королевой Викторией и был атташе в Париже, Лиссабоне и Штутгарте. Он был в штате у Гладстона. Но никогда раньше он не был так обескуражен, как при общении с этой женщиной – своей женой.
Она исчезла на целую неделю, заперлась в своих апартаментах, будто желая избежать встречи с ним. Он вряд ли мог винить ее за это. Всю эту неделю он пребывал в уверенности, что она сожалеет об их браке. А когда выйдет из своего добровольного заточения, потребует возвращения в Эдинбург.
За это он тоже не мог ее винить. Но вместо всего этого она превратилась в фурию с горящими глазами.
Он последовал за ней в Египетский дом.
– Будем делать это здесь? – спросила она, поискав глазами свободное место на полу. – Или в вашем кабинете?
Маршалл схватил ее за руку и потащил наверх в свой кабинет. Там он постучал в некоторых местах по двери, так искусно встроенной в стену, что она была почти незаметна. За дверью оказалась небольшая спальня, освещенная слабым светом из одного-единственного узкого окна. Дверь закрывалась медленно, будто давая ей возможность сбежать.
– Что это за место? – спросила она, оглядываясь. Обстановка была спартанская – кровать и стул с кожаной спинкой.
– Тайное убежище, – улыбнулся он. – Здесь скрывался мой отец, когда не хотел обнаруживать свое пребывание в Эмброузе.
– Как мудро. И как удобно. Мы можем общаться здесь днем, а вечером вы можете возвращаться в свою комнату.
Она улыбалась, но ей не удалось его одурачить. Она была в ярости.
– Почему вы неделю оставались в своей комнате?
– Я просто делала то, о чем вы просили. Я избегала сумасшедшего, за которого вышла замуж.
– А сейчас?
– Нам предстоит произвести наследника, – терпеливо объяснила она, словно он был слабоумным. – Я не могу заниматься этим одна.
Он прислонился спиной к двери и сложил руки на груди.
– Нам следует заняться этим до наступления сумерек, – деловито сказала она. – Поскольку вам необходимо исчезать до того, как наступит ночь, я начинаю думать, что на вас каким- то странным образом действует луна.
– Я уже говорил вам, почему я от вас ухожу.
– Потому, что вы сумасшедший?
– Да, черт побери!
– Тогда почему вы не бываете безумным со мной?
Он пожал плечами и нахмурился.
– Если вы и вправду сумасшедший, почему вы безумны не все время? Например, за завтраком? Почему не сейчас? Это происходит только в полночь? Или на рассвете?
У него не было на это ответа. К тому же ему было неприятно признаваться, что до этого момента такое ему никогда не приходило в голову.
– Вижу, вы думали о моем условии.
– На это у меня была целая неделя. Вы уверены, что не принимаете ничего возбуждающего?
Слабая улыбка появилась на его губах.
– Вы хотите спросить, не принимаю ли я что-то такое, что делает меня другим?
– Во всяком случае, вы могли бы об этом задуматься.
– Единственный возбуждающий напиток, который я пью, – это вино.
– Значит, вам нельзя этого делать, – твердо заявила она.
Он молчал, и она вздохнула.
– Все в порядке, Маршалл. Я уже поняла, что вполне могу обходиться без вас. У меня появилась привычка спать в любое время дня. А когда спать не хочется, я читаю. Я прочитала много книг за эту неделю, Маршалл. Мне придется побеспокоить вас и попросить послать за новой парой очков для меня. Я полагаю, что наступит время, когда они мне понадобятся.
– Хотите, я честно признаюсь, Давина? Я скучал по вас. Даже мой камердинер обратил внимание на то, что вас нет, и несколько раз упомянул о возможном вашем недомогании.
Она опустила глаза и уставилась на пуговицы его рубашки.
– Я не должен поддаваться вашим чарам, Давина.
Она кивнула.
– Другими словами, мне следовало бы быть более опытной, чтобы завоевать ваше внимание, – сказала она. – Возможно, быть светской женщиной, а не серой мышкой из Эдинбурга. Может быть, блондинкой?
– Мышкой? Вы что, с ума сошли? Я точно знаю, что зеркала встречаются в Эмброузе на каждом шагу. – Он оглядел спальню. – Вон там как раз висит одно. Посмотритесь в него, и вы увидите то, что вижу я. Вы красивая женщина, Давина. Но я никак не думал, что вам надо все время об этом напоминать.
Она посмотрела на него хмуро.
– И вы считаете себя дипломатом? Каждой женщине надо об этом напоминать, Маршалл.
Он отступил на шаг, потому что в грудь ему полетели шпильки и пуговицы. Она тряхнула головой, потом слишком энергично расстегнула последнюю пуговицу и швырнула платье в него.
– Я ошибалась, – сказала она, с невероятной скоростью освобождаясь от сорочки. – Я более голодна, чем думала. Я сегодня не завтракала. Так что, если не возражаете, я была бы вам очень обязана, если бы мы сделали все по-быстрому.
Она уперлась руками в обнажившиеся бедра и посмотрела на него с явным раздражением.
– Мне надо что-то делать? Хотя, я полагаю, лицезреть голую женщину – вполне достаточно. Если нет, подскажите. В конце концов, я не светская дама. Но я очень быстро все схватываю. Я могу быстро научиться тому, чего не знаю. Совершив ошибку однажды, я стараюсь ее не повторять. Мы подойдем друг другу, если вы просто скажете, в какой момент нашего акта вы считаете меня неполноценной.
Наклонившись, она стянула с себя чулки. Куда подевались туфли? Ее волосы рассыпались по плечам, и он подумал, что еще никогда не видел ничего более прекрасного, чем Давина. Она сидела на краю кровати, подняв одну ногу и совершенно не стесняясь.
Она заметила, куда был направлен его взгляд, и улыбнулась, хотя эта улыбка не совсем вязалась с раздражением в ее глазах.
– Мне лечь под простыню, Маршалл, и притвориться, что я дрожу? Вам нравятся только испуганные женщины?
Он был уверен, что она хотела, чтобы ее голос звучал резко.
Он прислонился к стене. Интересно, как далеко она зайдет в этом маленьком представлении, подумал он.
Он снял сапоги, но только для того, чтобы отдохнули ноги. Пойти дальше он не был готов.
Она подняла подушки и села, опершись на них, и поставила ногу под несколько более скромным углом. Но ему были видны ее груди – достаточно пышные для такой стройной женщины, и скромными они, во всяком случае, не были. Наоборот, соски нахально торчали, указывая прямо на него.
– Мне все больше хочется есть, – сказала она. – Может, вы хотите, чтобы я легла на спину и раздвинула ноги? Тогда дело пойдет быстрее…
В комнате было довольно тепло, и он расстегнул верхние пуговицы рубашки. Брюки стали ему немного тесноваты, но пока он не намеревался их снимать.
Она соскользнула с подушек и уставилась в потолок.
– Интересно, что мне принесут с кухни? Я попросила бы доставить еду сюда. Вы не возражаете? – Она повернула голову и посмотрела на него. – Мне бы не хотелось, чтобы ваш суп остыл. – Повернувшись на бок и подперев рукой голову, она широко ему улыбнулась: – Вы не выглядите сумасшедшим. Правда, вы сердито хмуритесь. Именно так, по вашему мнению, должен выглядеть на стоящий сумасшедший?
– Какую игру вы затеяли, Давина?
Для голой женщины, распростертой на кровати – на его кровати! – она выглядела на удивление невинной.
Он почти не спал всю неделю и страшно устал. Почему бы ему не поспать часок-другой?
Последние две пуговицы расстегнулись легко. Рубашка оказалась на полу. Туда же последовали брюки.
Она потрогала пальцем свою нижнюю губу.
– У сумасшедшего на губах выступает пена, как у бешеной собаки, не так ли?
Он не понимал, в здравом ли уме находится в данный момент, но он не собирался причинять ей вред. Тем не менее, ему, наверное, следует предупредить ее об этом.
– Я лягу рядом с вами, Давина, и у наших слуг, если они настолько глупы, что принесут ваш завтрак сюда, наверняка будет шок.
– О-о? – Она подняла одну бровь и улыбнулась. – Они увидят, чем занимается сумасшедший Маршалл?
– Прекратите повторять это. – Он нахмурился. – Может быть, нам заключить мораторий? Не употреблять слова «сумасшествие» и «безумие» в течение следующего часа?
– Потому что вы хотите заниматься тем, что называется хорошим старинным англо-саксонским словом fuck?
– Давайте объявим мораторий и на это слово, – сказал он, снимая остатки одежды и забираясь в постель.
Под тяжестью его тела матрас прогнулся, и она скатилась к нему.
А он лег на нее, но опускался очень осторожно, так что их тела едва соприкасались.
– Никто не говорил вам, Давина, что не следует дразнить дьявола?
Она взглянула на него с сияющей улыбкой.
– Бросьте, Маршалл. Вы вовсе не дьявол. Разве это возможно?
– Вы невозможны, – сказал он, но его голос был добрым.
– Ваша рука все еще болит? – спросила она.
– А что, заметно?
– Доктор оставил вам какое-нибудь лекарство от боли?
– Я решил его не принимать.
– Но это же глупо. Нельзя быть таким упрямым.
Он слегка коснулся губами ее рта, при этом его руки заскользили сначала по округлостям плеч, потом вниз по соблазнительному женственному изгибу спины.
Ее великолепные каштановые волосы обрамляли лицо и падали на плечи и спину. Ее фигура была идеальной, грудь – божественной, ноги длинными и стройными. При всех этих прелестях у нее была улыбка Мадонны, а цвет лица и кожи – как у здоровой шотландской девушки.
Он уже прижимался к ней всем телом, а она просто извивалась под ним – другого слова не придумаешь. Его пальцы ласкали ее горячую, влажную плоть, а когда он
