узнать.
Она нахмурилась, но это не произвело на него никакого впечатления.
– Мой отец умер, – тихо выговорила она. – Для меня это было страшное время. У меня появилась уважительная причина отказать, и я даже почувствовала облегчение. – Она бросила взгляд на Маршалла. – Если быть честной, я поняла, что на самом деле он был позер и невежда. Через пару часов его манеры начинали раздражать. Он цитировал чужие стихи, а потом хвастался, что их написал он.
– Полагаю, к тому же он был не слишком умен, – предположил Маршалл.
– Да он был просто глуп!
– Стало быть, ты не смогла представить себя женой такого человека, несмотря на то, что он погубил твою репутацию.
– Должна тебе сказать, что все было не так уж и плохо. Но я была разочарована. Ведь я ожидала услышать пение ангелов.
– А его не было? – Его улыбка становилась все шире.
Она лишь покачала головой.
Прикосновение его пальцев замедлилось и стало более нежным. С каких это пор ее рука стала такой чувствительной?
Она ждала, когда он задаст следующий вопрос, а когда он его задал, она продолжала улыбаться, предвкушая его реакцию на ее ответ.
– А когда ты была со мной, ты слышала пение ангелов?
Ей захотелось рассказать ему о том, что она поняла в его объятиях: страсть – это опьяняющий напиток, и пьянеть от него – величайшее наслаждение. И. именно это должно быть самым главным в соитии, а не поспешное совокупление распутника и девственницы, жаждущей удовлетворить свое любопытство.
– Я слышала пение ангелов, Маршалл, – уверила она его. – Но больше всего мне нравится шепот Дьявола.
Он поднял голову и пристально взглянул на нее.
– Мне следовало бы рассердиться на тебя, – сказал он, и тон его голоса стал напряжением. – Тебе следовало бы сохранить себя для меня. Ты не должна была знать прикосновений другого мужчины.
– А ты, Маршалл? Могу я сделать из этого замечания вывод, что ты был девственником, когда пришел ко мне? – Улыбка исчезла с ее лица, а взгляд стал таким же пристальным, как у него.
Он не стал отвечать, а сплел свои пальцы с ее пальцами и притянул ее к себе.
– Я должен был рассердиться на тебя, – продолжал он. – Но если бы ты не была такой смелой и непредсказуемой, отчаянной и безрассудной, тебя бы не заставили выйти за меня замуж. Признайся – если бы твоя репутация не была погублена, тебя бы смогли заставить сделать это?
– Меня не заставляли. – Она не отняла руки. – Не заставляли, – повторила она. – Угрожали, стыдили – это так. Но не заставляли, нет.
Она поцеловала его в грудь, а потом прижалась щекой к тому месту, которое поцеловала. Ее руки заскользили по его телу – по бедрам, талии, груди. Он схватил за запястья обе ее руки и сжал их.
– Если ты будешь и дальше продолжать, боюсь, что-то может снова начаться.
– А это так ужасно? – спросила она и приподнялась на локте. – Разве люди не ждут от нас, что мы будем сейчас немножко эгоистами? Мы ведь молодожены. Мы не поехали в свадебное путешествие, а остались дома. Разве мы не можем сосредоточиться друг на друге?
– А ты хотела бы отправиться в свадебное путешествие? – Он был явно удивлен, словно эта мысль никогда не приходила ему в голову.
– Мне бы хотелось увидеть Египет, – призналась она. – Но я бы согласилась променять Египет на то, чтобы оставаться в твоей постели.
У нее опять создалось впечатление, что она поразила его. Что ж, отлично.
– Давина… – забормотал он.
Она улыбнулась, ожидая, что он начнет ей выговаривать за ее откровенность. Вместо этого он толкнул ее на спину и навис над ней.
– Мне нравится, как ты сложен, – сказала она, упираясь обеими руками ему в грудь.
– В этом деле у меня не было выбора.
– Все равно мне нравится, каким тебя создал Бог. Ты мускулист там, где у меня мускулов нет. И ты более волосат.
– Надо надеяться. Полагаю, что волосатые женщины – это аномалия.
Она склонила голову набок и посмотрела на него серьезно.
– А ты многих женщин знаешь?
– На этот вопрос я отвечать не намерен. Особенно когда лежу голый рядом со своей женой.
– А я на самом деле считаю неправильным, что у женщин нет достаточного опыта, когда наступает пора выходить замуж.
Он скатился на спину и заложил руки за голову.
– А как ты могла бы это изменить? Я имею в виду – что надо сделать для того, чтобы женщины были такими же опытными, как мужчины?
– А кто те женщины, которые помогают вам стать такими опытными? Они что, просто исчезают после того, как обучили мужчин? Считается, что женщины должны быть добродетельными, а мужчинам позволено быть распущенными. Ведь если мужчины ведут себя как повесы, у них должны быть партнерши, не так ли? Получается, что это добродетельные женщины?
Он повернулся на бок и посмотрел на нее.
– Похоже, ты очень много об этом думала.
– Не так уж много, но, мне кажется, такое положение дел несправедливо.
– Возможно, женщина должна оставаться добродетельной. Ей следует думать о последствиях своего поведения. Например, о легитимности наследника.
– У мужчин тоже могут быть последствия, – возразила Давина. – Например, оспа.
Он рассмеялся.
– А что тебе известно об оспе, Давина Макларен Росс?
– Я много читаю, – гордо заявила она.
Он покачал головой, но продолжал улыбаться, отчего стал выглядеть молодым и беспечным.
– Расскажи мне, каким ты был ребенком, – неожиданно попросила она.
– Как иногда говаривала моя мать, я был хорошим сыном. Но я должен признаться, у меня были воображаемые товарищи по играм. Возможно, таким образом Всевышний примирял меня с моими теперешними проклятыми видениями.
– А может быть, никакой связи здесь нет, – предположила Давина. – Я знаю, что это такое – иметь воображаемых друзей. У меня они тоже были до тех пор, пока их не заменили книги. Я думаю, что дети, когда они одиноки, ищут замену, не так ли?
Он улыбнулся:
– Я был графом и наследником… и должен был стать таким, каким меня хотели видеть мои отец и мать. Однако меня этому не учили. Отец был почти все время в Египте, а мой дед умер, когда мне было восемь лет.
– И поэтому ты сам научил себя быть графом. И мне кажется, что тебе это прекрасно удалось.
– Но так и должно быть. Ты моя жена и в этом качестве должна всегда во всем меня поддерживать. Однако были времена, когда я не заслуживал твоего одобрения.
– Из-за Китая?
– Нет. Из-за моей растраченной впустую юности. Я ни на минуту не задумывался над тем, как я себя веду. А очень часто мое поведение не делало чести моему имени.
Она удивленно подняла брови.
– Ты совращал юных девушек?
– Мне надо отвечать на этот вопрос? В тот раз, когда я собирался быть честным и рассказать о моем прошлом, ты исчезла на неделю.
– Так ты совращал девушек? – повторила она вопрос. – Но прошу тебя, не включай в этот список миссис Мюррей.
– Только если они хотели быть совращенными. – Его лицо вдруг омрачилось.
Он был потрясающе красив, и было в нем нечто такое, что она подумала: эти девушки вряд ли сопротивлялись соблазну.
Однако со времен своей юности он очень изменился. У него была репутация человека, посвятившего себя служению короне. Его послужной список сделал бы честь и человеку более зрелого возраста. И все же она не сомневалась, что стоило бы ему поманить пальцем любую женщину, она, не колеблясь ни минуты, оказалась бы в его постели. Даже миссис Мюррей.
– Расскажи мне о своей матери.
Она, видимо, его удивила.
– А что – о моей матери?
– Я разрываюсь между желанием сказать правду, – призналась она, – и намерением заключить с тобой сделку. Мы обменяемся тайнами. Ты расскажешь мне о Китае, а я о том, что знаю о твоей матери.
Он покачал головой, и теперь этот жест вызвал у нее раздражение.
– Расскажи мне о ней.
– Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я рассказал. Она умерла несколько лет тому назад.
– Мне известно о ее смерти. Расскажи мне о ее жизни, Маршалл. Я знаю, что она увлекалась садоводством, обожала разводить цветы. Что еще она делала?
– Она управляла Эмброузом все те годы, когда мой отец был в Египте. Без нее этот замок, наверное, превратился бы в руины. Моим самым ранним воспоминанием о ней был ее приказ отремонтировать фасад замка.
Давина помолчала с минуту, вспомнив записи в дневнике, сделанные одинокой женщиной, которая провела большую часть своей жизни, мечтая о человеке, которого никогда не было рядом.
– Она знала о том, что твой отец одержим Египтом, когда выходила за него замуж?
– На самом деле ты спрашиваешь, знала ли она, что мой отец все эти годы собирался оставить ее ради Египта?
– Возможно, – призналась Давина.
– Ее родители, очевидно, были друзьями моих дедушки и бабушки. Хотя это не был брак по любви, они были знакомы друг с другом.
«Дольше, чем мы с тобой», – подумала Давина, но вслух ничего не сказала.
– Но это нельзя назвать ответом на мой вопрос, если только он не был одержим Египтом всю свою жизнь, еще до женитьбы.
– Я думаю, что все началось, когда он был молодым человеком. Он познакомился с Египтом во время своей поездки по Европе для завершения образования.
– Как это печально для нее.
Ответа не последовало.
– По крайней мере, – продолжала она, – если бы у нее была возможность посетить Египет, она могла тоже увлечься этой страной, и у них появился бы общий интерес.
– Ты этим часто занимаешься? Я имею в виду – пытаешься переписать историю? Разве
